Читаем без скачивания Мальтийский крест. Том 1. Полет валькирий - Василий Звягинцев

Телохранительница мазнула ему по лицу пеной и несколькими взмахами сбрила щегольские усы и модную в этом сезоне бородку скобкой.

«Снявши голову, по волосам не плачут», — к случаю вспомнил турок русскую поговорку. Потрудившись несколько дольше, девушка обрила ему и голову.

— Так, дядя Изя, — сказала она, осмотрев результат своей работы. — Сойдёт, я думаю…

Ибрагим попытался привстать, чтобы посмотреть в зеркале, что там получилось.

— Минуточку. — Сила в пальцах, сжавших его плечо, была такая, что Катранджи едва не охнул. Что же это за девка такая ?

— Извините, не рассчитала, — тут же ответила та. — Только времени у нас в обрез…

Она натёрла всё его лицо, кроме глаз и лба, какой-то остро пахнущей жирной пастой.

— Ждём пять минут. А пока…

Из той же сумки достала свёрточек, и Ибрагим почувствовал, что на непривычно гладкую кожу головы плотно садится парик.

Девчонка, длинным тонким ножом вскрывавшая замки шкафчиков, мельком глянула в их сторону и фыркнула. Видать, новый облик клиента её позабавил.

— Вот это нам подойдёт. — Она встряхнула довольно нелепым на вид пиджаком в чёрно-бордовую клетку. — Да и брючата в самый раз. Переодевайтесь, мсье, мы отвернёмся.

Через пять минут, когда лицо ему вытерли влажной салфеткой, Катранджи получил возможность посмотреться в зеркало.

Да, персонаж…

Возраст между сорока и шестьюдесятью, голову покрывают медно-рыжие с проседью волосы, оставляя лоб едва в три пальца. Среди двухдневной неопрятной щетины, тоже серо-рыжеватой, нос и губы, раньше казавшиеся вполне приличными, выглядели совершенно по-еврейски. Причём — шаржевоеврейски, словно у персонажа из ближневосточных антисемитских журнальчиков.

Костюм на размер больше сидел мешковато и выглядел так, будто его шили без примерки три разных портных. Явно не на Елисейских Полях.

— Что за… — хотел он выругаться, как научился в общежитии, но сдержался. Всё он на самом деле понимает: маскировка высший класс, и всего за пятнадцать минут, без подготовки, на незнакомом объекте.

— Извините, дядя Изя, при вашей фактуре быстрее и иначе не получилось бы. Но вы не переживайте. На такого типа спецслужбы охотится точно не будут. Разве только городовых вы заинтересуете. Но уж тут как-нибудь выкрутимся. Секундочку… Замрите. — Девушка блеснула ему в глаза вспышкой маленького плоского аппарата и через несколько секунд извлекла из него готовый снимок нужного формата. Передала его соседке, и та одним движением вклеила фотокарточку в паспорт, пришлёпнула печать.

— Готово. Вот ваш документ. А настоящий подальше спрячьте, а лучше — мне отдайте. Целее будет. И пистолет, и большую часть денег…

Удивительно, но всё требуемое он протянул девушке без всяких возражений, хотя понимал, что полностью отдаёт себя в чужие руки.

Пхе, как будто он сейчас обладает какой-то свободой. Одним словом, роман Марка Твена «Принц и нищий».

— Вот только наличных денег у меня маловато. Не рассчитывал… И почему, наконец, дядя Изя?

— Сколько у вас там? Полторы тысячи? Конечно, оставьте у себя. Мужчина без денег — это самец… — Командирша явно развлекалась, пользуясь своим доминирующим положением над человеком, к которому раньше её бы и на сотню метров не подпустили. Без специального Ибрагима повеления. Вот тогда пришлось бы ей делать, что господин прикажет…

Или — нет. Как бы не наоборот, — самокритично подумал он. Слишком много в глазах силы и характера. И где же всё-таки Чекменёв их набирает?

— Дядя Изя — потому что Исаак Борисович Финкельман. Такой документ под руку подвернулся. Вы приехали в гости вот к ней, — она указала на девушку в синем платье. — Но настолько сейчас пьяны, что передвигаться можете, а говорить и соображать — с большим трудом. Держите…

Она протянула полупустую бутылку хорошего коньяка, на бегу незаметно прихваченного с одного из столиков. И это предусмотрела!

— Сполосните как следует во рту, на пиджак брызните. Можете глотнуть пару раз, для смелости и убедительности. Остальное спрячьте в карман. Дальше так: Кристина, — она указала на девушку в синем платье, — доставит вас на совершенно безопасную квартиру. Всё будет в порядке, если сами глупостей не сделаете. Мы — в прикрытии. На нас не оглядывайтесь, вообще забудьте, что мы существуем. Для общей пользы. Ну, пошли.

— А вас-то как зовут? — запоздало спросил Катранджи, чувствуя, что уже попал под жёсткое обаяние внешне вполне заурядной девушки. В том смысле «заурядной», что принадлежала она по всем параметрам, кроме красоты лица, к низшим слоям общества. По крайней мере, в этом наряде.

— Анастасия. Этого достаточно. Нам с вами в ближайшее время беседовать едва ли придётся…

Повинуясь её жесту, две другие телохранительницы выскользнули из комнаты. Ибрагим с Кристиной помедлили несколько минут. Выстрелы практически прекратились. Значит, сейчас самое время. Внутри здания бой вести некому, на улице силы правопорядка ещё не появились. Очень может быть, тоже выжидают. Особой команды или — чем дело кончится.

— Наша очередь, — сказал Кристина. — Настя следом пойдёт.

Оставшись одна, Анастасия быстро уничтожила все следы своего здесь пребывания, одежду турка спрятала в наплечную сумку, под неё — автомат. За несколько секунд переоделась в недорогой бежевый брючный костюм.

Из нагрудного кармана извлекла переговорник.

Ответил ей Уваров.

Настя в немногих словах доложила о своих действиях и планах.

— Молодцы. Продолжайте. Свяжемся, когда на точку придёте.

— А вы как? — не сдержалась она, хотя в данном положении вопрос был лишним. Не по уставу и вне субординации.

— Нормально. Идём катакомбами на свою позицию. Удачи тебе…

Он сказал — «тебе», а не «вам», и это по-особому её тронуло. Ей реально не было и двадцати человеческих лет, хотя по документам — уже двадцать три. Вдобавок — заставляло чувствовать себя старше и мужественнее звание подпоручика отряда «Печенег-7», того самого, который сформировали Ляхов с Тархановым при участии Уварова, исходя из собственных соображений и целей.

Кристина, держа на отлёте довольно большой, но плоский пистолет незнакомой турку модели, вела его вниз по узкой, грязной, железной лестнице, проложенной внутри кирпичной выгородки, рядом с шахтой мусоропровода. Пованивало здесь мерзостно, и Ибрагим всё время боялся ступить ногой в какую-нибудь гадость. Он был очень брезглив. А девушка, будто намолчавшись раньше, говорила почти непрерывно, тихо и даже ласково, на шаг опережая мысль Катранджи:

— Вы, дядя, на улицах только не дёргайтесь. Любая ошибка стоит жизни. Не моей, вашей… Одесу вы не знаете, и знать вам её не нужно. Мы идём к моей тёте, то есть вашей сестре, Розалии Борисовне, на улице генерала Бредова, дом сто пятьдесят шесть, это в самом конце Молдаванки, напротив Второго еврейского кладбища. На идише говорите?

— Понимаю всё, говорю кое-как…

— Правильно говорить вам и по состоянию не положено, — хихикнула Кристина. — Но главное вы поняли?

Понял?

Ибрагим сейчас готов был понять, что угодно. Жить хотелось до невозможности. Он раньше и подумать не мог, что такое случается. Вот рядом худощавая, стройненькая девушка. Она собралась его спасать. Зачем, почему, за какие деньги? Неужели жизнь стоит любых денег? Для него — да. Он готов отдать пусть и сто миллионов, чтобы его спасли. А она? За офицерское жалованье рискует. Что она именно офицер сверхсекретного и сверхэлитного подразделения, а не частная телохранительница, Катранджи не сомневался.

— Кристина, — приостановился Ибрагим, переводя дух перед выходом из подворотни. Хоздвор, уставленный мусорными баками, они уже преодолели без шума. — Если ты меня вытащишь, я заплачу лично тебе десять миллионов. И по три миллиона остальным…

Девушка снова хихикнула, жеманно и одновременно маняще, как и положено подцепившей клиента и начавшей его вываживать «бульварной бабочке».

— Ловлю на слове, дядя. Десять мне и по пять — девочкам. Вот тогда и бросим эту поганую работёнку…

Он не сразу понял, что именно она имеет в виду. Военную службу? Потом сообразил — девушка не хочет расшифровываться. По виду и замашкам она явно промышляет на панели? А почему и нет. Преступный мир Одессы, претендующей на статус «Вольного города», наравне с Данцигом, Триестом или Луандой, настолько многослоен и разветвлён, что проститутка (в ранге эскорт-леди, если по-европейски), вполне может подрабатывать бодигардом, а почтенная мать семейства — наводчицей, или хипесницей, «воровкой на доверии». Знаем, читали.

— Договорились. Слово Ибрагим-бея крепче дамасской стали…

— Но не такое гибкое? — искоса посмотрев на него, спросила Кристина, не прекращая сторожко оглядываться вокруг. Не заметила ничего подозрительного, подняла юбку почти до пояса, отчего у Катранджи пересохло во рту. Трусики на ней были голубые, чулки кружевные и почти прозрачные, «разжигающие воображение». Не обращая внимания на его реакцию, вложила пистолет в петельки на узких ремешках-подвязках.