Читаем без скачивания Взрывное лето. Сюита для убийцы (сборник) - Марина Серова

– Она второй год как из училища. Надо отдать ей должное, за четыре года девочку научили правильно держать скрипку и водить смычком по струнам. Но всерьез говорить о ней, как о музыканте, пока рано. А он посадил ее на мое место. Концертмейстером! Со второго пульта!

Поскольку Элен ожидала, что теперь-то мне все стало ясно, я промычала что-то невразумительное. Конечно, я понимала, что скрипки не раздают по армейскому принципу «на первый-второй рассчитайсь!», но насколько должны различаться скрипачи, играющие первую и вторую скрипку, представляла себе слабо. Еще и нумерация пультов среди первых скрипок… Никогда не задумывалась над тем, как музыканты выбирают место в оркестре. Может, они жребий тянут? Тем не менее Элен мой невнятный отклик удовлетворил, и она с пылом продолжила:

– Я, естественно, очень вежливо поинтересовалась, где же в таком случае он предпочитает видеть меня? И наш «одаренный» дирижер, надежда филармонии, предложил мне сесть на место Хорошевской. На второй пульт!

Элен поднялась и, встав передо мной, всплеснула руками:

– Меня на второй пульт! Нет уж, унижать себя я никому не позволю! Так что пришлось объяснить ему, что ни на одно место, кроме места концертмейстера, я не сяду. И в работе оркестра я буду участвовать, только играя первую скрипку за первым пультом!

Она говорила все громче, а последние слова почти прокричала, отбивая такт ногой. Элен была настолько выразительна, что я очень ясно представила себе всю сцену.

– И чем все это кончилось? – Мой искренний интерес польстил скрипачке.

– Естественно, Ольга пробкой вылетела с моего стула на свой второй пульт. В конце концов, я не первый год в оркестрах и умею за себя постоять, – она глянула мне в глаза и решила, что я опять нуждаюсь в пояснениях. – В музыкальных коллективах часто складывается такая атмосфера, что становится просто необходимо научиться отстаивать свои интересы. Одно из двух – или ты ни с кем не конфликтуешь, сидишь всю жизнь за спинами других, в глубине сцены, и играешь все шефские концерты в домах престарелых. Или ты борешься, наживаешь себе массу врагов, но зато и сольные концерты играешь, и все приличные гастроли без тебя не обходятся, – неожиданно она очень обаятельно мне улыбнулась и, наставительно подняв палец, торжественно закончила: – Такова се ля ви, и с этим приходится считаться.

– Вы знаете, – я серьезно смотрела на нее, – мне кажется, я действительно начинаю понимать.

– Вот и хорошо, – похвалила меня Элен. – А то вечно про оркестры говорят как про «террариум единомышленников». Мы не злодеи какие-нибудь, просто существуют правила игры, и их приходится соблюдать.

– Но вам эти правила нравятся? – Честное слово, в моем голосе не было ни капли ехидства, одно уважение. Наверное, поэтому она и ответила.

– Скажем так, я научилась по ним играть. Хорошо научилась, так что они мне уже не мешают, – пожала плечами и почти по-дружески спросила: – Вы еще что-то хотели узнать?

– Да, конечно. Не знаю, насколько это удобно… Про некоторых оркестрантов…

– Ах, это. Кто из них мог убить Князева… – Элен легко засмеялась. – Вы не стесняйтесь, Татьяна, нас всех про это расспрашивали в милиции, причем значительно менее деликатно, чем вы. Так что я вам сразу скажу по вашему списку… Ведь у вас есть список?

– Есть, – призналась я.

– Ну вот. Дарьялову вычеркивайте сразу, не тот характер. Она как раз из тех, что сидят в задних рядах. Семейная женщина, работа в оркестре ее устраивает, в жизни ни одного сольника не отыграла и не собирается. Мышка. Ни разу не слышала, чтобы она голос повысила, не то чтобы в скандале от души поучаствовала.

– Но она в тот день заходила к Князеву.

– И ушла – не стала с ним разговаривать, поскольку он был в плохом настроении. Именно ее стиль. Она всегда так делает, просто не общается с теми, кто раздражен и настроен на ссору. Я вас убедила?

– Как вам сказать, в жизни ведь всякое случается…

– А вы сами Марину видели? – Элен снова села рядом со мной на диван.

– Нет еще, она сейчас дома. Я собираюсь попозже к ней зайти.

– Понятно. Вот когда познакомитесь, окончательно поймете, что все мысли о ее причастности – полный бред. Ладно, кто там дальше по списку? Хорошевская? Не знаю, не знаю… Но, между прочим, я бы на вашем месте поинтересовалась, какие у нее с Князевым были отношения.

– А что, есть чем интересоваться? – Судя по блеску в глазах, Волкова жаждала поделиться информацией.

– Как вы думаете, он случайно тогда именно ее на мое место посадил? Ерунда! Весь оркестр видит, как он вокруг Ольги восьмерки делает. «Оленька, зайдите, у меня к вам дело», «Оленька, нам с вами надо ноты разобрать», – продребезжала Элен противным голоском, явно пытаясь изобразить Князева.

– И на Хорошевскую он не орал?

– Почему не орал? Орал. Но при этом явно за ней ухаживал.

– Ясно. Спрошу. А что вы скажете об остальных?

– Остальные… Ну кто там… Стас? Не знаю. Они, конечно, ссорились все время, но… не знаю, – это прозвучало скорее как «не хочу знать». Очевидно, что обсуждать возможную причастность к убийству «второго в оркестре приличного музыканта» Элен категорически не хотела. – Дальше? Ах да, еще наш юродивый, Олег Верников, – она с сомнением покачала головой. – Ну, насчет Олега отказываюсь что-нибудь говорить. Он, как все гении, личность непредсказуемая. Тем более что он, может быть, вовсе не гений, а обыкновенный идиот. По крайней мере, я воспитана на классике, а его манера писать… С моей точки зрения, это какофония, сплошные диссонансы. Сразу вспоминается Керосинов с его «физиологической» симфонией.

– Значит, вы считаете, Верников мог бы убить Князева? Например, на почве несходства музыкальных взглядов?

– Я же говорю, что он личность непредсказуемая. А мог он или нет, с этим вам разбираться.

– Но хотя бы с чисто физической точки зрения, сил у него хватило бы? – настаивала я.

– С физической точки зрения, сил у любого скрипача хватит, – Элен с удовольствием засмеялась. – Духовики хиловаты, а мы… Попробуйте пару часов подержать на весу на уровне плеч скрипку в левой руке, смычок в правой. А мы ведь не просто держим – играем. И не по паре часов, а гораздо больше. И вообще, знаете ли, в принципе все мы и по физическим данным, и по характеру можем и способны на агрессию. Не говорю, что на убийство, но на резкие действия – вполне. Тогда возникает два вопроса. Во-первых – почему никто ничего не слышал? Я уже говорила, когда Князев со Стасом скандалили, вся филармония ходуном ходила. Между прочим, когда я с ним отношения выясняла, тоже стены дрожали. И Ольгу бог темпераментом не обидел. А во-вторых – зачем?

– Действительно, зачем?

Я не ожидала, что мой простой вопрос, эхом повторивший ее собственный, так на нее подействует. Лицо Элен помрачнело, уголки рта опустились, она как-то сразу ссутулилась и опустила голову.

– Не знаю, – голос прозвучал глухо. Элен подняла голову и повторила чуть громче. – Не знаю. Не понимаю. Не могу представить… Зачем? Да, Князев был очень неприятным человеком, я уже говорила. Многие с ним ссорились… Но за это же не убивают!

Некоторое время мы молчали, потом она судорожно вздохнула и спросила бесцветным голосом:

– Еще что-нибудь?

– Только одно, – я заглянула в блокнот. – Вы ведь заходили во вторник, после концерта, к Князеву в кабинет?

– Буквально на минутку, сразу после концерта…

– То есть до половины десятого, – уточнила я.

– Раньше. Закончили мы часов в девять, я только скрипку в футляр убрала, значит, минут пять-десять десятого была уже у него в кабинете. Я всегда захожу… заходила после концерта, чтобы обсудить работу скрипок.

– Зачем? – не поняла я.

– Но я же концертмейстер! – Элен резко вскинула голову. – Контролировать работу скрипок – моя прямая обязанность. И вы уж поверьте мне, что скрипичная группа нашего оркестра лучшая как минимум в области!

– Не сомневаюсь! – поспешила я загладить невольное оскорбление. – Но после концерта вы зашли к нему не первой?

– Что вы, Сергей Александрович, естественно, меня обогнал, – Элен недобро усмехнулась. – Первым был у Князева он.

– Кто это такой, Сергей Александрович?

– Савченко, наш гобоист. Торопился на экзекуцию. Он, понимаете ли, живет далеко, так что спешил получить свое и исчезнуть.

– По поводу чего же экзекуция?

– По поводу вечной его неряшливости. В тот раз он проспал начало своего соло во второй части.

Но эти подробности интересовали меня гораздо меньше вопроса, кто заходил к Князеву после Элен. У Мельникова, помнится, записано, Маркин вошел и пробыл в кабинете не более пяти минут. Но очевидец всегда лучше протокола. Протокол хоть вверх ногами поверни, все равно ничего не изменится. Очевидец же, если его хорошо потрясти, может и что-то новенькое вспомнить. А мне же очень хотелось услышать что-нибудь новенькое…