Читаем без скачивания Аргонавты вселенной (редакция 1939 года) - Владимир Владко

Нет, он хорошо помнит. Было так. Он раскрыл глаза — и странный покой, странная тишина удивили его. Это он помнил. Кажется, в каюте тогда было немного светлей. Василий обвел взглядом каюту, ища товарищей. И взгляд его остановился на большом экране перископа.

Он светился, на нем покачивались зеленые верхушки странных растений — словно ветер пробегал по ним. Лес на Венере?.. Но не успел Василий дать тогда себе ответ на этот вопрос, как глаза его широко раскрылись от удивления, и он застыл, ухватившись руками за края гамака.

Из-за вершин невиданных растений появилась голова чудовищного животного. Словно гигантский дракон полз среди зарослей, поднимая над верхушками деревьев свою ужасную голову. Громадные, неподвижные глаза мертво сидели по бокам головы. Гигантские изогнутые челюсти двигались, расходясь и смыкаясь, как две острые кривые сабли. Чудище придвигалось ближе, ближе, за его головой тянулось блестящее желто-коричневое тело. Еще миг — и все исчезло.

А может быть и не исчезло, может быть, это Василий сам опустил утомленную голову, прячась от страшного привидения? Казалось ему — и не хотелось думать, что могло быть иначе! — что он сразу опять поднял голову. На экране перископа уже ничего не было. Фиолетоватый свет, бледный. Фантастический свет заполнял весь большой экран. На его фоне медленно проплывали неровные волны. Это было все.

Действительно ли видел Василий страшное чудище, или это был только кошмар? Никто не мог ответить. Василий поднял руку. Его поразила тяжесть этой руки, словно налитой свинцом. Да, все приходило в норму. Вот полностью вернулся вес всего существующего, вес человека. Интересно!.. Василий едва заметно усмехнулся, но сразу же поймал себя на том, что он опять со страхом смотрит на экран перископа… Что за странные волны пробегают по нему?.

Тихий отдаленный стон послышался среди глубокой тишины. Василий быстро поднял голову, прислушался. Как он раньше не подумал о товарищах? Кто это стонет? В полутьме он заметил неподвижные фигуры Гуро и Сокола. Путешественники лежали в своих гамаках, словно спали. Кто же стонал?

Тревожная мысль мелькнула в голове Василия: не произошло ли несчастье с Николаем Петровичем? Он быстро расстегнул пряжки ремней, которые привязывали его к гамаку, соскочил на пол. Странно: он шатался, он лишь с большими усилиями переступал с ноги на ногу. Тело, уже привыкшее к невесомости, к особой легкости движений — было теперь непослушным, отяжелевшим. Впрочем, все это — пустяки. Скорей туда, к Николаю Петровичу!

Здесь, в навигаторской рубке, было немного светлей. Было ясно видно — Николай Петрович лежал на боку, странно перевесившись через край пульта управления. Руки его повисли, одна нога была на кресле, другая беспомощно свисала с пульта, не опираясь на пол. Николай Петрович время от времени тихо стонал.

Василий побледнел. Он почувствовал, как задрожали у него пальцы.

— Николай Петрович! Николай Петрович, что с вами?. — проговорил он, осторожно прикасаясь к руке Рындина.

Старый академик тихо простонал:

— Воды…

И вмиг Василий вновь сделался энергичным, проворным и подвижным юношей, каким он был ранее. Чувство ответственности, сознание необходимости помочь Рындину — преодолели невольную вялость.

Он осторожно поднял обессилевшее тело Рындина и посадил старика в кресло. Голова Николая Петровича опустилась на мягкую спинку. На лбу Рындина запеклась кровь; глубокий порез проходил через весь лоб. Глаза Николая Петровича раскрылись. Потускневший взгляд остановился на Василии. Губы зашевелились.

— Воды… — опять услышал Рыжко.

Как молния рванулся Василий назад в каюту, схватил там бутылку с водой, чашку, налил воды и подал Рындину. Тот, не отрываясь, жадно выпил. Теперь академик дышал ровнее. Он внимательно смотрел на Василия, пытаясь что-то у него спросить. Говорить ему было еще трудно. Однако Василий понял вопрос сразу, как только Николай Петрович начал:

— А как…

— Кажется, все в порядке, Николай Петрович — быстро ответил Василий, — сейчас я вам все скажу. Все живы, здоровы. Только спят. Вот сейчас!

Он снова сбегал в центральную каюту. Уже из дверей он увидел, что Гуро поднялся и стоит, расправляя руки.

— Товарищ Гуро, — обратился к нему Рыжко, — с Николаем Петровичем неладно. И я не знаю, что с Соколом…

Но тихий голос Сокола сразу успокоил его:

— Со мной ничего. Просто, слабость. А вот что с Николаем Петровичем?

— Довольно лежать, Вадим, — тоном приказания сказал Гуро. — Вылезайте из гамака. Надо работать. Василий, пойдем к Николаю Петровичу. Что с ним?

Через несколько минут все слушали слабый еще голос Рындина. Старый академик, руководитель небесного корабля, до последнего момента не сходил со своего поста. Последний удар ракеты о почву вытолкнул его из кресла и бросил на пульт, на рукоятки. Ударившись лбом о пульт, Николай Петрович поранил голову. Кровь залила лицо, но думать об этом было некогда. Вслепую Рындин нашел ручки управления электричеством и выключил рубильник, чтобы случайное замыкание тока не наделало беды. Потом, почувствовав, что ракета остановилась и лежит неподвижно, Рындин попробовал подняться. Но не смог. Непреодолимая слабость охватила его тело. Он потерял сознание. Сколько времени он пролежал так, между креслом и пультом, он не знал.

— Кажется мне лишь, — добавил он, — что часы показывали в момент нашего падения двенадцать часов и тридцать четыре минуты. А сколько теперь?

Взгляды всех остановились на циферблате главных часов. И общий возглас удивления раздался в каюте: часы показывали девять часов и восемнадцать минут!..

— Что-то не так, — сказал хмурясь Гуро. — Не представляю себе, чтоб мы все пролежали без сознания около девяти часов.

— И тем не менее, это очевидно так, — склонил голову Сокол. — Странно лишь, что сознание потеряли мы все сразу. И почти одновременно оно к нам вернулось.

Рындин молчал, что-то обдумывая. Наконец, он сказал:

— Факт остается фактом. Мы лежали без сознания приблизительно девять часов. Я думаю, что такой долгий и общий обморок является реакцией человеческого организма на внезапное появление веса.

— Веса?

— Да. Других объяснений я дать пока что не могу. Появление веса — немаловажный фактор. Я еще и сейчас чувствую слабость. Мне трудно пошевелить ногой или рукой.

В доказательство этого, Рындин медленно поднял руку, рассматривая ее, как что-то новое и незнакомое. Василий совсем неожиданно засмеялся:

— Так или не так, а все в порядке. Мы — на Венере! Ура, ура, ура — и так трижды! Первое собрание представителей широких человеческих трудящихся масс на негостеприимной нашей соседке Венере объявляю открытым!