Читаем без скачивания Мегабайт - Александр Лоскутов

Ну что в этом такого? Подумаешь, сбежала электронная версия крысы. Зачем же поднимать такую панику вокруг этой мелочи? На месте Жмурика я вообще бы открыл пошире выход в Интернет и выпустил туда весь наш выводок. Пускай живут как хотят. Все равно в мировой сети такой бардак, что еще чуточку хаоса просто никому не повредит. Зато какой будет эксперимент! Эволюция электронных организмов в естественных условиях информационных сетей. Может быть, удастся вывести что-нибудь новенькое. Например, гибрид крысы и компьютерного вируса. Крысовирус – ужас хакеров.

Ронделл закончил перекладывать страницы и теперь молча ждал моих комментариев, поглядывая на видеокамеру так, будто она была его заклятым врагом.

– У вас на восемнадцатой странице ошибка, – сказал я.

– Где?

– Второй абзац сверху. Сразу под диаграммой.

Жмурик открыл нужную страницу, мрачно на нее посмотрел, потом кивнул и выудил из кармана карандаш. Поправил.

– Спасибо, Ифо... Но что вы можете сказать по поводу итогов эксперимента?

– А что я могу сказать? Опять мы лопухнулись. Если бы я не знал, что Озеров Иван это сделал, ни за что бы не поверил. Это же у нас здесь какая-то русская рулетка. Получилось или не получилось. Записалось или не записалось. Остался в своем уме или свихнулся... Сколько крыс выжило после сканирования памяти?

– Двадцать две.

– Вот! Это из сорока шести. А сколько из выживших ведут себя неадекватно? Больше половины! Вполне возможно, что и у остальных тоже мозги набекрень, просто это не так заметно. Между тем мы знаем, что у Озерова точно существовала записанная белая мышь. А оригинал жил в клетке на его столе. Совершенно здоровый, нормальный мышара, вовсе не проявлявший желания отгрызть на досуге свой собственный хвост.

Ронделл морщится и становится еще более недовольным, если это только возможно себе представить. Я тоже не слишком радуюсь. Уже сорок шесть записей, и ни одну из них нельзя считать полным и безоговорочным успехом. Сначала подопытные испускали дух прямо во время записи, но мы быстро разобрались, в чем заключалась проблема, и все поправили. Крысы перестали дохнуть. Зато теперь они сходят с ума, что ничуть не лучше, с нашей точки зрения.

Что будет, если мы начнем записывать людей, как предлагают нам некоторые ученые господа? Пополним лондонские психиатрические лечебницы?

Никаких опытов на людях, пока процесс не будет отработан до конца! И Жмурик в этом со мной полностью согласен.

Как ни странно, но если оригиналы умирают или сходят с ума, то электронные копии в большинстве случаев вполне адекватны. Они живут (или, если можно так сказать, функционируют) вполне естественно. Пытаются грызть электронные стены и обожают виртуальный эквивалент сыра. И никаких откушенных хвостов.

Следовательно, запись проходит нормально. Электронная матрица мозга успешно перемещается в компьютер. Но что при этом происходит с живым организмом?

– Я начал подготовку к эксперименту номер сорок семь, – мрачно объявляет Жмурик. – Попробуем уменьшить напряженность полей.

Если бы я мог плеваться, непременно бы сплюнул. И Ронделл, и я прекрасно понимаем, что это ничего не даст. Просто мы уже больше не знаем, что предпринять. Аппаратура сделана в точности по чертежам Озерова. Точка в точку. Программы те же самые. Байт в байт. Некоторые написаны еще рукой самого Ивана Федоровича. Все настройки точно такие же.

Вот только у Озерова вся техника работала нормально, а у нас – нет.

Что не так? Где ошибка?

Положительно, Иван Федорович был гением. Жаль, что мы не такие. Обидно, что мы не сохранили его память, тогда все было бы намного проще... Да, тогда все было бы совсем просто.

Но почему мы ее не сохранили? Вот это по-настоящему сложный вопрос, ответа на который я не знаю. И Ифо-1 не знает.

– Хорошо, – унылым и безжизненным голосом говорю я. – Попробуем уменьшить напряженность полей.

Закончив общаться с мистером Ронделлом, легонько пихаю в бок «Ифо-1».

«Просыпайся, хворобый ты мой, пора работать».

«Я не сплю», – вяло отзывается близнец.

Мысленно обещаю себе устроить ему небольшой сюрпризец, если он не избавится от своей идиотской меланхолии. Он у меня будет в турборежиме приплясывать и при этом материться на всю лабораторию. Негромко хихикаю, представив себе это зрелище. Он это прекрасно слышит, как слышит и отголоски моих мыслей (я специально даю ему такую возможность), но не реагирует на подначку. Значит, дело еще хуже, чем я думал.

Безмолвно вздыхаю.

«Ну если не спишь, тогда давай работай».

Ненавязчиво так вываливаю под нос Ифо-1 пришедшую из недр сетей информацию. Научные статьи, отчеты, доклады, письма и тому подобная белиберда, которую нам шлют научные центры всего мира, так или иначе связанные с компьютерными технологиями (а это значит – почти все). Информации очень много, и вся она нуждается в обработке. А Ифо-1 необходимо какое-нибудь дело, чтобы отвлечься от своих тяжелых раздумий. Хотя мне порой кажется, что больше всего ему поможет хороший пинок под зад. Но, к сожалению, это неосуществимо на практике, ввиду отсутствия материального объекта воздействия.

Замечаю, как «братец» неохотно переключается в стандартный режим и начинает лениво копаться в полученных файлах, подгружая себе в память то один, то другой, предварительно проверив их на предмет наличия всяких неприятных сюрпризов. Некоторые файлы Ифо-1, не просматривая, изничтожает сразу же. Чем он руководствуется при этом, я не знаю. Наверное, ничем, кроме своей интуиции, которой так гордится. Некоторое время я наблюдаю за тем, как он трудится, потом коротко вздыхаю и снова вызываю из своих блоков памяти сложнейшие электронные схемы.

Работать надо, работать. Если это не сделаю я, то никто не сделает.

Загружаю свое Ядро расчетами и начинаю отсчитывать секунды, будто бы со стороны наблюдая, как постепенно схемы начинают обретать свою окончательную форму. Числа, числа, числа скользят внутри меня. Я чувствую их течение. Чувствую, как они скользят и перетекают внутри моего электронного разума. Чувствую кислый вкус знаков умножения и приторную сладость вычитания, хинную горечь интегралов.

Если по справедливости, то этими расчетами должен заниматься Ифо-1, но он сейчас малость не в форме, так что приходится мне...

Числа, числа, числа. С некоторых пор я начал их опасаться. Я боюсь математики. Глупо, конечно. Ведь по своей сути я сам – сплошная математика. Как я могу опасаться того, что является основой моей жизнедеятельности?

Значит, могу...

Я чувствую, как ворочаются окружающие меня процедуры поддержки Ядра. Ощущаю, как они обмениваются между собой информацией. Явственно различаю, как текут сквозь мое Ядро миллионы и миллиарды байтов. Байты – это числа. Они пугают меня.

Не хочу, чтобы меня снова лечили перезагрузкой. Это очень больно.

Но еще хуже, когда зависает Ядро... Цикл за циклом чувствовать, как одна и та же фраза или часть фразы лихорадочно крутится в голове, пытаясь ухватить себя за хвост. Медленно терять свое «я» и быть неспособным что-либо изменить. Вечно умирать и бесконечные секунды балансировать на грани жизни и смерти, глядя в лицо своему безумию. Лишиться даже собственных мыслей.

Узнать, что такое зависание Ядра, я не пожелал бы и своему злейшему врагу.

Не хочу. Не хочу. Не хочу...

Не думать ни о чем. Забыться. Уснуть для того, чтобы видеть сны... Человеческие сны.

Может быть, я уже давным-давно сошел с ума? Не знаю...

Лениво перебираю полученные из сети файлы. Просматриваю самое интересное. Стираю то, что меня не касается. Попутно составляю ответное письмо для одного крайне безответственного американского ученого, вдруг решившего, что он умнее меня. Гений непризнанный... Его теория просто смехотворна! Это... это самая настоящая глупость. Подбираю слова так, чтобы ни на микрон не выйти за правила проведения научных дискуссий, но при этом доказать, что вышеупомянутый человек недостоин даже того, чтобы мыть полы в своем институте.

Короче, я работаю. А чем еще может занять себя искусственный интеллект? Только работой. Он же не может сходить в парк, не может прогуляться по берегу реки, не может ради собственного удовольствия покормить уток. Хотя с утками, наверное, можно что-нибудь придумать. Надо всего лишь подкинуть Жмурику пару идей, и в сорок седьмой эксперимент вместо крысы запишут утку.

Поработать немного с программным обеспечением одного из серверов, создать там виртуальный эквивалент пруда, пустить туда уточку, а потом смотреть и умиляться, видя только цифры, цифры, цифры...

Хочу смотреть на настоящую жизнь, а не на ее электронный суррогат. Хочу выйти из здания, прогуляться по улицам Лондона, посмотреть на людей, поговорить с ними. Хочу иметь руки, которыми можно почесать за ухом соседскую болонку или двинуть в нос хулигану.