Читаем без скачивания Генерал Абакумов: Нарком СМЕРШа - Виктор Степаков

– Хорошо, что б… Продолжайте работать, – сказал негромко и усмехнулся.

Работа продолжалась и, в конце концов, дала свои результаты. В ноябре 1948 года, на приеме в МИДе, после установления дипломатических отношений между СССР и Израилем, Полина Жемчужина вела неосторожные разговоры с израильским послом в Москве Голдой Меир. При этом она с гордостью заявила, что по национальности является еврейкой, и в доказательство этого сказала на идиш: «Их бин а идише тохтер (я – дочь еврейского народа)», причем сказала так громко, что окружающие посмотрели на нее с удивлением.

Много позже Голда Меир вспоминала:

«Мы беседовали довольно долго… Коснулись вопроса о Негеве, обсуждавшегося тогда в Объединенных Нациях. Я заметила, что не могу отдать его, потому что там живет моя дочь, и добавила, что Сарра находится со мной в Москве. “Я должна с ней познакомиться”, – сказала госпожа Молотова. Тогда я представила ей Сарру и Яэль Намир. Она стала говорить с ними об Израиле и задала Сарре множество вопросах о кибуцах: кто там живет, как они управляются. Она говорила с ними на идиш и пришла в восторг, когда Сарра ответила ей на том же языке. Когда Сарра объяснила, что в Ревивим все общее и что частной собственности нет, госпожа Молотова заметно смутилась. “Это неправильно, – сказала она. – Люди не любят делиться всем. Даже Сталин против этого”. Прежде чем вернуться к другим гостям, она обняла Сарру и сказала со слезами на глазах: “Всего вам хорошего. Если у вас все будет хорошо, все будет хорошо у всех евреев в мире”.

Больше я никогда не видела госпожу Молотову и ничего о ней не слышала. Много позже Генри Шапиро, старый корреспондент Юнайтед Пресс в Москве, рассказал мне, что после разговора с нами Полина Молотова была арестована».

В самом деле, дословное содержание этого разговора стало быстро известно как министру МГБ, так и руководителю государства. В результате Сталин получил весомые доказательства для обвинения жены Молотова в «космополитических взглядах и еврейском национализме».

28 января 1949 года Полину Жемчужину арестовали. На встрече со Сталиным Молотов попытался вступиться за жену.

– Посмотри, кого ты защищаешь, – сказал Иосиф Виссарионович и передал своему старому соратнику протоколы с показаниями о пикантных похождениях его супруги.

Показания слесаря и еще двух человек, с которыми Полина имела интимные отношения незадолго до своего ареста, Вячеслав Михайлович читал, вытаращив глаза, багровый от гнева.

Сталин, выждав паузу, обронил:

– Если это огласить на Политбюро, не думаю, чтобы товарищи поняли товарища Молотова. Большевик и половая распущенность – понятия несовместимые. Товарищ Ленин говорил, что в этом вопросе большевик должен быть тверже кремня и того же требовать от окружающих.

Из кабинета вождя Вячеслав Михайлович вышел постаревшим лет на десять.

Однако Сталин по каким-то причинам не стал окончательно прищучивать Молотова, а ограничился тем, что в марте 1949 года снял его с поста министра иностранных дел и из первых заместителей перевел в просто заместители председателя Совета министров.

Полину Жемчужину, кстати, судить по обвинению в «космополитических взглядах и еврейском национализме» не стали, ограничились тем, что по решению Особого совещания при МГБ отправили в пятилетнюю ссылку в Кустанайскую область.

Бывший ссыльный Маленков не упустил подходящего случая.

– Как можно такую женщину отправлять к этим, пфу-й, казахам, прямо ужас какой-то, честное слово. Это все Абакумов, его штучки, – посочувствовал Георгий Максимилианович убитому горем Вячеславу Михайловичу.

С этого момента Молотов, легко догадавшийся, кто приложил руку к сбору компромата, возненавидел Абакумова.

Врагов меньшего масштаба Виктор Семенович приобретал десятками. Наиболее жестокая вражда возникла между ним и руководителями МВД – министром С. Н. Кругловым и его первым заместителем И. А. Серовым. Основным поводом к ней послужило то, что Абакумов как глава более важного ведомства добивался передачи в свое распоряжения одного подразделения МВД за другим: правительственной связи, внутренних войск, общей картотеки агентуры и т. д.

«Телеги» на Абакумова министр и его первый зам рассылали по всем инстанциям пачками. Особенно преуспел в этом деле Иван Александрович Серов, известный своим склочным характером. Одна из его «телег» – о том, чем занимался Абакумов в период войны и после, уже возглавляя МГБ, – стоит того, чтобы ее процитировать подробно. Так, 8 февраля 1948 года Серов, в связи с попытками МГБ завести против него дело о незаконном присвоении средств в Германии и аресте офицеров МВД, работавших в Берлине, писал Сталину:

«Я извиняюсь, товарищ Сталин, что еще раз вынужден беспокоить Вас, но сейчас сложилась такая обстановка вокруг меня…

Абакумов арестовал до 10 человек из числа сотрудников, работавших со мной, и в том числе двух адъютантов. Сотрудники МГБ И МВД СССР знают об этих арестах, “показаниях” и открыто говорят, что Абакумов подбирается ко мне…

Считаю необходимым доложить Вам об этом, товарищ Сталин, так как уверен, что Абакумов докладывает неправду.

Этой запиской я хочу рассказать несколько подробнее, что из себя представляет Абакумов.

Насколько мне известно, в ЦК ВКП(б) делались заявления о том, что Абакумов в целях карьеры готов уничтожить любого, кто встанет на его пути. Эта истина известна очень многим честным людям.

Несомненно, что Абакумов будет стараться свести личные счеты не только со мной, а также с остальными своими врагами – это с тт. Федотовым, Кругловым, Мешиком, Рапава, Мильштейном и другими.

Мне Абакумов в 1943 году заявил, что он все равно когда-нибудь застрелит Мешика. Ну, а теперь на должности Министра имеется полная возможность найти другой способ мести. Мешик это знает и остерегается.

Сейчас для того, чтобы очернить меня, Абакумов всеми силами старается приплести меня к Жукову. Я этих стараний не боюсь, так как кроме Абакумова есть ЦК, который может объективно разобраться. Однако Абакумов о себе молчит, как он расхваливал Жукова и выслуживался перед ним как мальчик.

Когда немцы подошли к Ленинграду и там создалось тяжелое положение, то ведь не кто иной, как всезнающий Абакумов, распространял слухи, что “Жданов в Ленинграде растерялся, боится там оставаться, что Ворошилов не сумел организовать оборону, а вот приехал Жуков и все дело повернул, теперь Ленинград не сдадут”.

Теперь Абакумов, несомненно, откажется от своих слов, но я ему сумею напомнить.

Второй факт. В Германии ко мне обратился из ЦК Компартии Ульбрихт и рассказал, что в трех районах Берлина англичане и американцы назначили районных судей из немцев, которые выявляют и арестовывают функционеров ЦК Компартии Германии, поэтому там невозможно организовать партийную работу. В конце беседы попросил помочь ЦК в этом деле. Я дал указание негласно посадить трех судей в лагерь.