Читаем без скачивания На языке пламени - Виктор Каннинг

(Львов и в самом деле, как правило, вывозили по ночам из загона. Но из каждого правила бывает исключение. Когда у львицы начиналась течка и ее друг становился наиболее нетерпеливым, его не увозили в барак, потому что там он норовил затеять драку с другими самцами, пытавшимися завладеть львицей. Льва оставляли в загоне одного. Сейчас он лежал под деревом на дальней стороне за холмом с терновником, поближе к львиным баракам, протянувшимся вдоль одного из внутренних заборов.)

В десять вечера Гримстер покинул гостиницу. Под пиджак он надел темный свитер. Лили осталась в отеле. Джон сказал ей, что у него назначена деловая встреча. Пусть она ложится спать, не дожидаясь его. Он может вернуться очень поздно.

Лили сидела в гостиной, читала и никак не могла решить, выпить перед сном еще рюмочку ликера или нет. Наконец решила побаловать себя. Она чувствовала, что имеет на это право. С того времени, как она была продавщицей в Акфилде, пройден большой путь. Тогда она была наивной деревенской девчонкой. Сейчас она женщина, опытная, много повидавшая и теперь вовлеченная в историю, от рассказа которой у всех в гостинице наверняка глаза бы повылазили из орбит. Она повзрослела, она изменилась. Она стала личностью, в жизни ей пока везло и, без сомнения, повезет еще больше. Все начал Гарри, и она всегда будет ему благодарна. Но не больше. Там, где Гарри был непредсказуем и упрям, Джонни прямолинеен и уступчив. И тело у него другое, нигде ни капельки жира. А у Гарри оно было мягкое, почти женское. У Джонни же одни мускулы… Она зажмурилась с рюмкой ликера в руках, вспомнила о теле Джонни, о близости с ним и мысленно обругала себя за это. Боже, можно подумать, что ее интересует только секс. Нет, все дело в личности Джонни, в его характере, добром, нежном и понимающем, – это так подкупает. Он настоящий джентльмен, не чета Гарри. Это каждому видно. Как сразу видно, что миссис Харроуэй – леди. Джонни обязательно расскажет ей о своей семье, учебе в школе и университете, обо всем… Не нужно торопить события. Не нужно приставать к нему с расспросами. Всему свое время. Как приятно заглянуть в будущее. Лили представила, как Джонни рассказывает ей о Вальде. На миг отвлеклась и прислушалась к себе – не ревнует ли, и обнаружила, что нет. Она просто выслушает его, и ей не придется вымучивать подобающее выражение лица, выдавливать нужные фразы. Все получится само собой – она же любит и понимает Джонни. По-настоящему. Неважно, что все началось с какого-то глупого гипноза и что, сообразив, в чем загвоздка, она не знала, как о ней сказать, поэтому, следуя здравому смыслу, и выбрала подходящий момент. Должна же любовь как-то начаться. Заглянув в прошлое, Лили поняла, что по-настоящему все началось уже тогда, когда она впервые увидела его – аккуратного, подтянутого, сильного, без единого изъяна. Конечно, когда она получит деньги за бумаги Диллинга, придется вести себя осторожно. Джонни гордый человек. Он хорошо обеспечен, но она будет богаче. Тут главное не ошибиться. Может быть, он захочет оставить службу… Возможно, у него, как у большинства мужчин, есть заветная мечта заняться любимым делом. Она сможет купить ему ферму или еще что-нибудь. Лили немного помечтала о ферме, где все лето светит солнце, и о лондонской квартире, где им станет скучно и захочется перемен. Боже, как ей повезло! А начинала с грязными похотливыми парнями в машинах… Та жизнь была не для нее, это уж точно…

"Завтра же, – решила Лили, – пойду и куплю себе подарок, огромный флакон самых дорогих духов – «Радость» фирмы «Жана Пату». Почему бы и нет? Ведь она несказанно всему рада. Тому, что Джонни рядом. Тому, что она никогда не разлучится с ним. Она зажмурилась, и все ее тело заныло от желания быть с Джонни.

Ночное небо скрыли облака. Когда машина въехала в ворота парка, под колесами зашуршал гравий. На ночь зоопарк закрыть было невозможно – шоссе пролегало прямо посреди него. Вдоль пологого склона Гримстер поднялся к развилке, миновал ее, пропустил левое ответвление, уходившее к возвышенности над львиным загоном, проехал еще двести ярдов и остановился под деревьями у самой дороги. Выключил фары и закурил. Свет проходивших мимо машин изредка падал на него. Времени у Гримстера было много. Он хотел дождаться, когда движение замрет, и только потом ехать. Машина его ничьего любопытства не привлечет. Каждый решит, что в ней уединилась какая-нибудь парочка. А вылазка за чемоданчиком займет не больше часа. Гримстер не тревожился. Все, что можно, было продумано и проверено. Оставалось лишь исполнить задуманное. Возбуждение теперь охватывало Гримстера только в постели с Лили. Даже мысль о том, что сначала нужно расстроить планы сэра Джона, а потом уничтожить его, уже не будоражила воображение Гримстера. Он желал лишь восстановить справедливость. Он хотел убить сэра Джона не для того, чтобы снять с души груз утраты, а потому, что сэр Джон отнял у Вальды жизнь – единственную во всем мире жизнь, за которую, если бы обстоятельства вынудили, Гримстер не пожалел бы своей. Ничего святого за душой у Гримстера не было. Ему не раз случалось убивать. Его руками или на его глазах творилось такое, во что мало кто поверил бы. Вполне понятно, почему Диллинг не доверял ни сэру Джону, ни Копплстоуну. То, что Ведомство станет обманывать и убивать по любому указанному сэром Джоном или его начальниками поводу, никогда не беспокоило Гримстера, не волнует и теперь. Правила были придуманы не им, он всегда принимал их, принимает и сейчас, но решил, что действовать по ним больше не станет. Раньше он согласился бы и с обманом, и с убийством Лили. Ему не было никакого дела до девушки. Но ей повезло. Кости выпали в ее пользу, потому что именно благодаря Лили Гримстер узнал правду о смерти Вальды. И должен отплатить за это добром, прежде чем убьет сэра Джона.

Гримстер взглянул на часы. Одиннадцать ночи. Он погасил сигарету и, сняв пиджак, вылез из машины. В темноте он почувствовал дуновение ветра от пролетавшей мимо летучей мыши, она, чиркнув его крылом по щеке, юркнула под деревья. Из кармана брюк Гримстер вынул рулетки и кусачки. Обмотав вокруг лопаты и прута веревочную лестницу, он сунул ее под мышку. Потом перешел шоссе и медленно, осторожно двинулся по короткой, объеденной коровами траве к дороге, которая начиналась в трехстах ярдах впереди и вела к «Сторожке Трасселера» через львиный загон. На этой стороне шоссе, всего в нескольких ярдах позади, стоял огромный дуб – он находился почти у самого изгиба ограды, спускавшейся по склону от шоссе вниз. Привыкшие к темноте глаза Гримстера ясно видели ствол дерева, темный на более светлом фоне неба. Он обошел его и устроился так, чтобы наблюдать за дорогой.

Через двадцать минут из-за сторожки выехал «лендровер» с притушенными фарами. Машина двигалась медленно, из окна кто-то беспорядочно водил лучом зажженного фонаря по проволочному ограждению. «Лендровер» миновал дуб и на глазах у Гримстера свернул направо, туда, где изгибался, спускаясь вниз по склону, забор. Несколько минут спустя фургон вернулся, вновь миновал дуб, въехал в ворота у сторожки и скрылся в лесу. Возможно, сегодня будет еще одна проверка, а возможно, и нет. Во всяком случае, времени у Гримстера предостаточно.

Он встал, подхватил лопату, размял плечи, затекшие от долгой неподвижности, и услышал шум самолета за облаками. Уверенно, но осторожно, готовый укрыться при малейшем шорохе, Гримстер двинулся через дорогу к забору. Он прошел вдоль ограды ярдов сто и остановился. Между двумя заборами на вершине холма стоял еще один дуб. Здесь Гримстер и решил перелезть через сетку.

Он размотал веревочную лестницу и привязал к ее концу саперную лопатку. Другой конец он закрепил у основания ограды. Уложив веревочную лестницу на левую руку так, чтобы она могла свободно размотаться, он перебросил через забор тот конец лестницы, к которому была прикреплена лопата. Лопата упала на другую сторону ограждения в нескольких шагах от сетки – лестница была длинновата. Гримстер просунул в сетку изогнутый крючком пруток, зацепил лестницу и подтянул ее к себе. В мгновение ока заранее заготовленными кусками веревки он крепко привязал ее к сетке в нескольких местах, чтобы при восхождении его вес не перетянул лестницу обратно.

Он вскарабкался по ступенькам, перелез через забор и вновь нащупал ногами перекладины. Спустившись до половины, он спрыгнул наземь. И на мгновение застыл на корточках. Откуда-то издалека донесся крик то ли зверя, то ли птицы. Вдали на шоссе лучи света от поднимавшегося в гору автомобиля прорезали тьму двумя столбами.

Гримстер отвязал лопату. Преодолеть внутренний забор было нетрудно. Он вырезал кусок колючей проволоки между столбами, наполовину перекатился, наполовину перелез через забор и с лопатой в руке устремился под прикрытие большого дуба. Лунный свет сверкнул в луже слева.

Глаза Джона давно привыкли к темноте, и он разглядел, как дорога, еще недавно запруженная машинами, а теперь опустевшая, уходит вдаль, бледно-серой змеей обвивая подножье песчаного холма. Прижавшись к стволу дуба, Гримстер ощутил кисловатый запах и сообразил, что львы терлись о дерево, помечая свои владения. "Несколько месяцев назад, – подумал он, – здесь же, возможно, стоял с чемоданчиком в руках Диллинг, укрывался за этим же дубом, проверял, нет ли поблизости рабочих вечерней смены, радовался, что мрак ночи укроет его действия, заранее похотливо смаковал, как загипнотизирует Лили, возможно, даже надел по такому случаю перстень с корольком и спрятанной внутри картой – и не подозревал, что жить ему осталось меньше суток. «Que sera sera».