Читаем без скачивания Откровения немецкого истребителя танков. Танковый стрелок - Клаус Штикельмайер

Затем, по мере приближения СУ-85, я быстро сделал самое необходимое. Я рассчитал дистанцию до СУ-85:

11/2 марки, каждая соответствует 4 тысячным = 5 тысячных

5 тысячных = 3 м

1 тысячная = 3:5 = 0,6 м

0,6 х 1000 = 600 м

Дистанция, конечно, будет меняться, но 600 метров для начала нормально. Мы использовали бронебойный снаряд, уже заряженный в орудие. Фронтальное движение СУ-85 не требовало высчитывать упреждение.

Если СУ-85 не собиралась поворачивать, лучше всего было навести на фронтальную часть ее мертвой зоны, если, конечно, там не висели 50-см ширины запасные гусеничные траки, поставленные для усиления брони. Слабой точкой была зона вокруг люка, прорезанного в лобовой броне слева от орудия. Направив снаряд вплотную к краю любого люка бронированной машины, ты добиваешься на 15 % лучшей бронепробиваемости. Другая тонкость: на СУ-85 шаровая маска пушки изготовлена из литой стали, которая на 15 % слабее катаной брони. Попадание на ладонь ниже маски пушки не просто лишало оружие возможности вертикального или горизонтального движения. Однако в целом 45-мм лобовая броня СУ-85 работала на нас. Наша была толщиной 80 мм. Стрелять в лоб было сложнее, чем в борт или тыл противника. Наводчику в танке или «ягдпанцере» нужно было использовать знание слабых мест быстрее, чем я пишу об этом.

Направив орудие — оно позволяло тяжелому среднему танку V, или «пантере», пробить бронебойным снарядом 14 см неприятельской брони — в область ниже маски пушки СУ-85, я дернул переключатель, включив электроспуск снаряда в казеннике.

Мгновенно я увидел, уже меньше чем в 400 метрах, вспышку на переднем наклонном броневом листе СУ-85. Думаю, ее экипаж так и не увидел нас в полутьме амбара. Нужно нам передислоцироваться или нет? Одна выбитая СУ-85 не обязательно выдаст наше расположение в амбаре, особенно если частично прикрыть дверь. Ни один командир танка не заподозрит присутствия германской бронемашины за дверью амбара, которая открыта меньше, чем нужно для полного обзора. Так что мы оставались в амбаре. Мы всегда могли полностью открыть дверь, если бы еще кто-нибудь пришел составить нам компанию.

Прошли часы бесполезного ожидания. У нас было время предаться воспоминаниям об эффективности 75-мм пушки. Перед самым закатом Штарке по радио вызвал три остальных «ягдпанцера», которые должны были быть поблизости. Но где точно — мы не знали. Мы не слышали никакой стрельбы танковых пушек. Однако приятели Штарке сказали ему, что тоже кое-чего добились. Кроме того, ни один «ягдпанцер» не был поврежден.

Всю ночь в том амбаре все мы, кроме водителя, по очереди сидели в машине. Черт, как же было холодно! Зеппель и Карлхен, наш радист, облазили дом в поисках одеяла или покрывала, оставленного немцами, сбежавшими с фермы, но ничего не нашли.

Утром — это было 23 января — Штарке по радио предложил остальным трем «ягдпанцерам» собраться; все машины прибыли на встречу.

Чтобы еще раз показать, как хороша для нас была 70-калиберная пушка, я перейду к предпредпоследнему столкновению с Советами, а именно у Гут Д. — Седице. «Гут» — сокращение от «Гутсхоф», то есть «владение» или «ферма». Может быть, «Д» означало «Дойч», то есть «немецкий».

Ни один из наших боев в Западной Пруссии не проходил в городе. Т-34 не нужно было держаться дорог, которых там было в изобилии. Они шли по замерзшим полям; мы, естественно, делали то же самое.

По крайней мере, один из командиров, ведших свои Т-34–85 на запад через зимние поля у Гут Д.-Седице, мог подумать, что крестьянские дома впереди дадут ему и его людям, а также сопровождающей их пехоте отдых в тепле под крышей. Три Т-34 явно шли вместе.

Наш огонь привел к тому, что Т-34, идущий у правого края нашего поля обзора, загорелся. Затем был подбит Т-34 в центре. Наконец, загорелся третий Т-34, шедший слева. Из среднего танка мог выбраться, в лучшем случае, один человек, и то сильно обгорев. Последний раз я видел его сидящим на краю командирского люка, лягавшимся куда-то вниз, как будто отбивавшимся от таклера (Прим. перев. таклер — игрок-перехватчик в американском футболе, который хватает игрока с мячом, чтобы не дать ему двигаться). Не было никаких признаков, что из трех танков кто-то спасся.

По зимним полям дул злой ветер, и из молчащих Т-34 поднимался черный дым.

Несколькими минутами позже наш «ягдпанцер-IV» все еще стоял, зажатый справа и слева углами зданий, отстоящих друг от друга метров на шесть. Западнопрусский двор — дом, амбар и два хлева — был ничуть не хуже других мест, чтобы поджидать Ивана. Вместо того чтобы сидеть за одиночной маскировочной занавеской, мы хотели видеть, откуда он появится, а затем выехать и стрелять.

Хотя на брошенной ферме у нас был всего один «ягдпанцер», где-то там, в четырех домах, было отделение немецкой пехоты. Сразу же после нашего прибытия их унтер-офицер поговорил накоротке с нашим командиром, унтер-офицером Штарке.

Штарке, не звезда и не знаменитость, был тихим, честным человеком лет 30, который, как было известно, соглашался с мнением своего наводчика. Он, например, дал мне самому решить, с которого Т-34 начать; при этом он, как и я, не учел направления жесткого ветра. Он, однако, не был склонен критиковать.

Дующий справа ветер менее чем за минуту натянул сравнительно негустой дым от горящего Т-34 на два других танка. Эта дымная вуаль не давала мне быстро и точно навести орудие на два других советских танка.

Мы сделали дело всего с нескольких снарядов. Наши три пораженные цели, отстоящие на 300 м от нас и сбившиеся слишком плотно, чтобы суметь спастись, горели на белом поле. Ни один «ягдпанцер-IV» из нашей части в Седице не мог бы отчитаться о более продуктивном дне. Начнем с того, что в округе их было всего четыре, считая наш.

Сидеть между двумя зданиями — то же самое, что носить большие шоры. Мы могли наблюдать, что происходит на полях перед нами, но не видели, что происходит где угодно в остальных местах. Мы не высовывались за угол дальше, чем нужно, чтобы иметь дело с Т-34. Мы не видели советской пехоты в белом зимнем камуфляже, приближающейся к нашему двору — с поля далеко слева.

Один из солдат пехотного унтер-офицера был послан, чтобы узнать, что происходит. Мы оттянулись назад, заехав кормой во двор, затем медленно продвинули туда среднюю часть, где с крыши торчали командирские перископы. Штарке был готов оценить ситуацию, особенно слева.

Штарке увидел, как Советы бегут среди зданий и еще больше были готовы ворваться со стороны поля. Вот когда свободно вращающаяся башня была бы полезнее угла наводки в 20 градусов. Он решил дать водителю отъехать дальше назад, развернуться и, забрав с собой пехоту, выехать со двора мимо крестьянского дома.

Проблемой было то, что конец 70-калиберной пушки еще не миновал угол здания, когда водитель, по приказу Штарке, дернул машину влево. Столкновение с препятствием вырвало пушку из установки.

Пушка больше не действовала; у нас были все основания сразу же покинуть Д.-Седице, но не без пехоты. Мы и они взаимодействовали по принципу типа «рука руку моет». Они знали, что делать с советской пехотой, а мы знали, что делать с советскими танками.

Унтер-офицер и его отделение были оставлены на ферме за два часа до нашего там появления, и их полугусеничный бронетранспортер уже уехал. Мы заметили, где он оставил следы в неглубоком снегу. Кроме нашего «ягдпанцера», не было другого транспорта, чтобы забрать отделение из надвигавшейся заварухи.

Несмотря на спешку, все солдаты вели себя уверенно, как опытные бойцы. Большая часть их оружия была новейшего образца, как МГ-42 и полдюжины StG-42, то есть штурмовых винтовок. Было также несколько винтовок 98к для стрельбы на большее расстояние. Их автоматический огонь в основном помогал нашему МГ-42 в обороне двора.

После того как мы выехали оттуда, все они укрылись за нашим «ягдпанцером». Затем унтер-офицер убедился, что все солдаты забрались на броню, и присоединился к ним на гладкой крашеной крыше 3,92 на 2,76 м, что составляло 10,87 квадратных метра.

Единственное, чего мы хотели от пассажиров, — чтобы они по возможности не заслоняли перископов, чтобы их штаны не засосало с задниц в воздухозаборные отверстия и чтобы они не испекли себе яйца на выпускной решетке вентиляции.

Штарке, по совету пехотного унтер-офицера, приказал водителю двигаться по следам их машины — унтер был прав, сказав, что это надежный путь спасения, — учитывая, например, мощные мосты, которые он проезжал на бронетранспортере.

Уверен, для отделения из девяти человек это был тот самый случай, когда «лучше плохо ехать, чем хорошо идти». Парням, ехавшим сверху, нужно было попросить Адольфа, чтобы тот заявил на весь мир об их недостаточном Lebensraum (жизненном пространстве) на верхушке «ягдпанцера».