Читаем без скачивания Ураган - Джонрид Абдуллаханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они беседовали долго, и на сердце у обоих молодых людей стало легко. Надыр ушел от бригадира поздно вечером. Луна еще не появилась, но было светло от снега. Он бродил вокруг барака Гульхайри. Затем смахнул с козел снег и, присев, долго-долго смотрел на темное окно. «Спи, спи спокойно, родная», — прошептал он и медленно зашагал прочь, все время оглядываясь и то и дело останавливаясь в надежде, что Гульхайри, если она вернулась, сердцем почувствует его присутствие и выйдет. Не в силах уйти от барака, он вернулся. И в этот самый момент растворилась форточка...
— Кто там? — раздался тихий голос.
— Гуль!.. — едва слышно произнес Надыр. — Гульхайри... — тихо повторил он и отступил назад, чтобы свет взошедшей луны упал на его лицо.
Форточка закрылась. Не прошло и минуты, как девушка, в накинутом на плечи пальто выбежала из барака.
— Что вы тут делаете так поздно?..
— Гуль... — только и мог произнести Надыр. Голос его осекся, и, протягивая вперед руки, он умоляюще прошептал: — Я извинился перед Махидиль... Поверь мне, я порву с Маннапом.
Девушка молча слушала. Сколько бессонных ночей провела она в ожидании, что он придет, стукнет в окно и скажет те самые слова, которые произнес сейчас. Сколько дней и ночей она ждала этого, твердо решив лучше порвать с ним, чем оскорблять свою любовь. И теперь, когда он стоит перед ней, понурый и желанный, ей стало так жалко его, что сердце у нее дрогнуло, и она едва сдержала слезы сострадания.
Надыр обнял ее за плечи и повел к козлам. Она присела, подвернув под себя полу пальто.
— Гуль, я так люблю тебя...
...Раздались аплодисменты, и Надыр очнулся от своих грез. В клубе было шумно. Присутствовавшие громко выражали свой восторг и просили повторить песню. Надыр оглянулся, увидел сидевшую рядом Махидиль, и счастливая улыбка появилась на его лице.
В этот момент чья-то фигура склонилась над Махидиль, и она услышала над ухом горячий шепот:
— Махидиль, вас ищет прораб...
Девушка узнала Зубайду.
— Ой, Махидиль, — начала та, когда они вышли из клуба. — Если бы вы знали, как он напугал меня! Только я собралась начать постирушку, даже в клуб из-за этого не пошла, как вдруг из конторы послышался шум. Что за скандал, думаю? Прислушалась, а это Данияров отчитывает Музаффара, да так, что я обомлела. Дрожу от страха, и только...
— За что же он его ругал?
— Сперва не понимала, а потом слышу: за какое-то нарушение норм. «Где были твои глаза?!» — кричит прораб. Ох и отчитывал он нашего комсорга, без всякой жалости отчитывал... Я такого от него никогда не слыхала... Бедняга Музаффар...
Они торопливо шагали к конторе.
— Музаффар молчит, словно воды в рот набрал, — запыхавшись от быстрой ходьбы, продолжала Зубайда. — А Данияров кричит: «Завтра же найдешь виноватого!.. Кто начал копать девятьсот шестидесятый пикет? Чья бригада заступила первой?» Тут я выскользнула из дома, хотела убежать, а прораб заметил, окликнул и спрашивает: «Где Махидиль?» — «На концерте», — говорю. «Приведи ее». Я ему в ответ: «Пусть она, бедняжка, хоть немного развлечется, совсем заработалась». А он как заорет на меня: «Делай, что тебе говорят, балаболка!» Сердце у меня чуть не выскочило. Я было бросилась за вами, а он вдруг кричит вслед: «Подожди. Дай сюда наряды». Положила я перед ним папку, жду, думаю, что он решил подписать наряды, а он: «Чего ты стоишь?! Беги за бригадиром, да побыстрее!»
Махидиль ускорила шаги.
— Вам не попадет, а? — продолжала Зубайда. — Ведь у него никогда не было привычки кричать...
И действительно, начальник участка встретил ее хмурый и злой. Перед ним, опустив голову, сидел Музаффар. Махидиль взяла стоявшую у двери рассохшуюся табуретку, придвинула и села, положив руки на колени.
— Безобразие, товарищ Салимова, — официальным тоном начал Данияров. — Как вы могли это допустить? С каких пор стали заниматься очковтирательством?
— Какое очковтирательство? О чем вы говорите? Ничего не понимаю!..
— Ах, вы даже не понимаете, в чем дело? — прервал ее прораб. — Ну, знаете...
Махидиль оставалась спокойной. Она честно выполняла свои обязанности, и тут, наверное, какое-то недоразумение. Девушка даже улыбнулась.
— Ничего здесь смешного нет! — вскипел Данияров. — Вы обещали сдать пикеты с девятьсот шестидесятого по тысячный раньше срока?
— Обещали. И мы подготовили их к сдаче. Все готово!
— Готово?! — гневно вскричал Данияров. — С девятьсот шестьдесят первого все от начала до конца сделано с грубым нарушением нормы — недокопано почти на полметра!
— Не может быть! — опешила Махидиль.
— Я сам измерял!
— Как же так?!
— Вот об этом я и хочу спросить вас! Кого теперь винить? Меня? Вас? Музаффара?.. И надо же, когда участок только начал вставать на ноги!.. Черт знает, что такое, бить вас мало!
— Латифджан-ака, не забывайте, что я женщина, — серьезно сказала Махидиль. — Хотя бы ради этого выбирайте выражения...
Начальник участка только махнул рукой и отвернулся.
Махидиль заметила на его висках седину, и ее вдруг охватила грусть. Разве шуточное дело — тянуть целый участок? Ответственность за каждого человека, за график, за план, за правильное распределение зарплаты, за питание рабочих и их досуг — ведь за все это в первую очередь в ответе он! А сколько возни с техникой, со снабжением...
Наступило молчание.
Махидиль взглянула на часы. Через сорок минут бригада Музаффара должна заступить в ночную смену. Нужно пойти с ними и все самой проверить...
Чего только она не передумала за этот короткий срок... Кто начал работу на девятьсот шестьдесят первом пикете? Девятьсот шестидесятый был закончен бригадой Музаффара. А дальше? Неужели это вина ее бригады?
Наскоро переодевшись, она поспешила на трассу.
— Разве это по закону? — в сердцах воскликнул комсорг, шагая с ней рядом. — Что толку в криках и ругани? В одно мгновение испортил человеку настроение!
— Музаффар! — Махидиль замедлила шаг. — Вы никого не подозреваете в своей бригаде?
Музаффар снял рукавицу,
