Читаем без скачивания Пуговицы (СИ) - Мартин Ида

— Пожалуйста, можно мне встретиться с твоим дядькой? — елейным голосом попросила я в ответ на ворчливый отклик Бэзила.

— С ума сошла? Зачем?

— Просто поговорить.

— Знаю я твоё поговорить, — пробурчал он. — Прицепишься, как банный лист. Нет. Нельзя.

— Если не разрешишь, я скажу твоей маме, что ты гей.

— Это что ещё за фигня?

— Просто разреши зайти в гости. Я ничего плохого не сделаю. Честно. Только спрошу его про Ягу. Про Ягу можно?

— Ты же против шантажа.

— Но ты-то не против.

— У нас семейный обед.

— Я после обеда зайду. Минут на десять.

— Ты невыносимая, Микки.

— Я знаю. Спасибо. Когда заканчивается обед?

Когда я пришла, они только приступили к чаю, и я ещё не успела разуться, как Бэзил, всунув мне в рот шоколадную зефирину, объявил Антону, что я пришла поговорить.

Мы с Антоном были немного знакомы, и он просил обращаться к нему на «ты».

Бэзил отвёл нас в свою комнату, и они, открыв окно, стали курить в лоджии.

Антон был рослый и мужественный, с красивым профилем и колким, как у Бэзила, взглядом. Не удивительно, что Надя влюбилась в него. От таких людей, вроде Антона и Томаша, за версту веет надёжностью. Но, пожалуй, это единственное, что их объединяло. Одет Антон был небрежно, мятая футболка, заношенные джинсы, а вёл себя в приблатнённой манере, которую так старательно копировал его племянник.

— Я хотела спросить про Надю.

Бэзил сразу дал понять, что времени у меня немного, так что терять его ради приличия на ненужные вступления не хотелось.

Антон выпустил дым и поморщился.

— Сорокину?

— Ты же знаешь, что её убили?

— И чё? — откликнулся Антон довольно агрессивно. — Ко мне какие вопросы? Я своё отсидел. И больше эту падлу никогда в жизни не видел.

— Нет-нет, я просто хотела узнать, какая она была в школе. И не было ли у неё конфликта с Ольгой Викторовной?

— Директрисой что ли?

— Ну, да.

— Надя твоя тварь последняя. И мне плевать, что она сдохла, пусть с того света слышит.

Бэзил покосился на меня, типа: «Я предупреждал», и Антон, перехватив его взгляд, немного смягчился:

— Она всегда была странная. На всю голову отбитая. Три года за мной по пятам ходила. Фотки свои голые присылала. У меня тогда девчонок полно было и эта Надя-чикане никаким боком мне не сдалась. А потом в одиннадцатом у меня самого переклинило, — растопырив пальцы, Антон покрутил ладонью у виска. — Ну, в смысле, что я хотел к ней по-доброму. Думал, если это осчастливит её, то почему бы не помутить с ней немного. Она же не страшная была девка. Задница, сиськи — всё на месте. Мы с ней месяц встречались от силы.

А потом я сказал ей: «Извини, подруга, гуляй». У меня просто дофига разных знакомых было, а у Нади на ревности крыша отъезжала. Истерики закатывала. То меня убить грозилась, то себя, то кого-нибудь из девчонок. В общем, послал я её окончательно, а она побежала, мамке своей шизанутой нажаловалась, они вдвоём заяву накатали. И всё. Крантец. Как докажешь, что ты не верблюд? Она в полиции рыдала и синяки показывала, а я её пальцем ни разу не тронул. Хотя, если бы знал, как потом обернётся, убил бы сразу. Чтоб хоть не зря срок мотать.

— А учителя что? Классная и директриса?

— Ну, Тамара сразу на её сторону встала, стерва. Типа: «какой ужас», «бедная девочка», «психологическая травма», «насилие», и полный воз этой хренотени. А директрису уважаю. Она быстро просекла, что да как. Пыталась помочь мне. В суд ходила. Говорила, что Наде мозгоправ нужен. Да ну, какой там уже психолог. Поздняк было метаться. Если бы у меня других приводов не было и проканало, но они всё туда до кучи приплели: и драки, и кражу жвачки, и порчу школьного имущества…

— Значит, Ольга Викторовна Надю не любила?

— Какое любила? Её из-за той истории из школы попёрли. Кажется. Но это не точно.

— А ты случайно ничего не знаешь про дом престарелых «Пуговицы»?

— Что? — Антон нахмурился. — Почему я должен про это знать?

— Ну, мало ли. Вдруг кто-то упоминал.

— Нет, не знаю. Всё. Перекур окончен, — пульнув щелчком окурок с балкона, он ушёл.

— Довольна? — в голосе Бэзила прозвучала издёвка. — Узнала всё, что хотела?

— Не всё. Но кое-что.

Мы смотрели друг на друга так, будто что-то осталось недосказано. Не знаю, о чём думал в тот момент Бэзил, но я свои мысли озвучила прямо.

— Слушай, Бэзил, так ты меня всё-таки любишь?

— Понятное дело, люблю, — отозвался он с подозрением. — Что-то не так?

— Нет, не любишь. По-настоящему не любишь. Ты не думай, это не претензия. Просто факт. Я знаю, что не любишь так, как любят кого-то близкого и дорогого. Не любишь и это даже хорошо, потому что я тебя тоже так не люблю.

— Ты чего? — скепсис сменился удивлением.

— Просто не хочу больше делать вид, что мы вместе. Потому что это глупый фарс и показуха.

— Ну, хватит уже, — он дружески обхватил меня за плечи и потряс. — Я же принёс тебе деньги, договорился с Антоном, а то, что тема Нади меня достала, так это не обсуждается.

— Я не могу играть в то, что я с тобой, если на самом деле не с тобой.

— А… Всё ясно, — он отпустил меня и отвернулся к раскрытому окну. — Решила кинуть меня ради Надиного питомца.

— Мы с тобой не встречаемся, Вася. Поэтому и кинуть я тебя не могу.

— Это не важно.

— Ты ничего не слышал из того, что я говорила.

— Я всё слышал, но ничего, блин, не понял.

— В этом-то и вся проблема.

— Микки, — он посмотрел исподлобья. — Тебе стоит хорошенько подумать, кого ты выбираешь…

— Почему обязательно нужно выбирать? — старый триггер вспыхнул красной сигнальной лампочкой. — Почему я всё время должна выбирать? Да, мне нравится Томаш, да, у нас отношения, но и ты мой друг. Я не хочу ссориться ни с кем из вас. Почему так нельзя, а? Почему человек не может просто жить и радоваться? Почему ему постоянно нужно ставить подножки, как будто у него и так всё зашибись, как хорошо?!

Психанув, я попрощалась с родными Бэзила и ушла. Успела дойти почти до дома, когда от него пришло сообщение:

— Потому что в жизни всегда приходится выбирать.

Бэзил никогда не мог видеть дальше очевидного.

— Привет, — тут же на ходу я набрала сообщение Лизе. — Что делаешь?

— Ничего. В инсте сижу.

— Ты в ТЦ?

— Где же ещё мне быть?

— Хочешь, приходи ко мне. У меня дед в больнице. Можно с ночёвкой.

— Серьёзно? А что случилось?

— Ничего не случилось. Просто помириться хочу.

Лиза примчалась ко мне через двадцать минут после нашей переписки. Влетела в квартиру и сразу бросилась на шею.

— Я очень по тебе скучала.

— Я тоже, — призналась я.

Она притащила с собой большую картошку фри и коробку наггетсов.

Мы устроились в комнате на диване и я ей сразу всё выложила. И про дом престарелых, и про Антона, и про Бэзила, и про Томаша.

Лиза слушала, удивлённо хлопая глазами и молча, одну за одной, поедая картошку. Когда я, наконец, замолчала, она поинтересовалась:

— А ты не спрашивала его про неё?

— Томаша? Про Надю? — догадалась я. — Не хочу. И боюсь. А вдруг узнаю то, что мне не понравится?

— Плохое нужно узнавать сразу, — рассудительно сказала она. — Я бы на твоём месте не верила Томашу. И ничего лишнего не рассказывала. Ты извини, но вообще очень странно, что он вдруг так резко с тобой замутил. Не было ничего, не было и тут — бац. Может, ему просто от тебя что-то нужно?

— Я удалила запись при нём.

— И что, больше она нигде не осталась?

— Только у тебя.

— Видишь, у него нет гарантий, что её не существует, значит, лучше держать тебя поблизости. Под наблюдением.

— Да нет, Томаш не такой. Это он со стороны мутный, а узнаешь ближе — совсем другой человек.

— Ну-ну. На это всё и рассчитано. Я таких знаю, как Серж, который перед матерью на задних лапках пляшет, а за её спиной при первой же возможности меня зажимает, и она всему верит, что он плетёт. Всему! Знаю, что тебе неприятно это слышать, но осторожность никогда не помешает. И Бэзилу тоже не верь. Он дружит до тех пор, пока ему выгодно. Какими бы лозунгами не прикрывался. И вообще, я бы на твоём месте поговорила с девочкой.