Читаем без скачивания Найти и обезглавить! Том 1 - Роман Глушков

Впрочем, я не обижался на то, что Баррелий не желал разделить со мной мою ношу. Особенно после того, как мы столкнулись с кондотьером, что, видимо, принял моего спутника за атакующего с фланга браннера.

Кондотьер был хоть и коротышкой, но храбрым малым. Он не только продолжал отстаивать город, но и не побоялся вступить в поединок с крупным противником; монах был выше его на полголовы и заметно массивнее. Своим топором он орудовал мастерски. Налетев на ван Бьера, он заставил того уклоняться от ударов, так как блокировать их коротким мечом оказалось несподручно. И это был первый на моей памяти случай, когда кригарийцу пришлось крутиться волчком перед более низкорослым и худосочным противником.

Я тоже отскочил к стене ближайшего здания, дабы кондотьер не зацепил мимоходом топором и меня. Но удачное начало боя вскоре обернулось для него досадным финалом. Выгадав момент, когда разошедшийся не на шутку враг угодит топором в стену, Баррелий поймал левой рукой его оружие за древко. А правой затем нанес ему коварный удар кулаком в подбородок.

Беря во внимание, что в кулаке ван Бьера был зажат «эфимец», коротышка пропустил не обычный удар, а усиленный. И, выронив топор, рухнул мешком к ногам монаха. Который не стал протыкать его мечом, хотя мог сделать это сразу, как перехватил топор. По меркам кригарийца это выглядело невиданным милосердием, удивившим даже меня. Но, видимо, он дал себе зарок не убивать наших потенциальных союзников без крайней необходимости. Включая тех, кто был готов порубить на кусочки его самого, не спрашивая, за кого он воюет.

Оглянувшись и убедившись, что я в порядке, Баррелий махнул мне рукой, и мы побежали дальше. И вскоре покинули площадь, юркнув в узкий просвет между домами. А он вывел нас в очередной закоулок, который – о, счастье! – шел именно туда, куда нам хотелось…

…А вот встречаться на этом пути с хойделандерами нам, наоборот, не хотелось. Да только разве их волновало наше желание?

Мы уже видели возвышающиеся над крышами стены замка Штейрхоффа, когда из дома прямо по нашему курсу вышли трое островитян. Двое из них несли за ручки большой и явно тяжелый сундук, а третий волочил объемный тюк с тряпьем. А перед дверьми, откуда они нарисовались, их дожидалась тележка, где лежали другие их трофеи.

Несмотря на то, что сюда долетали звуки битвы, эта троица не спешила на подмогу собратьям. Зато наше появление вызвало у нее живейший интерес. Причиной тому был, очевидно, я. Не успев на сей раз спрятаться, я также был замечен островитянами. После чего ван Бьеру стало трудно выдавать себя за одного их них. И все же он продолжал идти вперед, лишь немного замедлив шаг – видимо, не терял надежду, что мы можем разминуться с мародерами тихо и мирно.

Увы, не получилось.

Мы не слышали, о чем они взялись оживленно переговариваться при виде нас. Но один из них все время показывал на меня пальцем – судя по всему, его заинтересовало содержимое моей котомки. Раз уж мы походили на беженцев, значит, у нас могли иметься при себе какие-нибудь ценности. А ведь так оно и было! Помимо жезла Баррелий положил в котомку половину нашего золота. На случай, если придется выкупать нужные ему сведения там, где их будет нельзя выбить силой.

Продолжая тыкать в меня пальцем, хойделандер извлек из ножен меч, и оба его приятеля сделали то же самое. После чего они оставили сундук и тюк возле тележки и направились к нам, улыбаясь до ушей. Однако их улыбки не вызывали ни малейшего доверия. Напротив – обещали нам все что угодно, только не радостную встречу и дружеское общение.

– Копье! – приказал мне Баррелий, не сводя взора с браннеров и расплываясь в ответной, столь же многообещающей улыбке. Кажется, его обрадовало то, что мародеры раскрыли нам свои карты. И теперь, когда все сомнения испарились, он мог с чистой совестью напасть на них первым.

Ван Бьер метнул копье в тот же миг, как только оно оказалось у него в руке. Не знаю, сколько лет он отрабатывал это искусство, но тренировки не прошли для него даром. Копье со зловещим гулом пронеслось по воздуху и вонзилось в грудь хойделандера, что спешил к нам впереди остальных. Мощь броска оказалась таковой, что жертву кригарийца проткнуло насквозь, сшибло с ног, отбросило назад и пригвоздило к ее же тележке.

Собратья несчастного мародера застыли как вкопанные. И, обернувшись, глядели, как он, суча ногами по земле и пуская кровавые пузыри, хватается слабеющими руками за древко копья, пытаясь выдернуть то из себя. Естественно, это ему не удалось. И, естественно, не потому что он плохо старался. Тут хоть расстарайся, но если жизнь утекает из тебя, будто вино из лопнувшего бурдюка, тебе останется лишь посочувствовать.

– Топор! – распорядился ван Бьер, не повышая голоса и не сходя с места.

Оторопь быстро сошла с браннеров, равно, как улыбки с их лиц. И они, разразившись проклятьями, снова устремились к нам, занося на бегу мечи для ударов.

Баррелий взял у меня горский топорик, который тоже пробыл у него в руке совсем недолго. Едва враги сорвались с места, как один из них тут же грохнулся навзничь, выронив оружие. А причина, что его остановила, торчала у него из черепа, вонзившись в тот по самый обух.

Метать топоры наверняка было сложнее, чем копья. Но нас и браннеров разделяли уже считанные шаги, так что и в этот раз кригариец не промахнулся. Описав в воздухе окружность, топорик раскроил хойделандеру голову. После чего его приятель вновь резко остановился, ибо обнаружил, что растерял всех соратников и остался в одиночестве.

– Топор! – Ван Бьер протянул мне руку за последним метательным снарядом. Исполнив приказание, я мысленно попрощался с последним мародером, но он вдруг повернулся к нам спиной и бросился наутек. Да так резво, что когда Баррелий швырнул ему вдогонку топор, тот просвистел мимо, поскольку беглец в этот момент отвильнул вбок, дабы не наткнуться на свою тележку.

Быстрые ноги его и спасли. Когда монах выдернул первый топорик из головы мертвеца, островитянин умчался от нас уже слишком далеко. Но он не просто бежал, спасая свою шкуру – он еще и громко орал, призывая на подмогу собратьев.

И собратья, которых мы отсюда не видели, ответили ему криками, которые мы уже хорошо расслышали!

– Дальше нам ходу нет, – подытожил кригариец, пытаясь разглядеть, что творится впереди. А творилось там, судя по нарастающему шуму, откровенное паскудство. Неизвестно, о чем натрепал приятелям смывшийся от нас браннер, но они воспылали к нам нешуточным гневом. И успокоить их теперь могли, похоже, лишь наши головы. Отделенные от тел и насаженные на копья.

– Сюда! – Баррелий указал на дверь, откуда мародеры только что вынесли сундук и тюк с тряпьем. – Пройдем домами! Будет, правда, громковато, но что поделать, раз иначе никак…

Вот так, благодаря одному-единственному упущенному врагу наше и без того разухабистое путешествие стало еще головокружительней.

Вбежав в дом, ван Бьер сразу же подпер дверь массивной скамьей. А затем провел меня через разгромленные комнаты в другую часть здания и распорядился вылезать в окно, поскольку других выходов здесь не имелось.

Далее мы повторили все то же самое, только в обратной последовательности. Сначала мы влезли в окно дома на противоположной стороне улице, а покинули его через дверь, выходящую в темный переулок. Куда уже доносились вопли беснующихся неподалеку хойделандеров, так что рассиживаться здесь было опасно. И мы продолжили бегство, пробираясь через дома, чтобы реже показываться на открытых пространствах, где нас могли быстро обнаружить.

Если имелась возможность, кригариец не забывал баррикадировать двери, через которые мы проходили. Убегая столь запутанной дорогой, трудно было определить, как далеко мы оторвались от преследователей, и бегут ли они вообще за нами. Но если все-таки бежали, а мы бы остановились, второй раз нам было бы от них уже не оторваться. Вот почему мы все время двигались вперед, нигде не задерживаясь… Или, точнее, вырисовывали по городу зигзаги, приближаясь к нашей цели весьма запутанным путем.

Однажды дом, в который мы вторглись, оказался не пустым. Мы не расслышали, что в нем кто-то есть, потому что прячущаяся там семья – а, может, несколько семей, – старалась вести себя тише воды ниже травы. И оттого мы были обескуражены, когда войдя в одну из комнат, обнаружили в ней два десятка человек обоего пола и всех возрастов, от младенцев до стариков.

– Спокойно! – рявкнул ван Бьер, отбирая нож у кинувшегося на него старика и грубо отпихивая собравшуюся огреть его ухватом женщину. – Спокойно, я сказал! Мы не враги! Сидите здесь, как сидели, а мы пойдем дальше! И заделайте чем-нибудь окна, если не хотите, чтобы к вам нагрянул кто-то еще!

На меня уставилось множество пар испуганных глаз. Под их взорами я ощутил себя вором, коего застали на месте преступления. А то и хуже – грабителем вроде бесчинствующих повсюду островитян. Я стоял в чужом доме с окровавленным копьем в руках и с топором за поясом (второй топор улетел слишком далеко, и мы, спеша удрать из закоулка, не стали его искать), и не знал, что сказать хозяевам в свое оправдание. Да и требовались ли им вообще мои оправдания? Не обезоружь монах тех из них, кто был готов драться, они прикончили бы меня еще на пороге. Прикончили, невзирая на то, что я был ровесником некоторых из их детей и не собирался ни на кого нападать.