Читаем без скачивания Божественное свидание и прочий флирт - Александр Смит

Им обеим нравилось размеренное течение буден. По вечерам Эмма приходила в домик синьоры Сабатино и сидела на кухне, пока та готовила ужин. Электричества здесь не было, но мягкий свет масляных ламп лишь добавлял колорита трапезе, когда они ели макароны, приготовленные на дровяной печи. Потом они мыли посуду, и Эмма шла обратно в большой дом, освещая себе дорогу факелом. Она ложилась в постель и еще какое-то время читала перед сном.

«Все очень хорошо, — писала она отцу. — Дни летят так быстро, и я понимаю, как мало успела сделать, но это не важно, правда? Каждый вечер синьора Сабатино готовит ужин, а я учусь у нее, надеюсь, из меня получится хорошая хозяйка. Сам оценишь, когда приедешь сюда. Скоро в Сиене начнутся занятия по истории музыки, на которые я записалась. Боюсь, что это очень дорого, но ведь ты не будешь возражать? Папа, я счастлива, по-настоящему. Только не волнуйся, рано или поздно я все равно вернусь…»

Она ходила на прогулку к заброшенной церкви и неизменно опускала монету в щель для пожертвований. Потом поднималась к виноградникам, перед тем как повернуть домой. Теперь там работали люди, они узнавали ее, приветственно вскидывая руки, а один или два раза ей довелось с ними поговорить.

Однажды утром во время прогулки, когда оставалось совсем чуть-чуть пройти до церкви, сбоку что-то мелькнуло. Она оглянулась, думая, что это один из волов, пасущихся на склоне холма, но это был юноша, он сидел под деревом на каменном выступе, словно кого-то ожидая. Она приблизилась, и он посмотрел на нее как-то по особенному.

На мгновение она застыла на месте, скорее удивленная, чем испуганная, недоумевая, что он здесь делает. Неподалеку располагалась ферма, уютная, но довольно грязная на вид, и она решила, что он там живет. Юноша поднялся на ноги и направился к ней, помахав рукой и что-то крикнув. Она с трудом разобрала его слова: «Куда вы идете?»

Теперь, когда он оказался близко, она не сводила с юноши глаз, пораженная его необыкновенной внешностью. Высокий, но слегка неуклюжий. Светящиеся ясные глаза и точеное красивое лицо, которое под лучами солнца приобрело оливковый оттенок. Он словно сошел с одной из картин Чинквеченто[5] из музея в Сиене — ей запомнилось это полотно: там юный воин готовится к сражению, его тело, только налившееся силой, как бы объединило в себе детство и зрелость.

— Иду на прогулку, — ответила она. — Я каждый день хожу к Сан Козимо.

Она показала на церковь, и он улыбнулся.

— По-моему, я вас уже видел, — заметил он. — Вы живете там, внизу, угадал?

Она кивнула.

— Да, сейчас живу там.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, и она ощутила, как сильно забилось ее сердце. Казалось, будто все чувства пронзил электрический заряд, довольно необычный; и ничего на свете ей так не хотелось, как чтобы это мгновение длилось вечно.

— А где вы живете? — спросила она. — Вы пришли с фермы?

Он снова улыбнулся.

— Не совсем, хотя живу здесь поблизости.

Внезапно ее охватило веселое безрассудство, и она, не задумываясь, выпалила:

— Завтра я устраиваю пикник. — А потом, уже запинаясь, добавила: — Ведь завтра воскресенье. Вы не хотели бы ко мне присоединиться?

Секундной паузы хватило, чтобы она испугалась. При мысли, что он скажет «нет», ею овладело ужасное разочарование, но он принял приглашение.

— Давайте завтра встретимся здесь, — предложил он. — Можно будет устроить пикник в винограднике. Как вам такая идея?

— Ну что ж, тогда до встречи, — промолвила она.

Он попрощался и направился к каменному выступу под деревом, где сидел, когда увидел ее. Она продолжила свою прогулку, а на обратном пути его уже не было. Приближаясь к дому, она вдруг пустилась бежать вприпрыжку, с явным удовольствием и волнением, словно опьяненная чувствами. Тогда она села и сказала самой себе: «Успокойся. Ничего особенного не произошло. Ты и прежде встречалась с парнями».

Однако такого парня, чья броская красота, любезность и необыкновенная внешность глубоко врезались ей в душу и задели за живое, такого она еще никогда не встречала — вот в чем дело.

Разговаривая с отцом по телефону, она радостно щебетала под неумолчный треск на линии, но ни словом не обмолвилась ни о новом знакомом, ни о пикнике.

— У тебя очень веселый голос, — заметил он, и она вдруг представила пустой лондонский дом и одинокую фигуру отца в свете мощных электрических ламп. — Как дела? Что там происходит?

Проще солгать, ибо в этой лжи была истина:

— Ничего особенного. Сегодня я ходила на прогулку к церкви.

— Надеюсь, ты опустила монету и за меня?

— Разумеется.

— Молодец.

Они еще немного поболтали, а затем, повесив трубку, она погасила внизу свет и поднялась в свою комнату, снова оставшись наедине с собой, довольная и бесстрашная.

Она заранее наполнила корзину для пикника. Взяла рулеты с мясом, пирог с фруктами, который они с синьорой Сабатино испекли накануне в пятницу, и вино — бутылку охлажденного белого вина в специальном вакуумном пакете, чтобы оно оставалось прохладным. Положила шоколад, фрукты и panforte di Siena,[6] перед которым никогда не могла устоять. Потом поставила корзину на багажник велосипеда, закрепила и отправилась к месту встречи.

Там никого не оказалось, но она не удивилась, так как поняла, что приехала раньше. Прислонив велосипед к дереву, она пошла в маленькую оливковую рощу, раскинувшуюся на склоне возле церкви, чуть ниже. Из-за летнего зноя трава в роще была сухая и ломкая, но в тени деревьев они могли бы наслаждаться прохладой и уединением.

С каждой минутой ожидания Эмма волновалась все больше, время от времени с тревогой поглядывая на часы. Теперь он опаздывал, значит, уже не придет — она почему-то была уверена в этом. Какая легкомысленность — пикник с парнем, которого впервые увидела, и даже не знала его имени: абсурд. Ну, конечно, он не придет.

Но он пришел. Подняв невзначай глаза, она вдруг увидела его, и сердце чуть не выскочило у нее из груди. Он не извинялся за опоздание, просто опустился на землю рядом с корзиной для пикника и улыбнулся. Она взяла корзину, вынула бутылку и налила в два стакана изысканное, прохладное вино. Один стакан передала ему, заметив в его взгляде удивление, как будто он не был приучен к вину, что в краю виноградных лоз представлялось маловероятным.

Он поднес стакан к губам и стал пить маленькими глотками, слегка сдвинув брови.

Она не могла оторвать от него глаз. Он был таким, каким предстал накануне, — возможно, еще более красивым. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь кроны деревьев, создавали загадочную светотень, и при каждом его движении казалось, что он излучает свет.

Она снова наполнила стаканы. Затем передала ему рулет, и он с серьезным видом приступил к трапезе, все еще не проронив ни слова, хотя это не имело никакого значения. Она предложила ему грушу, которую он аккуратно разрезал и ел с нескрываемым удовольствием. Но panforte он не рискнул попробовать, впрочем, она и не настаивала.

Потом он поднялся и жестом предложил ей последовать его примеру. От неожиданности она послушалась, тогда он сделал несколько шагов и заключил ее в объятия, крепко прижав к себе. Она не сопротивлялась, просто обвила руками его шею, ощутив под пальцами по-детски гладкую кожу. И вдруг она почувствовала, как ее волосы затрепетали на ветру, и увидела свет, а потом еще больше света; словно пушинка, она парила в воздухе, не в силах разглядеть ничего вокруг, ослепленная таким обилием света.

Он опустил ее на землю, и она лежала, закрыв глаза. Когда она очнулась, его уже не было рядом, он ушел — хотя провел с ней лишь несколько минут, — и все, приготовленное для пикника, валялось в беспорядке, словно пронесся ураган. Стаканы откатились в сторону, но уцелели; все остальное было перевернуто невообразимым образом.

Эмму не удивило его исчезновение; вот если бы он остался, это показалось бы ей странным. И она не чувствовала себя брошенной или несчастной; ее переполняло редкое спокойствие и решительность. Она убрала последствия погрома, вытерла стаканы и сложила все в корзину. Направляясь к велосипеду, на мгновение оглянулась и поехала вниз по белой тропинке домой.

Дома она поставила корзину на большой кухонный стол. Поднялась наверх, сбросила одежду и приняла душ. Тело было разгоряченным, струи колющей холодной воды, смывая пыль, остужали ее нервное возбуждение. Потом она надела махровый халат и прилегла на кровать, не пытаясь постичь, что произошло. Но интуитивно она осознавала свое посвящение в тайну и помнила только ветер и свет, который, казалось, был повсюду.

Несколько дней она не выходила из дома. Синьора Сабатино наведалась к ней, чтобы убедиться, все ли в порядке, и ушла успокоенная. Эмма читала или сидела в беседке, мечтая. Рядом лежали листы бумаги — начатые, но не законченные письма, хотя она все время была ими занята. Потом она оставила тщетные попытки что-либо написать, лишенная возможности говорить о том, что завладело ею целиком. Как ей быть? Как рассказать об этой встрече?