Читаем без скачивания Благородство ни при чем - Люси Монро

– Ты боишься воды. Высоты. Боишься меня. Есть ли хоть что-нибудь, что тебя не страшит?

Она открыла было рот, но один взгляд в его гипнотизирующие глаза лишил ее дара речи.

– Ч-что?

Он улыбнулся, и глаза его изменили цвет – они стали синими, как воды Карибского моря перед закатом.

– Ничего. Это не важно.

И он стал опускать голову. Губы его были совсем близко, когда до нее дошел смысл тех слов, что он сказал раньше.

В отчаянной попытке предотвратить неизбежное она выпалила:

– Я не боюсь воды и тебя тоже.

Ее пугало то, что он заставляет ее чувствовать, но она не собиралась признавать этот очевидный факт. Он прекратил наступление, но не отступил.

– Ты никогда не ходила со мной плавать.

– Я не хотела, чтобы ты увидел меня в купальнике. Он изумленно рассмеялся, и его дыхание овевало еегубы.

– Я видел тебя вообще без ничего.

И она его видела без одежды. От вставшей у нее перед глазами картины – Маркус без ничего, если не считать его сексуальной улыбки, – у нее перехватило дыхание.

– Это было после того, как ты пригласил меня поплавать.

Кажется, он тоже об этом вспомнил.

– Понятно. Итак, у меня есть шанс уговорить тебя составить мне компанию в бассейне, что находится в подвале этого самого здания, в ближайшем будущем?

– Нет! – выпалила она.

– Почему? – Его хрипловатый голос щекотал нервные окончания.

– Я не хочу видеть тебя в плавках, – напрямик созналась она. Едва ли она сможет выдержать это зрелище.

– Ты сказала, что не боишься меня.

– Не боюсь, но не надо считать меня полной дурой.

– Значит, ты признаешь, что зрелище моего почти нагого тела слишком сильно тебя заведет? – Глаза его бросали ей вызов. Запах и тепло его тела кружили голову.

Она решила не отвечать. Хранила упрямое молчание. Он чертовски хорошо знал, что с ней творится при виде его неприкрытого тела. Она слышала, что женщины любят не глазами и обнаженный мужчина не так уж их возбуждает. Куда важнее то, что происходит в их головах и сердцах.

Ну, может, оно и так, только Вероника знала про себя, что при виде Маркуса без рубашки у нее рождалось столько разгоряченных фантазий, что и не рассказать. И чем меньше на нем было надето, тем больше разыгрывалось ее воображение.

Как-то раз она призналась ему в этом, готовая к тому, что он засмеется. Но он сказал ей, что она самая необыкновенная женщина из всех, кого он знал. И при воспоминании об этом разговоре на глазах у нее выступили слезы.

Он нежно убрал с ее глаз очки, отчего она вдруг стала вдвое беззащитнее под его взглядом. Он отступил, положил их на стол возле гриля и затем вернулся, чтобы заполонить собой ее личное пространство, до предела заряженное желанием.

– Ты скоро увидишь меня раздетым, – пообещал он, прежде чем прижаться губами к ее губам.

И мир повернулся вокруг оси и закружился, и вся ее вселенная съежилась, объятая вкусом его губ, запахом и теплом его тела. Как она вообще могла подумать о том, чтобы лишить себя всего этого? Маркус ей был нужен, как воздух, и все эти восемнадцать месяцев она жила словно на голодном воздушном пайке. Если бы не Дженни и Эрон, которые без нее пропали бы, она бы вообще потеряла волю к жизни.

Время, проведенное в компании Маркуса в его машине в понедельник вечером, было первым днем за полтора года, когда она почувствовала, что живет полной жизнью.

Как могла она противиться искушению вновь испытать радость и полноту жизни после стольких месяцев призрачного существования?

Вероника приоткрыла губы, и он тут же воспользовался этим. Он исследовал глубины ее рта с безудержной страстностью, и тот голод, что отражал его взгляд, в полной мере проявил себя в этом поцелуе. Вероника таяла под его губами; она, сама того не замечая, прижалась к нему всем телом. Она чувствовала, как символ его мужества упирается в ее живот, и испытывала благоговейное восхищение перед стремительностью и каменной твердостью его эрекции.

Пробежав пальцами по спине Маркуса, она просунула руки под его рубашку и с голодной жадностью принялась гладить шелковистую кожу. Мышцы его напряглись, он вздрагивал от ее прикосновений. Она скользнула руками вниз, дошла до пояса и, не задумываясь о последствиях, продолжила движение вниз. На нем не было нижнего белья. Она улыбнулась своим мыслям, сжав ладонями его мускулистые ягодицы, и он тихо застонал.

Она сама не знала, откуда в ней взялась эта дерзость. Почти два года она вела жизнь одинокой матери и сексом не интересовалась.

Она игнорировала все попытки за ней приударить, хотя не так-то было их много, этих попыток. Но каждый, кто делал ей недвусмысленные предложения, встречал холодный и вполне определенный отказ. Она говорила себе, что просто не хочет совершить еще одну ошибку. И теперь правда настигла ее.

Она ждала Маркуса.

Отклик ее тела был настолько силен и импульсивен, что не признать правды она не могла. Она хотела его с душераздирающей силой полтора года назад, и эта страсть нисколько не ослабла. Она привлекла Маркуса к себе, и он расставил ноги, чтобы обнять ее всем своим телом. Она опустила руку так, что кончики пальцев достали до мягкой плоти мошонки.

Осторожно надавив на точку, о которой она в одном женском журнале вычитала, что это одна из самых сильных эрогенных мужских зон, она почувствовала, как все его тело затвердело от напряжения, и тогда он застонал – застонал как зверь. Она бы улыбнулась, поздравив себя с успешным применением на практике теоретических познаний, но губы ее были заняты – они слились с губами Маркуса.

Поцелуй, который с самого начала был жарким, теперь достиг градуса раскаленной лавы. Он мял губами ее губы, язык его исследовал глубины ее рта с убийственной настойчивостью.

Оторвавшись от ее губ всего на секунду, он что-то раздраженно пробормотал насчет ее роста. Затем одной рукой сжал ее голову, а другой приподнял ее ягодицы так, чтобы ему не пришлось слишком сильно наклоняться, целуя ее в губы, – в этом положении телесный контакт оказался сильнее. Она была вынуждена отпустить его спину и прекратить исследование только-только открытой новой эрогенной зоны.

Не желая лишать себя удовольствия наслаждаться осязанием его кожи, она вцепилась в его покрытую волосками грудь. Отчаянно нуждаясь в большем и не желая отрываться от его губ, чтобы об этом попросить, она прижалась промежностью к его паху. Хрипло застонав, он сделал два шага вперед, и она почувствовала у себя за спиной холодное стекло балконной двери.

Казалось, нет ничего более естественного, чем, раскинув ноги, приподнять их и сцепить у него за ягодицами. Господи, как это было приятно! У нее голову сносило от счастья.