Читаем без скачивания Зачем? - Елена Черникова

- Ладно, дорогая, давайте спать, а то мне что-то водочка сильно ударила... - Он старался выглядеть хмельным. - Утро вечера мудренее. Ванная - слева по коридору.

- Ничего, я подожду, а вы проспитесь. Не беспокойтесь, - умиротворяюще ответила Мария, глядя в мутные, испуганные до чёртиков, остановившиеся глаза Аристарха Удодовича. - И пожалуйста, не тщитесь показаться мне пьяным. Человек, выдумавший самый доходный на земле бизнес, не должен так быстро пьянеть.

Он убрал муть из очей, усмехнулся, выпрямился, медленно пригладил свои пять-шесть потных волосин на затылке и лёг на диванчик:

- Я посплю в гостиной. В спальне удобнее, но это для дорогих гостей. До встречи утром!

- Не стоит утруждаться, - в тон ему сказала Мария. - Спать я не собираюсь, посторожу ваш сон. Водочку допью.

- На здоровье, - с лёгкой ехидцей откликнулся Аристарх Удодович и, как ни странно, быстро засопел и даже захрапел.

"Крепкий орешек... - подумала Мария, с любопытством разглядывая его, как диковинную зверушку. - И всё это, оказывается, дело рук вот такой образины!.. О Боже!.."

Она походила по комнате, посмотрела на далёкие московские огоньки за окном, перевела взор на потолок, где тускло мигала странная бронзовая люстра об одиннадцати рожках, почувствовала, что абсолютно ничего не чувствует, как обмороженная вся, и подошла к книжному стеллажу. До утра хоть почитать что-нибудь. И протянула руку к первому попавшемуся фолианту.

Отец и сын Ужовы прожили в своей квартире три драгоценных дня. Разница в возрасте, снятая скорбным общим опытом, теперь не мешала им одинаково чувствовать: прощай, прежняя жизнь!

Они ходили по комнатам, гладили корешки любимых книг, разглядывали посуду, касались подоконников, открывали и закрывали шкафы с одеждой Марии, пили сырую воду из-под крана и поглядывали друг на друга, как заговорщики.

- Пап, мы похожи на привидения, - сказал Васька вечером 10 августа.

- Главное, что мы не похожи на демонов Франкенштейна.

- Ещё не вечер, - усмехнулся Васька.

- Вечер, - поправил его отец. - Вон посмотри в окно: скоро полнолуние, может, очень скоро...

- Кстати, вот куда я хочу безумно, пап, на Луну! - с силой, страстной силой воскликнул Васька, чем удивил Ивана Ивановича. Обычно его отрок ёрничал. Обычно в его словах сквозил и скепсис, а бывала и прямая ненависть к миру, и многое другое тёмное, с чем уже было поздно бороться.

- А новая религия? - попробовал пошутить отец.

- Само собой, пап, но это может и подождать. Человечество ещё со старыми не разобралось. А я слетал бы на Луну, посидел бы там, подумал, и тогда моя религия была бы ещё лучше, я уверен!

- А знаешь, Вась, - мечтательно подхватил Ужов, потягиваясь на ковре, как проснувшийся кот, - я бы тоже туда слетал с превеликим удовольствием. Я вспомнил: в твои годы я просто обожал полнолуние и всегда ждал его с замиранием сердца - вот-вот она вся покажется, моя красавица, с её вечной улыбкой... Ты чувствуешь её улыбку?

Васька подошёл к балкону, поискал их улыбающуюся подругу.

- Да, пап, чувствую всеми костями.

- Нормальные люди чаще говорят, что всей душой, - напомнил отец.

- Так то нормальные. Им со своей душой ещё договариваться и договариваться, а нам с тобой... Ну что нам с тобой с этой душой делать? Она и без нас была бессмертна!

- Представляешь, Вась, как сейчас удивляются наши души, слушая наши мечты! Их теперь вроде никто и не собирается спасать. И это в православной стране! Как её спасёшь, если она у меня теперь всегда при себе, при вечном теле? О, наверное, наши тела в конце концов жутко надоедят нашим душам!

Васька так задумался, что в межбровье враз появилась глубокая складка. Это было впервые в жизни; отец заметил, как всего от нескольких фраз повзрослел его сын. Он и так давно не походил на десятилетнего ребёнка, он, как ни странно, даже подрос за лето, резко, даже рукава укоротились. Сейчас он вдруг на миг стал стариком.

- А ведь ты, пап, дивную вещь сказал! - У Васьки даже голос подсел. - Как в нашем народе говорят: отдал Богу душу. То есть взял - верни владельцу. А мы с тобой не можем вернуть владельцу наши души. Как быть?

- А зачем торопиться, Васёк? Бог вечен, ждать умеет, пусть наши души побудут с нами сколько смогут. У Него от одной-двух не такая уж и большая недостача выйдет! - Иван Иванович никогда раньше не позволил бы себе подобных кощунств, однако сейчас его, по понятным причинам, несло всё дальше.

- А вдруг Он ждёт всех? Вообще всех? А вдруг Ему больно, если какая-то Его частица не возвращается к Нему? Ведь борьба с сатаной - она ведь, говорят, именно за души борьба. Но сатана вынужден их покупать, поскольку это не его хозяйство, а Бог просто забирает себе Своё. Так надо: для гармонии. А мы с тобой, получается, задержим восстановление гармонии. То есть наше с тобой бессмертие - это, опять же по пословице, ни Богу свечка, ни чёрту кочерга, да? - Васька чрезвычайно взволновался своим рассуждением.

- Да, сынок, влипли мы, - согласился Иван Иванович, встал и тоже подошёл к балкону - посмотреть на почти полную Луну.

Она была прекрасна: в лёгком туманном ореоле, с пикантно-неправильной округлостью левого бедра и с улыбкой Джоконды.

Мария взяла с полки небольшую потрёпанную книжку в мягкой матовой обложке. Полиграфически это изделие было ужасно: мелкий шрифт, плохенькая газетная бумага - аж в катышках; клей нестойкий - страницы рассыпались.

Оглянувшись на мертвецки спящего завхоза, Мария открыла книгу наугад. Так и сказала себе: наугад. Угад. Гадание.

"...Ведьму, конечно, предали сожжению. К сожалению, история эта случилась в очень уж глубокой древности, около 1220 года, что несколько смягчает ее права на достоверность..."

Мария рассмеялась. Последние слова о смягчённых правах на достоверность огненно полыхнули, поразили: беспредельно расширенная новизна её собственной жизни уже сделала её недостоверной и бесправной: вот тебе первый результат! Но каков слог! Как можно описать любые человеческие приключения!

Она села на пол прямо здесь, под книжными полками, и принялась путешествовать. Всё-таки не зря была она женой языковеда и полиглота Ужова, образованнейшего до каждой клеточки души человека. Не зря промучилась она столько лет в одной квартире с ненормальным, который постоянно читает книги. Вот зачем вся эта домашняя текстология жила среди Ужовых чуть не на правах члена семьи! Мария и не знала, сколько мгновенного и глубиннейшего понимания слов и образов накопила она благодаря Ивану. Можно сказать, она только сейчас начала понимать, зачем они встретились в этой жизни.

"...Воззвание не осталось тщетным: посреди зала вдруг появилась огненная фигура какого-то полуконя, полугрифа... за ним какая-то акула с головою льва и ещё много других. Все они появлялись на одно мгновение, только мелькали и сейчас же исчезали, уступая место другим. Эта фантасмагория завершилась появлением неизреченно мерзких образов, знаменовавших собою таинство размножения. Но всё это было, очевидно, не то, чего добивался [...] Он некоторое время молча созерцал все эти призраки и наконец громко крикнул:

- Мы хотим тайну жизни, вот что нам нужно! Homunculus!

...Это одно из самых древних мечтаний блуждаюшего человеческого ума. Ещё в Средние века тогдашние алхимики, герметики и вообще всякие искатели таинственного тщились сделать человека из неодушевлённой материи, сделать по крайней мере хоть зачаток его. Пусть это будет не "homo", а "homunculus", и то торжество. И эта странная мечта не угасла в человечестве, дожила до наших дней. Теперь ею овладели демонопоклонники. "Бог создал человека, - рассуждают они, - почему же Люцифер не может создать его?" И вот они принялись усердно молить своё "благое божество" о том, чтобы оно, в свою очередь, понатужилось и создало им "человечка" в утешение".

Мария перевернула книжку, полюбовалась на выходные данные. Это было репринтное издание древнего раритета - международный обзор сношений человека с дьяволом. Правила поведения на чёрных мессах в разные времена. Описания ритуалов, утвари, тексты заклинаний, порядок жертвоприношений. Личные впечатления очевидцев, чудом унесших ноги с некоторых весьма неприятных мероприятий, после участия в которых им пришлось бы распрощаться с правами на собственную душу.

И всё это - из-за одной единственной тайны! Самой страшной, самой возлюбленной тайны! Самой интимной и самой жестокой: тайны Жизни!

Мария неприязненно посмотрела в сторону дивана, где храпел Аристарх Удодович: "Сатанист чёртов!" И, заметив тавтологию, поправилась: "Урод хренов!"

Словно расслышав её комментарий, почтенный завхоз скрипнул зубами и повернулся лицом к стене, задом к Марии. Она не утерпела и плюнула.

Следующая книжка была альбомом по искусству, полная кентавров, минотавров, русалок и прочих гибридов. Глянцевая и мелованная, она вся была исцарапана, испещрена пометами, изобличавшими жгучий интерес к соединению несоединимого - одного-единственного, судя по кучерявому почерку, постоянного читателя.