Читаем без скачивания Охотник за смертью - Наталья Игнатова

– А жизнь на вкус как? – вопросом ответил Альгирдас. – Не знаю, Орнольф. Это как солнце, как меч в руках, как любовь. Но это чужое солнце… И жизнь чужая.

Орнольф озадаченно хмыкнул.

Они шли по хейлиг фэрд, священному пути братства, от святилища к святилищу, через владения разных богов. Гвинн Брэйрэ, чтобы добраться до любого места на земле, требовалось не так уж много времени.

Орнольф, спеша на помощь Альгирдасу, домчался с далекой Кайласы за несколько часов. Но и выложился при этом почти полностью. Не так, конечно, как сам Паук, исчерпавший не только себя, но и свою землю, однако достаточно, чтобы долго еще не повторять такого подвига. А в святилищах хейлиг фэрд братья помогали им переместиться насколько возможно близко к следующему капищу или храму, или просто «мирному месту». Ночь, много – две, пешего пути, и другой Гвинн Брэйрэ уже встречает гостей, готовый оказать любую помощь.

И все-таки, они не рассчитали. Орнольф не рассчитал, Альгирдасу-то было совершенно все равно. Последняя ночь июля застала их в дороге. И хотя дан предложил переждать ее, остаться в пещерке, давшей им приют на день, Паук отказался. Заметив резонно, что если бесчинствующие этой ночью духи пожелают поймать их, то прятаться бесполезно. И лучше уж не отсиживаться под землей, молясь о защите, а как можно скорее добраться до следующего святилища.

У него в кои-то веки получилось быть убедительным без применения паутины. Правда, не потому, что Орнольф согласился с таким отношением к опасности, а потому лишь, что Молот Данов прекрасно понимал: с ним или без него Хельг пойдет дальше. Тогда уж лучше вместе.

Ночка выдалась еще та: с ветром, дождем, синими, как болотные огни, зарницами далеко на горизонте. Ни единой молнии, способной успокоить встревоженного Орнольфа, ни единого знака, что его покровитель-громовержец рядом и готов помочь.

По плащу барабанила вода, стекала с капюшона, застилая обзор, идти приходилось, полагаясь, скорее, на осязание, чем на зрение. Это Хельгу разницы нет: что глазами смотреть, что так – как придется. Ему и дождь нипочем: вода струится с остриженных волос, льется за ворот прилипшей к коже рубашки, а Пауку хоть бы что. Он мертвый, ему не холодно…

Когда две мысли сцепились кончиками, норовя слиться в одну, некрасивую и нечестную, когда Орнольф, пока еще невнятно связал для себя равнодушие к нему громовержца и близкое присутствие упыря, он сначала обругал себя – так стало противно от собственных мыслей. А потом понял, что дело-то неладно. И, кажется, началось.

– Они с севера летят! – услышал он сквозь шум воды голос Хельга.

– Ходу, Эйни, ходу!

Орнольф хлопнул друга по спине, придавая ускорение, и сам перешел на бег. Под ногами захлюпала вдесятеро противнее, брызги грязи разлетались, мешаясь с дождем. Нужно было найти возвышенность, или светлый камень, или любое другое отмеченное богами место, чтобы пролить там несколько капель крови и позвать на помощь братьев.

– Рыжий! – Хельг остановился, мотнул головой, разбрасывая с волос холодные брызги, – Я их слышу. Это Большой выезд !

У Орнольфа застряли в горле все пришедшие на язык ругательства. Да и толку в ругани? От нечисти и духов Большого выезда не защит и чародейство.

А Хельг улыбался, и зубы его под бледными, голубоватыми губами были острыми и длинными, как у кобры. Упырь, он чувствовал приближение тех, кто был ему ближе и роднее кровного брата, в синих глазах, в черных зрачках бились, пульсируя, вспышки зарниц.

– Там Змей, Орнольф, – он рассмеялся, – это Большой выезд! Никто из живых не уцелеет после встречи с ним. Братьев звать нельзя, Змей убьет всех. Ты лучше уходи, рыжий, беги, пока есть время.

Он отвернулся и пошел на север, навстречу буре, стае призраков и духов, праздничному выезду высоких фейри, воплощениям ужаса и неминуемой смерти.

Ругаться было бессмысленно, и все же Орнольф выругался так, что обзавидовались бы самые грубые йотуны. Догнал Хельга и дальше они пошли уже вдвоем.

Недалеко ушли. Стая волков с огненными глазами вылетела навстречу, на холках зверей, вцепившись в густую шерсть за ушами, сидели нагие девушки. А следом за волками, с грохотом копыт, в завываниях ветра, в непрестанном блеске молний обрушились с черных небес на черную землю десятки всадников. Женщины и мужчины, и чудища в сияющих одеждах, прекрасные и уродливые, с когтями, клыками, покрытые шерстью и вовсе безволосые, соблазнительные и отталкивающие… Воистину, Эйни следовало быть среди них. Он был прекраснее самого красивого из духов, и страшнее самого страшного. И Орнольф уже набросил на него чары сках, чтобы прикрыть хотя бы от первого удара, когда стволы деревьев и кроны и, кажется, само небо засветились ярким серебряным огнем. А ликующие духи притихли, спешиваясь, преклоняя колени, образовали длинный коридор, по которому, глядя прямо на застывших Гвинн Брэйрэ, неспешно шествовало божество.

Змей?

Наверное, он. Перед кем еще создания тьмы склонились бы столь подобострастно?

На широкой груди бога сияла алмазная пектораль, каплями воды сверкали бриллианты в длинных, вьющихся черными змеями волосах, а за плечами – горло перехватывает от мгновенного осознания чуда – расправленные, переливались неземным огнем, проливали текучий свет дивные алмазные крылья.

Это – Змей?!

– Это Гвинн Брэйрэ? – Пропел низкий голос, от которого вздрогнула земля. – Маленькие аватары маленьких богов, посмевшие бросить вызов моим возлюбленным рабам? Почему вы до сих пор не пали ниц, букашки? Поспешите выразить свое нижайшее почтение, и, может быть, умрете быстро.

Он говорил и улыбался, и глаза смеялись, отражая свет пекторали. Это была странная угроза, неправильная, и Орнольфу показалось, что пади они с Хельгом в ноги Змею, тот, пожалуй, удивится. Уж чего-чего, а поклонения от них владыка тьмы никак не ожидает.

– Гордые бессмертные муравьишки, – Змей вздохнул, и деревья пригнулись от порыва ледяного ветра, – бедный мальчик, посмевший спорить с судьбой, мне жаль тебя, Паук Гвинн Брэйрэ. Убейте их!

Последние слова прозвучали так буднично…

Сплетая первое заклятье, Орнольф успел еще подивиться тому, насколько быстрее стал Хельг. Он начал убивать раньше, чем фейри поняли приказ господина.

Они и раньше были опасной парой, Молот и Паук, вдвоем стоившие пятерых Гвинн Брэйрэ. Но теперь, когда Эйни был мертв, он плясал в центре своей паутины как воплощение убийства. Быстрее мысли выбрасывались с кончиков пальцев новые и новые нити. Орнольф не успевал плести заклинания, никто бы не успел, но Эйни, этот, новый Эйни выхватывал из рук побратима неоконченные узоры, как пылающие слитки из горна, и чары растекались по невидимым нитям паутины, находя новые и новые цели.