Читаем без скачивания Собирай меня по осколкам - Ники Сью
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Не примет, вломлюсь без приглашения.
- А если батю твоего подключить? – спросил Ковалев. – Он же его защищал в суде, они сто пудов в нормальных отношениях.
- Ой, ну батя – это последний вариант.
- В контрах вы с ним? – зачем-то поинтересовался.
- В вечных, - ответил за Царева Денис.
- Ладно, Генриха я беру на себя. Если с ним не прокатит, мы выложим видос по новостным пабликам.
- Слушайте, - поднял палец вверх Дыня, подскочив с холодной лавки. – А если Тима ну…. увезут куда-нибудь за бугры, как мы его искать будем?
- Телефоны отслеживаются, - ответил я, не предполагая на тот момент, что Ковалев говорит очень правильные вещи: со сто процентным прогнозом.
- Ну, всякое может быть, - не унимался Денис.
- Тим, а реально, - напирал Царев.
- Вы блин две мамочки, - усмехнулся, делая глоток пива. Руки начинали замерзать.
- А ты больной на голову мажор, - моим же тоном произнес Илюха, натянуто улыбаясь.
- Слушайте, есть у меня один кент, короче Тим, утром я тебе притащу отслеживающее устройство. Сам поеду следить за тобой, если вдруг что, буду рядом. Надеюсь, тебя не грохнут там.
- И я, - Царев скрестил руки на груди, громко выдыхая.
Забавно, конечно, насколько прагматично мыслил Дыня вчера.
Потому что после десятого удара под дых, я понял всю абсурдность и безрассудность своего гениального плана.
Во-первых, похоже камера на куртке повредилась. Да, мы таки замутили прямую трансляцию на мой ноут, чтобы вещь доки сохранились. Но черт! Там же мало материала, хватит ли его вообще, чтобы Генрих поверил. Да, Илюха постарается убедить, он в этом деле мастак, но всегда есть процент неудачи.
Во-вторых, я не думал, что мне на голову напялят мешок, затолкают в какой-то бобик и привезут, черт знает куда. Нет, этот момент мы тоже предвидели, к счастью… Но это не отменяет того факта, что меня дубасят.
- Ну что, мальчик, как отправлять тебя будем? – напирал мужик, потирая руки. Я перевернулся на спину, тяжело дыша. Господи, тело ломит, словно по мне проехал трактор. Твою ж! И отвечать нельзя, это вдвойне бесит.
- Эй, - крутой дядя присел возле, а мне вдруг сделалось смешно. – Чего улыбаешься, придурок?
- Какой ты жалкий все-таки, - произнес я с хрипом. Надеюсь, мне не сломали ребра.
- Я? – усмехнулся от моей дерзости мужик.
- Эти тоже, - пытался смеяться, но было больно. – Всех купил за грязные бабки. Эй вы, псы! – крикнул. Обычно в такие минуты во мне просыпается второе дыхание. Обычно я становлюсь слишком борзым. Видимо сейчас был пик. – Вам как, норм вонючими бабками пользоваться? Трах*ете на них таких же конченых баб?
Ответ я не услышал. Какой товарищ разбежался и со всей дури зарядил мне куда-то в область живота.
- Твою… - прошипел от дикой боли. Согнулся в позу эмбриона, ощущая металлический вкус во рту. Перед глазами все плыло, старые раны ныли. Кажется, роль побитой шавки я примерял впервые.
- Ну что? Передашь своей хозяйке документы? – склонился мужик надо мной. Противный запах пот и пойла забивал все пространство вокруг. Меня, итак, тошнило, а еще и он. Я постарался чуть приподняться, но тщетно. Силы активно покидали тело. Видать бойкот объявили.
- Эй, малой, куда делась твоя дерзость? – засмеялся некий товарищ. И меня снова ударили. Кажется, не один раз, и не два. В какой-то момент я перестал отдавать отчет тому, что происходит. Боль померкла. Разлилась по телу. Говорят, стенические эмоции, связанные с агрессивной мотивацией, сопровождаются повышением порога боли. Кажется, мой предел стал значительно выше. Забавно.
А потом я услышал голос мамы.
- Тимур! Ты же упадешь, - точно, я ведь тогда реально упал. Мне было шесть. Очередной подвиг, которым может похвастаться ребенок – забраться на высокий склон. И свалится оттуда. Странно, почему сейчас слышу ее голос.
И еще один… голос Маши.
- Остановись, Тимур! Не было у меня никого, можешь смеяться и разнести это всему универу. Только один самодовольный придурок.
Черт! Я и правда, придурок. Столько наговорил ей. А если это был наш последний разговор? Она запомнит только мои оскорбления. Так и не узнает, что я люблю ее. Все эти годы любил. Засыпал с мыслями о ней, просыпался.
Ловил губами воздух, ненавидел, желал.
Какая она красивая все-таки. И улыбка у нее потрясающая. И голос. А как она смеется? А ругается? Так только Маша умеет.
- Ты никогда не думал, что ветер может любить одну березу? Он может облететь тысячи городов и стран. Встретить самые красивые в мире цветы и деревья. Но такой березы, как в его родных краях, никогда не увидеть. - Точно! Мы тогда ехали в машине, и она пыталась меня убедить в том, что однажды станет моей единственной, незаменимой половинкой.
Черт! Неужели я сдохну здесь? Неужели ее голос и улыбка – это последнее, что пытается пропихнуть мне мозг.
Эй, ненормальная… Мы, правда, больше не увидимся?
Я открыл глаза. Бороться из последних сил – единственное, что есть у человека, которого пытаются скинуть с обрыва. Ради того разговора, которого у нас не состоялось, я должен, мать твою, выжить на этом гребаном складе. В конце концов, не хиляк же я.
Тимур Авдеев никогда не проигрывает. Болевая чувствительность представляет собой важнейший параметр, определяющий основные свойства личности человека. И, черт возьми, если я продолжаю адекватно мыслить, значит не все потеряно.
Из последних сил, попытался хоть немного приподняться. Тело плохо слушалось, но стиснув зубы, сделав глубокий вдох, я сумел опереться на локоть. Думал, получилось… но у мужика в перчатках были свои убеждения на мой счет.
Удар. Сильный, мощный, точный – ровно в цель.
Мир померк… Мысли разлетелись на тысячу осколков в голове.
И темнота… Бесконечная, кромешная.
Глава 27 - Маша
Осознание, что делать пришло не сразу. Да и не знала я, куда бежать, кому звонить, где вообще искать этого дурака? Он даже адрес не оставил, а по видео ничего не понятно, кроме того, что Тима бьют, что ему очень больно. Сперва я пыталась как-то восстановить картинку, хотя сложно назвать это действие «пыталась». Тупо кликала мышкой, трясущимися пальцами. Сердце лихорадочно колотило
