Читаем без скачивания Свадьба - Николас Спаркс

Но все-таки говорить с ним – одно дело. Верить, что это Элли, – совсем другое. А Ной действительно верил.

Хлеб, который я побросал лебедю, пропитался водой и утонул, но птица продолжала смотреть на меня. Я бросил еще кусок, а потом оглянулся, желая удостовериться, что никто за нами не наблюдает. «Почему бы и нет?» – решил я и с этой мыслью подался вперед.

– С ним все в порядке, – тихо объяснил я. – Я видел его вчера, а сегодня утром говорил с врачом. Ной вернется завтра.

Птица, кажется, раздумывала над моими словами. Мгновение спустя у меня волосы встали дыбом: лебедь принялся за еду.

Приехав в больницу, я решил, что ошибся палатой.

Я столько лет знал Ноя – и ни разу не видел, как он смотрит телевизор. Хотя в старом доме телевизор имелся, его преимущественно смотрели дети, когда были маленькими; к моменту моего появления ящик включали редко. Семья Ноя проводила большинство вечеров на веранде, рассказывая истории. Иногда они пели под гитару или просто беседовали. В холодную погоду Ной разводил огонь в камине, и семья развлекалась в гостиной. Порой все устраивались на кушетке и в креслах и принимались за чтение. Часами тишину нарушал только шелест переворачиваемых страниц, – сидя рядом друг с другом, они странствовали по разным мирам.

Это было путешествие в прошлое, в те годы, когда семья ценилась превыше всего, и я всегда с нетерпением ждал вечеров у Ноя. Они напоминали мне время, проведенное с отцом, когда он возился со своими корабликами. Я понимал, что телевизор – всего лишь форма бегства от действительности, но ничего умиротворяющего в нем нет. Ной умудрялся вообще обходиться без него. До сегодняшнего утра.

Открыв дверь, я услышал звук телевизора. Ной сидел в постели и смотрел на экран.

– Здравствуйте, Ной, – улыбнулся я, но вместо обычного приветствия тот недоверчиво взглянул на меня.

– Заходи, – сказал он. – Не поверишь, что они показывают.

Я вошел в палату.

– Что вы смотрите?

– Сам не знаю, – ответил он, не отрываясь от экрана. – Какое-то ток-шоу. Я сначала думал, будет что-нибудь вроде Джонни Карсона. Но ты себе даже не представляешь, о чем речь…

В моей памяти немедленно пронеслись названия некоторых наиболее вульгарных программ – из тех, что заставляют задуматься о загробном будущем продюсера. Разумеется, Ной именно такую и смотрел. Не было нужды знать, что именно обсуждают участники: по большей части все темы были одинаково отвратительны, и гости, задавшиеся единственной целью попасть на экран, щеголяли своей пошлостью, не догадываясь о том, какими дегенератами они выглядят.

– Зачем вообще такое смотреть?

– Получилось случайно, – объяснил Ной. – Я намеревался посмотреть новости, но тут началась реклама, а потом вот это. Когда я разобрался, в чем дело, то не утерпел и не стал переключать канал. Все равно что издалека наблюдать за дракой.

Я сел на постель рядом с ним.

– Все так плохо?

– Не хотел бы я теперь быть молодым. Общество катится под уклон. Рад, что не увижу его крушения.

Его слова заставили меня улыбнуться.

– Это говорит ваш возраст, Ной.

– Может быть, но все-таки я прав. – Он покачал головой, взял пульт и выключил телевизор.

Тем временем я выложил на постель вещи, привезенные из Крик-Сайда.

– Я подумал, что они помогут вам провести время… Если, конечно, вы не предпочитаете телевизор.

Ной смягчился при виде пачки писем и сборника «Листья травы». Книга, которую перелистывали тысячи раз, казалась разбухшей; Ной коснулся пальцем потрепанной обложки.

– Ты хороший человек, Уилсон. Значит, ты только что был у пруда?

– Как положено, четыре кусочка утром.

– И как она поживает?

Я поерзал на кровати, подбирая слова.

– Кажется, она по вас скучает, – сказал я наконец.

Он кивнул, выпрямился и спросил:

– Значит, Джейн с Анной уехали?

– Они, наверное, еще в пути. Выехали час назад.

– А Лесли?

– Ждет их в Роли.

– Чувствую, в субботу будет настоящий праздник, – добродушно усмехнулся Ной. – А как у тебя дела? Что там с домом?

– Пока все в порядке. Надеюсь, к четвергу управимся.

– Какие планы на сегодня?

Я рассказал, и Ной одобрительно присвистнул.

– Похоже, дел у тебя по горло.

– Да уж. Но до сих пор мне везло.

– Еще бы. За исключением меня, разумеется. Я вам мог спутать все карты.

– Но не спутали. Говорю же, мне везет.

Ной вздернул подбородок.

– А как насчет годовщины?

Вопрос Ноя напомнил о долгих часах, проведенных за подготовкой, – бесконечные телефонные звонки, походы на почту и в магазины… Я трудился над подарком, когда выдавались свободные минутки в офисе, и долго думал, как бы преподнести его наилучшим образом. Все в конторе знали, что именно я затеял, и поклялись хранить тайну. Более того, коллеги оказывали мне невероятную поддержку – подарок был не из тех, что можно сделать в одиночку.

– В четверг вечером, – уточнил я. – Похоже, это наш единственный шанс. Джейн возвращается сегодня, завтра она скорее всего захочет навестить вас, а в пятницу приедут Джозеф и Лесли. Суббота, разумеется, также отпадает. – Я помедлил. – Надеюсь, ей понравится.

Ной улыбнулся.

– Не беспокойся, Уилсон. Лучшего подарка не получилось бы, даже если бы ты был самым богатым человеком на свете.

– Хочется верить, что вы правы.

– Так и есть. Это будет прекрасное начало праздника.

Его искренность придала мне сил, я был тронут тем, что Ной меня любит, невзирая на все различия.

– Это вы подали идею, – напомнил я.

Он покачал головой:

– Нет. Ты все организовал сам. Подарок, сделанный от души, целиком на совести дарителя. – Для пущей выразительности Ной похлопал себя по груди. – Элли бы понравилось. Она всегда буквально таяла, когда видела что-нибудь подобное.

– Жаль, что ее не будет на свадьбе, – грустно сказал я.

Старик взглянул на стопку писем. Я понял, что он вспоминает Элли; на мгновение Ной как будто помолодел.

– И мне жаль, – произнес он.

Асфальт обжигал мои ступни, пока я шел через парковку, рубашка прилипала к спине. Стоящие поодаль строения казались зыбкими.

Сев в машину, я покатил по извилистой проселочной дороге; она была так же знакома мне, как улица, на которой располагался мой дом. Любуясь суровой красотой приморских долин, я миновал фермы и табачные плантации, которые казались почти заброшенными. Одну ферму от другой отделяли полосы специально посаженных сосен, вдалеке копошился трактор, а за ним вздымалось облако пыли.

Порой вдали показывалась река Трент, ее медленные воды рябили на солнце. По берегам росли дубы и кипарисы, их белые стволы и раскидистые кроны отбрасывали причудливые тени, с ветвей свисал испанский мох. Потом фермы сменились лесом, и я осознал, что эти деревья стояли здесь еще во времена Конфедерации[2].