Читаем без скачивания Государь - Александр Мазин

Духарев пристроился в хвост шествию и, забыв на время о своей миссии, долгах, обязательствах и личных заботах, очистя голову от забот и тревог и на некоторое время превратившись из воеводы и спафария в обычного человека, христианина, верующего, прошагал километра три по столичным улицам с такими же преданными Христу человеками, наслаждаясь дивным пением и внимая молитвам, слова коих он понимал не всегда, но сам звук и строй которых проникал в сердце и наполнял разум той чистотой, что можно сравнить лишь с чистотой телесной после хорошей баньки.

А в завершение доброго воскресенья Сергей устроил бесплатное угощение: во дворе – для малоимущих и сирот, а в доме – для церковного духовенства во главе с настоятелем, коему исповедовался утром.

Деяние сие, вполне обычное для знатного человека в столице, было политически необходимо Сергею Ивановичу. Обильный доносчиками Константинополь знал всё и обо всех. А уж к религиозной жизни таких, как спафарий Сергий, граждан не только «натурализованных», но и большую часть жизни проводивших среди язычников, в столице присматривались особо, и о малейшей «неправильности» поведения немедленно узнавали те, кому положено знать. И доносили тем, кто принимал решения. В том числе и карательные.

Но, даже не будь в этом политической необходимости, Духарев все равно отдал бы воскресенье Господу. Душа требовала.

После трапезы состоялся правильный и душевный разговор, завершившийся тем, что задуманное Сергеем Ивановичем великое дело получило доброе напутствие и святое благословение. И еще настоятель маленькой церкви Святого Фомы, человек светлый и чистый, далекий от дворцовых интриг, пообещал поискать подвижников для проповеди Слова Божьего среди язычников.

Если выйдет у него – будет славно. Очень, очень нужны будут в Киеве люди, которые разумеют по-словенски и понесут людям Свет Христа, а не угодную Византии политику.

Покончив с делами, Духарев уехал в «деревню». В собственное ранчо с белым домом на холме, несколькими сотнями арендаторов и даже маленькой личной церковью. Лес для охоты, озеро – для романтических прогулок. Вдобавок обширному поместью Духарева было пожаловано право экскуссии, то бишь налоги на этой земле собирал сам Духарев, а не мытари государства.

Поохотились славно. Особенно когда банда оголодавших за зиму и отбившихся то ли от императорского, то ли от мятежного войска голодранцев вторглась на духаревскую территорию и напоролась в лесу на десяток еще более оголодавших (но уже по хорошей драке) духаревских дружинников. Банда в полусотню ржавых копий, с боевыми пращами, расхрабрившаяся от сознания своего численного перевеса, не придумала ничего лучшего, как полезть драку. Впрочем, дай они деру, результат был бы тот же.

Останки «храбрецов» по приказанию Сергея развесили вдоль дороги на виллу, а Духареву пришлось напомнить враз запрезиравшим ромейскую армию бойцам, что есть профессиональная армия, состоящая из тяжелой конницы в панцирях, шлемах и поножах, с длинными копьями и защитой даже на лошадях, и есть пехота, главная задача которой в случае поражения стать «мясом» между отступающими катафрактами и погоней.

Слушали внимательно, но почтением не проникались. Молодежь. Ни один из них не видел вживую всадников Цимисхия, разбивших войско Святослава.

Духарева это беспокоило. Русская латная конница – серьезная сила. Но конница того же Варды Фоки – ничуть не хуже. А пожалуй, и лучше, если учесть их неслабый боевой опыт. Войны с арабами – это не печенегов по Дикому полю гонять. Одна надежда – на численное и тактическое превосходство. Эх, сейчас бы Святослава – в вожди!..

Нет, никогда эта боль не утихнет. Сколько ж друзей и людей великих он пережил! А скольких – потерял…

Глава 4,

в которой Духарев удостаивается встречи с «первым министром» империи

Не успел Духарев как следует насладиться жизнью богатого византийского феодала, как из столицы прискакал гонец. Спафария Сергия желали срочно видеть во Дворце. И не кто-нибудь, а сам паракимомен Василий.

Об этом человеке следует рассказать отдельно.

Сын императора Романа Лакапина от наложницы, Василий, согласно обычной византийской практике, был оскоплен. По приказу собственного отца. Дабы не мог составить конкуренции законным детям. Предосторожность, как выяснилось, вполне оправданная. Бастард Василий оказался крут. Умен, дипломатичен и вдобавок – воин, что среди евнухов встречается не так уж часто. Когда законные сыновья Лакапина подняли восстание против папаши и отправили последнего в ссылку, в Константинополе тут же возник бунт… И законные сыновья отправились следом за родителем. А евнух Василий – остался. И более того, новый Август, Константин, сделал его паракимоменом, то бишь постельничим. Очень серьезная должность. Высшая для евнуха при византийском дворе. Паракимомен спал в одних покоях с императором, а следовательно, пользовался абсолютным доверием Августа. Вопрос – с чего бы? Ответ: надо полагать, заслужил.

Власть у постельничего была огромна. Почти равна власти премьер-министра. А тут еще Василий, даром что евнух, показал себя отличным полководцем: славно повоевал в Азии, крепко вломил арабам и захватил Самосату. Кстати, там, в Азии, поднялось немало отличных полководцев. И будущих императоров. Никифор Фока, Иоанн Цимисхий…[35]Не будь Василий скопцом, не исключено, он тоже был бы в этом списке. Но императорский «пост» для калеки закрыт. Поэтому Василий «всего лишь» доказал, что по праву считается первым после Августа лицом в империи. Ну и знакомства полезные завел. С тем же Цимисхием, например.

Императоры, впрочем, не любят, когда кто-то становится слишком крут, поэтому Константин Багрянородный с должности Василия снял. Однако оставил при дворце…

Но вот к власти приходит Никифор Фока – и Василий вновь наверху. Председатель сената.

А когда настала пора Никифору насильственно умереть, Василий вроде как в стороне. Среди убийц Никифора его нет, зато он первым присягает Иоанну Цимисхию, активно помогает последнему взять власть, а затем успешно рулит в Константинополе, пока Цимисхий громит врагов империи.

Автократор воюет, евнух правит и богатеет. Все довольны… Кроме законного императора Иоанна. Казалось, дни Василия сочтены…

Но тут у совершенно здорового и полного сил Цимисхия внезапно возникают проблемы со здоровьем. И – хоп! Нет больше Иоанна Цимисхия. А паракимомен Василий – есть. И правит теперь от имени новых императоров, малолетних Константина и Василия.

Вот к этому столь же опасному, сколь и выдающемуся человеку и пригласили, точнее, вызвали Сергея Духарева.

Незаконный сын Романа Лакапина был весьма представителен. Высок, широк в плечах, осанист… Приклей ему бороду – и ни за что не скажешь, что евнух.

Однако сейчас «первый министр» Византии был явно встревожен. Варда Фока в очередной раз показал себя молодцом.

Император Василий заслал против него очередного полководца: какого-то комита армянского происхождения. С целью не столько победить, сколько попытаться переманить примкнувшие к Варде Фоке армянские и грузинские части.

Миссия провалилась с треском. Более того, треть «правительственных войск» перебежала к мятежнику.

Но Духарева пригласили не за этим. Паракимомена очень интересовало: не пытались ли сторонники мятежника выйти на Духарева и переманить на свою сторону?

Сергей всё отрицал. Это был более безопасный вариант, чем честный ответ плюс заявление о верности Августу. В последнем случае у него могли потребовать имена заговорщиков (Можно подумать, паракимомену они неизвестны!), а то и вовсе отравить. В профилактических целях. Мало ли что не согласился! Вдруг – передумает? Автократору очень нужен киевский князь. А вот нужен ли ему спафарий Сергий? Да. Но лишь при условии полной лояльности.

Духарев очень постарался убедить «премьер-министра», что – лоялен. Хотя понимал, что играет с огнем. Человеку, запросто отравившему «действующего императора» Иоанна Цимисхия, вычеркнуть из жизни какого-то спафария – как дворняжке блоху прикусить. Духарев был искренен. Почти. И особенно упирал на то, что лишь он один сможет убедить Владимира принять крещение. Более того, Сергей Иванович обещал добиться от великого князя, чтобы тот не только крестился сам, но и крестил свой народ. Да и кто, если не он, спафарий Сергий, ныне – единственный христианин среди воевод киевских, способен на подобный подвиг?

«А где и кем был крещен сам спафарий?» – поинтересовался евнух.

Духарев ответил уклончиво. Мол, сам этого не помнит, потому что мал был. Но несомненно крестили его по византийскому чину.

А жена у спафария – из мисян, проявил эрудицию паракимомен.