Читаем без скачивания Ночная прогулка - Боб Шоу

Она снова покосилась на Теллона:

– Очень страшно лететь на звездолете?

Он слегка вздрогнул, и она поняла, что его клонит в сон.

– Не особенно. За час до первого прыжка тебе делают уколы хладнокрова, а перед тем, как корабль входит в ворота, дают порцию кое-чего покрепче. И опомниться не успеешь, как уже приехал.

– Но вам когда-нибудь приходилось делать это без транквилизаторов и обезболивающих?

– Я никогда не делал этого с транквилизаторами, – сказал Теллон неожиданно жестко. – Знаете, каким великим изъяном обладает перемещение в нуль-пространстве – в той форме, которую мы практикуем? Это единственная разновидность путешествия из всех когда-либо изобретенных, которая ни на дюйм не расширяет ваших духовных горизонтов. Люди гоняют свои тела по всей Галактике, но внутренне они по-прежнему не высовываются за орбиту Марса. Если бы их заставили попотеть в путешествии без уколов, ощутить, как делаешься все тоньше и тоньше, и шкурой своей познать, что на деле означает термин «пульсационный переход», – тогда, возможно, кое-что изменилось бы.

– Что же, например?

– Например, то, что вы – лютеранка, а я – землянин.

– Как странно, – произнесла она весело, – шпион-идеалист. Но себе она сделала немое признание: «Да, именно так это и начинается». Ей понадобилось двадцать восемь лет, чтобы открыть, что она не сможет стать полноценным человеком, опираясь только на себя. Печально было то, что это произошло с таким, как Теллон, и потому немедленно должно быть пресечено. Она увидела, что его глаза за массивной оправой электроглаза снова закрылись, а Сеймур соскользнул в довольную дремоту – это значило, что Теллон во тьме и засыпает.

Она начала разрабатывать план. Теллон ослаблен напряжением, чрезмерным утомлением и последствиями ранения, но что-то в его длинном задумчивом лице говорило, что все равно в одиночку ей с ним не справиться. Если она и дальше сможет усыплять его подозрения и не давать ему заснуть до ночи, тогда, возможно, что-то удастся, когда он окончательно уснет. Она стала искать тему для разговора, которая могла бы его заинтересовать, но ничего не придумала. Машина въезжала в зеленые предгорья континентального хребта, когда Теллон заговорил сам, силясь отогнать забытье.

– В лютеранской системе оплаты труда меня кое-что озадачивает, – сказал он. – Каждому платят в часах и минутах. Даже с учетом коэффициентов максимум, который может заработать, например, первоклассный хирург, – это три часа в час, верно?

– Правильно, – Хелен повторяла знакомые слова. – В своей мудрости первый Гражданский Арбитр убрал соблазны неограниченного материального обогащения с пути нашего духовного прогресса.

– Оставим катехизис. Просто я хочу знать, как может кто-нибудь вроде вашего брата или вообще вашей родни иметь доходы, абсолютно недоступные всем прочим? К примеру, как вписывается в вашу систему наличие у Карла такого поместья?

– Оно вписывается, как вы изволите выражаться, потому что Арбитр не принимает никакой платы за свои труды на благо Эмм-Лютера. Его нужды покрываются добровольными пожертвованиями его паствы. А все излишки, превосходящие его нужды, распределяются по его усмотрению. Обычно они идут на помощь страдающим или нуждающимся.

– Главный босс делится подношениями со своими друзьями и родственниками, – сказал Теллон. – Жаль, что здесь нет Дока Уинфилда.

– Не понимаю.

– А кто вообще хоть что-то понимает? Какой отраслью математики занимался ваш брат?

У Хелен уже готов был саркастический уклончивый ответ, каким можно отбрить, скажем, наглеца-политика, сующего нос в сферы математики, но она вспомнила, что Теллон создал зрительные приборы. И один из пунктов его досье, как ей теперь припоминалось, гласил, что в начале своего жизненного пути он был физиком-исследователем, но неизвестно почему превратился в супербродягу и, наконец, в шпиона.

– Я была не в состоянии понять, чем занимался Карл, – сказала она. – Это имело какое-то отношение к теории, что нуль-пространственная вселенная намного меньше нашей; возможно, ее диаметр – всего несколько сотен ярдов. Однажды он сказал мне, что сферы диаметром в две световые секунды, которые мы называем воротами, соответствуют одиночным атомам нуль-пространственного континуума.

– Я слышал об этой идее, – ответил Теллон. – Добился он чего-нибудь?

– Вы сами знаете, что вся информация по конструированию космических зондов относится к первой категории секретности.

– Знаю. Но вы сказали, что все равно ничего не понимаете. Какую же тайну вы можете выдать?

– Ну... насколько мне известно, Карл входил в группу, которая вычислила ускорение и координаты прыжка для зонда, нашедшего

Эйч-Мюленбург. Если лететь нужным путем, по дороге встретится меньше ворот. А это, по словам Карла, означает, что строительство кораблей обойдется дешевле, хотя я не понимаю, за счет чего.

– Корабли для рейсов на Эйч-Мюленбург будут стоить дешевле, потому что не придется предъявлять такие высокие требования к системе контроля координат. Чем меньше прыжков, тем меньше вероятность, что по дороге что-нибудь приключится. Но тот успех был единственным, верно? Они ведь не смогли отловить больше ни одной планеты с помощью своей математики.

– По-моему, нет, – сказала Хелен, сосредоточенно глядя на дорогу, серпантином поднимавшуюся в гору, – но Карл не верил, что тот первый успех был только случайностью.

– Догадываюсь, что он чувствовал. Тяжело, наверно, отказываться от такой замечательной теории просто потому, что она не вяжется с фактами. А сейчас он продолжает над ней работать?

– Сейчас он слеп.

– Ну и что из того? – резко сказал Теллон. – Человек не должен капитулировать только потому, что лишился зрения. Конечно, чтобы научить меня этой истине, потребовался Лорин Черкасский, так что, возможно, я в лучшем положении, чем ваш брат.

– Господин Черкасский, – нервно проговорила Хелен, – высокопоставленный служащий лютеранского правительства и...

– Знаю. Будь на Эмм-Лютере мухи, он не обидел бы ни одной из них. У правительства Земли свои недостатки, но когда нужно сделать грязную работу, оно эту грязную работу делает. Оно не поручает ее кому-то еще, делая вид, что ничего не происходит. Я вам кое-что расскажу. Знаете, что на самом деле представляет собой господин Черкасский?

Хелен не прерывала Теллона, пока он рассказывал о своем аресте, о мозгомойке, о том, как он напал на Черкасского и лишился глаз. В заключение он сказал, что знает наверняка – Черкасский расправится с ним при первом удобном случае.

Хелен Жюст не мешала Теллону говорить, потому что это не давало ему заснуть, а значит, потом он будет спать крепче. Но в какой-то момент она поняла, что все это – правда. Впрочем, какая разница? Он по-прежнему оставался врагом ее мира. А его арест, как это ни прискорбно, – пропуском обратно, в ту прежнюю жизнь, где она занимала высокое положение.