Читаем без скачивания Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции - Валерий Шамбаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И на следующий день в нескольких местах возникла стрельба. А царь прислал распоряжения: премьеру Голицыну — распустить Думу, а Хабалову — пресечь беспорядки. Но было уже поздно. В ночь на 27 февраля взбунтовались запасные батальоны Павловского и Волынского полков. 15-тысячная вооруженная масса понеслась по улицам, убивая офицеров и полицейских. Присоединились штатские хулиганы, рабочие, студенты. Стали захватывать тюрьмы, выпуская заключенных, громить суды и полицейские участки. Хабалов пребывал в полной прострации. У него оставалось еще более 150 тыс. солдат и офицеров, но он уже считал их ненадежными и не предпринимал ничего. Кончилось тем, что засел в Адмиралтействе, о чем мало кто и знал.
Деморализованное правительство отправило царю прошение об отставке и… разошлось. А Дума выполнять указ о роспуске отказалась. Большинство во главе с Родзянко полагало, что авторитет «народных избранников» надо использовать для прекращения беспорядков. Узнав, что никакой власти в городе уже нет, создали «Временный комитет Государственной Думы для поддержания порядка в Петрограде и для сношения с учреждениями и лицами». Другая часть, радикальная, во главе с Керенским и Чхеидзе, была совершенно иного мнения. Она сочла, что должна возглавить начавшуюся «революцию». А многие буяны, студенты, а за ними и солдаты, не зная, что им дальше делать, как раз и начали стекаться к Думе — на ее «защиту» от «реакции». И депутаты-социалисты подсуетились использовать ситуацию, принялись организовывать Петроградский Совет.
В Могилеве только 27 февраля открылась грозная правда. В общем-то, ничего еще не было потеряно. Петроград — это была далеко не вся Россия. А несколько запасных батальонов — это еще не армия. Чтобы разогнать толпы смутьянов, было достаточно одной кадровой дивизии. В конце концов, Парижскую Коммуну раздавили при куда более неблагоприятном соотношении сил. В Ставке были сосредоточены рычаги управления, царь мог лично возглавить и централизовать подавление, назначить новых министров, двинуть войска… Но для этого требовалась «сильная рука». А Николай Александрович по натуре был совсем не таким человеком. Прошение правительства об отставке он не утвердил — хотя этого правительства больше не существовало, оно разбежалось, а частично было уже арестовано. Возглавить экспедицию на Петроград назначил генерала Н. И. Иванова. А сам в ночь на 28-е оставил Ставку и выехал в Царское Село, к семье. За которую беспокоился.
Иванов, 65-летний старик, был уже ни на что не годным военачальником. После того, как он провалил несколько операций, его держали при царе без всяких назначений, из уважения — он был крестным наследника Алексея. Впрочем, в 1905 г. он прославился умением усмирять бунты уговорами и «вразумлением», а не жестокостью. Возможно, из-за этого и был назначен. И толком организовать карательную экспедицию он так и не сумел. Действовал не спеша, с оглядкой. Да и то сказать, назначение-то неблагодарное. Потом станешь мишенью для всей «общественности», как было с Ренненкампфом, Меллером-Закомельским. Как бы и «крайним» не оказаться. И Иванов так и протянул резину, пока экспедиция не отменилась.
А 28 февраля обстановка в Петрограде снова изменилась. Сыграло роль, что в Думе образовался некий «центр кристаллизации» — и «Временный комитет» Родзянко, и Совет Керенского и Чхеидзе. И как раз тогда-то стихийный бунт и погромы начали приобретать черты революции. К Думе пошли гимназисты, интеллигенция, пошли рабочие. Пошли и войска — и уже не группами и толпами, а частями. С офицерами, с оркестрами. Моряков Гвардейского экипажа привел к Таврическому дворцу великий князь Кирилл Владимирович — с красным бантом на груди. Вслед за Питером и в Москве люди и воинские подразделения стали стекаться к городской Думе…
И в эту кашу ехал царь! Оторвавшись от Ставки. Но и не достигнув столицы. Ехал через Вязьму, Бологое. Без информации, узнавая об обстановке на станциях, из противоречивых телеграмм и слухов. В Малой Вишере кто-то не пойми откуда сообщил, что впереди дорогу перекрыли какие-то войска. Или забастовщики. Да и вообще казалось опасным ехать через мятежный Петроград. Царский поезд повернул в объезд. И очутился во Пскове…
Впоследствии многократно поднимался вопрос, почему царя не поддержала армия? Даже почему армия «изменила» ему, писали и о «военном перевороте». Такая версия возникает лишь в результате невнимательного рассмотрения событий. Или их одностороннего освещения. Армия не поддержала Николая Александровича только лишь из-за того, что он сам этого не пожелал. Достаточно было одного его обращения, одного его слова — и от бунтовщиков осталось бы мокрое место. Вспомним историю «заговора генералов» в Германии в 1944 г. — один телефонный разговор фюрера с командиром батальона, и все было кончено. Да, российский генералитет и офицерство в 1917 г. были уже сильно заражены либеральными настроениями, но от этого они не стали изменниками. И сохраняли повиновение своему монарху и Верховному Главнокомандующему… Но он не хотел снова быть «кровавым».
И все-таки, почему революция произошла так легко? Да потому что, если строго разобрать факты, в марте 1917 г. переворотов было не один, а два. Явный и скрытый. И впоследствии тщательно затушеванный как в либеральной, так и в советской литературе. И в зарубежной тоже! При создании «Временного комитета Государственной Думы» никакой речи о «революции» вообще еще не было! Своей целью он ставил только «взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка». Восстановление, а не ниспровержение. Вероятно, Родзянко рассчитывал, что бунт в столице станет уроком для царя, а восстановление порядка продемонстрирует авторитет Думы и склонит Николая Александровича согласиться на «ответственное министерство». Но не более того.
Однако тут-то и сработал заговор. Вспомним процитированное выше донесение Охранного отделения о двух группировках оппозиции — сторонниках «конституционной» передачи власти думскому большинству и сторонниках дворцового переворота. На переворот-то у них оказалась кишка тонка, а вот подвернувшимся случаем они воспользовались. И пока Родзянко носился по Питеру, то в разные учреждения, то по митингам, успокаивая речами бунтовщиков, пошла закулисная возня. Заговорщики за спиной даже и председателя Думы сформировали список Временного правительства. Куда вошло много масонов. Причем умеренные лидеры либералов, вроде Родзянко, из списка выпали. Зато были включены такие радикальные оппозиционеры, как Милюков и Керенский. Да и вообще основой списка стала «вторая группировка».
А царь действительно склонился согласиться на «ответственное министерство». В надежде, что это поможет выправить ситуацию. И со станции Дно 1 марта Николай II отправил телеграмму Родзянко, приглашая его приехать во Псков, в штаб Северного фронта. Вместе с премьером Голицыным, государственным секретарем Крыжановским и кандидатом на пост главы нового правительства, которому, по мнению Думы, «может верить вся страна и будет доверять население». До Родзянко телеграмма не дошла. Была перехвачена заговорщиками. Царю сообщили, что «Родзянко задержан обстоятельствами выехать не может». А Голицын был уже арестован Керенским. И вместо них во Псков отправились прогрессисты Шульгин и Гучков. С тем самым списком правительства, который был выработан на закулисном совещании. Ехали якобы от Думы. Хотя на самом деле не были уполномочены никаким официальным органом. Не то что Думой, а даже и «Временным Комитетом Думы».
Во Пскове они нашли сообщника, главнокомандующего Северным фронтом Рузского. Масона, любимца «прогрессивной общественности». Но склонили его к сотрудничеству не масонской солидарностью, не революционными перспективами, а чисто корыстными. Поманили надеждой стать начальником штаба Верховного Главнокомандующего. Кстати, надули. Да и в целом демарш заговорщиков был грандиозным блефом, чистейшей воды надувательством. Но они действовали нагло, напористо, уверенно. И выиграли. Очевидно, и сам государь был уже надломлен. Он просто по-человечески устал от всей этой пакости, возни и интриг, которыми терзали его в течение всего правления. Но подчеркнем и то, что при отречении Николая Александровича никакой речи о «революции» не было! Только о легитимной передаче власти другому монарху!
Акт об отречении гласил: «Божьею милостью Мы, Николай II, император Всероссийский, царь польский, великий князь финляндский и пр., и пр., и пр. объявляем всем нашим верноподданным. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти 3 года поработить нашу Родину, Господу Богу было угодно ниспослать на Россию новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша, совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решающие дни в жизни России, почли Мы долгом своим облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего облегчения победы и, в согласии с Государственной Думой, признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном Нашим, Мы передаем наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол Государства Российского. Заповедуем брату Нашему править делами государственными в полном ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут им установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ней — повиновения Царю в тяжелую минуту всенародного испытания, и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России. Николай».
