Читаем без скачивания Любовь на спор (СИ) - Попова Любовь

Был у нас телефонный разговор. Один и на повышенных тонах. Я объяснял, что ничего не могу сделать, и Алекс должен не мне. Врал, конечно. Он вообще никому не должен. Даша не истерила, но шипела не хуже змеи.

— Ненавижу! Но выбора нет. Ты поможешь, или…

Ну что за дерганность, как будто она под веществами. Вот Даша уже пытается уйти. Но меня как подбрасывает, хватаю за руки и впечатываю в себя.

Она охает и поднимает голову. Люблю, когда она смотрит вот так, как будто уже стоит на коленях. Ее даже люди посторонние не беспокоят. После того, как побывала на экранах сети с голой задницей, ничего страшнее произойти не может.

Она сглатывает, пока прижимаю ее за талию. Облизывает свои пухлые губки, почти тянется ими ко мне, а я выдыхаю.

— Я помогу твоему отцу.

Одному из них точно. Он тоже дерьмо, но хотя бы раскаивается.

Тяну ее от людей, в свой кабинет, что теперь находится прямо над танцполом. Думаю, даже сделать тонированное стекло как в дешевых боевиках.

Прорвавшись через персонал, который вечно задает вопросы, я все же оказываюсь с Дашей в тишине кабинета. Сразу закрываю двери, отрезая нас от постороннего мира. Веду ее прямиком к большому столу, что достался мне по дешевке, но уже был отчищен и залакирован черным. Но сейчас на нем слишком много лишнего. Так что скидываю все и сажаю главную достопримечательность своей жизни.

Знала бы она, как я скучал по этим ее эмоциям, что обволакивают и толкают в омут возбуждения. В них все, что связывает нас. Гордость, страсть, ненависть, любовь. Все это тесно переплетается, связывая нас самым надежным морским узлом.

Стою напротив, молчу и медленно смакую каждую секунду рядом с ней. Развожу коленки в сторону и вклиниваюсь между ног.

— Я помогу, — говорю, ведя пальцами по шелку кожи. Все выше и выше, задирая и без того короткую юбку. — Но на условии предоплаты. Прямо сейчас.

— И тебя, — сглатывает, часто дергая грудью на каждый выдох. Кидаю взгляд в декольте, почти дурея от вида сисек, что колышатся. Ох, малыш. — Тебя разве не волнует, что я ненавижу тебя?

— Не волнует, — мягко целую щеку, от чего по губам искрит заряд тока. — Пока ты меня хочешь.

— А помочь просто так ты не можешь? — хорошая попытка, но я эгоист и ждать не собираюсь. Толкаю ее спиной на стол, отвечая тем самым на вопрос, прижимаюсь пахом к ее промежности. Пальцами сжимаю вожделенную попку и втягиваю аромат, что, кажется, присутствует со мной всегда.

— Могу, — смотрю в глаза, зубами тяну ткань платья ниже, открывая для себя черное шелковое белье бюстгальтера. Умница, подготовилась. — Но разве я могу упустить шанс тебя вернуть?

— Нельзя вернуть то, что тебе никогда не принадлежало, — шепчет, задыхаясь, пока мои губы касаются соска, скрытого тканью, а член рьяно рвется атаковать. О, Боже… Как же вкусно пахнет.

Ждать сил больше нет. Я и так терпел достаточно, с ее гневом разберемся попозже. Тем более, после секса она всегда добрее.

Убираю руку себе на ремень, и через мгновение раздается звук молнии.

— Марк… — испуганно дергается она, но уже поздно пить «Боржоми».

— Ты всегда принадлежала мне, Булочка. С того самого момента, когда подошла и предложила свою девственность.

Глава 37

*** Даша ***

Треск трусиков как залп пушки. Сметая собой прошлое, оставляя только неразбавленный коктейль эмоций.

Страх, ненависть, недоумение смешиваются в единый экстракт возбуждения, что проникает через кожу прямо в сердце.

Губы Марка на соске, ловкие пальцы между ног. Все это настолько остро, настолько необходимо, что дрожь по коже сопровождается жаром в груди. И горло пересыхает напрочь, пока Марк медленно, так медленно растягивает меня под себя двумя пальцами. Крутит ими. Давит на стенки влагалища.

— Прекрати, — только и пытаюсь высказать недовольство, хотя на самом деле в голове лишь продолжение фразы: прекрати так медлить. Я так долго ждала. И пусть из-за дебильного шантажа. Пусть что-то кто-то кому-то должен, пусть со счета списали все деньги. Все, что угодно ради того, чтобы Марк был как можно ближе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Смешно подумать, но я теперь нищая. Но если нужно повторить все это ради того, чтобы оказаться на столе Марка. В настолько интимной позе. Я готова. Я готова подаваться ему навстречу, просто насаживаться, пока его пальцы больше не ласкают, а яростно трахают, выбивая из горла рваные стоны.

И здесь ведь могут быть камеры, сотни камер, снимающих нас с разных ракурсов, и сторон. Но сейчас мне плевать, потому что единственное желание, что плещется во мне, как вино в стакане, чтобы эти чертовы пальцы заменил один, тот, что покрупнее, длиннее и тверже.

И словно читая мои мысли, Марк поднимает к себе мою ногу, приставляя головку к клитору, стреляя в нервное окончание. При этом, гад, хмыкает:

— Отличная растяжка.

— Ой, заткнись, — не сдаю я позиций, хотя готова взывать от того, что его губы перестали терзать мой сосок, а его член еще не во мне. Просто ослепляет меня свой влажной красотой и венами, что от напряжения как будто вздулись, а сама головка приобрела насыщенный розовый оттенок. Страшно подумать, что он мог трахать кого-то еще. Потому что на Марка Синицына я хочу эксклюзивные, пожизненные права.

Марк усмехается, расстегивает ремешок на босоножке, потом снимает ее и целует косточку стопы. Так нежно, как и его пальцы, что творят чудеса внутри меня.

Язык Марка щекочет мне большой пальчик, но мне не до смеха, сейчас я могу думать только о том, что на Марке слишком много одежды. Может быть поэтому подцепляю второй ногой край футболки, и Марк открывает глаза.

— Пошлая дрянь… Скажи, что хочешь меня.

— Не-а, — качаю головой и понимаю, что вся ненависть, что обуревала меня. Что вообще когда-то обуревала меня, остается за бортом ровно в тот момент, когда любимый запах обволакивает, когда пальцы касаются кожи, когда те самые губы так стремительно приближаются.

Словно в нем есть стоп-кран, умеющий тормозить мой состав психического срыва.

— Ты мне скажешь, — утверждает он нагло, а я только фыркаю, но тут же глотаю смех, когда пальцы, влажные, горячие, трут кнопочку ануса, в щель проникает головка. Только она, что сводит меня с ума томительным ожиданием.

Я еложу по столу, чувствуя, как он от влаги стал чуть скрипеть. Хочу насадиться на ствол как можно глубже, но Марк не дает. Проникает языком и смотрит в глаза. Уверен, что требует подчинения. Он хочет услышать, что я его хочу, но я лишь мотаю головой.

Пусть думает, что я здесь только из-за долгов Алекса, ведь иначе он не мог со мной сблизиться. Или мог? Почему просто не сказать, что хочет. Зачем обжиматься со всякими белобрысыми? Что сложного сказать, что я принадлежу только ему?!

— Упертая, — выговаривает Марк и толкается на полную длину, так что конец упирается в матку, а спину непроизвольно выгибает, — упрямая!

Выходит Марк резко, и загоняет член обратно.

— Истеричная, — тянет руку к пересохшим губам и сминает их, создавая единое, такое цельное действие, напоминающее самый порочный танец.

Медленно-медленно скользит назад и протыкает меня насквозь. Не тело, а душу. Это ощущается особенно ярко, когда сквозь хрип возбуждения я различаю.

— Охуенная… Пиздец, Даш. Даже сейчас не скажешь?

Скажу, все, что хочешь, скажу! Но горло стягивает от спазмов. Дыхание частое, прерывистое, а слова как будто где-то теряются в глубине сиплого стона. Внутри жара, что охватывает все тело, что делает меня глиной в руках истинного мастера.

— Сучка, ну держись, — предупреждает Марк, и вся я подбираюсь. Потому что, когда у Марка срывает заслонки и барьеры, он не церемонится. Мне остается только кричать и умолять, чтобы он не сжимал тело так сильно, потому что в такие моменты в Марка вселяется зверь. Мне же приходится как-то с этим мириться. Мириться и умирать от ощущений, что могут не прекращаться, пока он не устанет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})