Читаем без скачивания Особая необходимость - Владимир Михайлов

Космонавт ступил на грунт, подошел к дереву. Остановился и несколько секунд внимательно рассматривал ветку. В ней что-то медленно пульсировало, неравномерно окрашенная жидкость совершала круговорот. Дерево жило! И внезапно Азаров отпрянул: прозрачные ветви медленно тянулись к нему, дерево чуть наклонилось в сторону пришельца.

— Ну, нет… — пробормотал Азаров. — Я тебе не муха… Ишь ты — хищник…

Отступив на шаг, он угрожающе поднял инструмент. Постоял так немного. И опустил свое оружие.

— С ума сошел, — сказал он себе. — Откуда здесь хищники? Это же спутник, здесь могут быть только культурные растения. Тем более в таком количестве. Это плантация, не музей… А раз так — не кровью же их кормили! Придет же в голову… с испуга. (Он оглянулся — нет, о его страхе никто не услышал.) А зачем все-таки оно тянется?

Он поколебался еще. Но в конце концов будь растение даже хищником — сквозь скафандр ему не пробиться. «А если электрический разряд?» — подумал он и сейчас же успокоил себя: ну, в таком случае все бы уже произошло…

Азаров протянул руку к ближайшей ветви. Снова прозрачные плети пришли в движение, сильнее запульсировала жидкость. Ветви окружили руку, одна из них коснулась перчатки — как показалось пилоту, ласково, просительно… Теперь он заметил, как на гладкой поверхности ветвей замерцали какие-то реснички, открывались как будто отверстия, открывались — словно просили, точно чего-то ждали… Азаров стоял, от волнения приоткрыв рот. Может ли быть, что деревья подкармливались таким вот образом — что их подкармливали в буквальном смысле слова? И деревья знали это? Знали?! У деревьев — зачатки рефлекса? Мыслимо ли? И если мыслимо — то сколько тысячелетий, да, именно тысячелетий человек ухаживал за деревом, чтобы у растения выработался такой рефлекс! Ведь не куда-нибудь, а к руке тянулись они, как телята — те так же вот тычутся в ладонь теплыми, шершавыми носами. Но деревья… Или все это — совсем другое? Но что же другое?

Он огляделся. Соседние деревья уже протягивали к нему свои ветви, зашевелились и другие. Азаров вздохнул, ему стало вдруг до того жалко этих зеленых телят… Но накормить их было нечем, да и кто знал — чем их подкармливают? Кстати, это вопрос не жизни: живут же они… Возможно, тут регулировалось не питание, а что-то другое. Если, например, это плодовые деревья, то им могли вводить прямо в ветки такие вещества, от которых зависело плодоношение. Может быть, так люди научились регулировать урожай? Получать его столько, чтобы хватило на все, но не было и чрезмерных излишков, которые здесь девать было некуда. Не на Марс же возить!

Азаров удивленно покачал головой. Если к невиданному в технике космонавты уже начали привыкать, то это хозяйство — иначе как сельским назвать его было нельзя — еще яснее показывало, насколько они — марсиане — впереди. Вот теперь веришь, что дерево — живое. А мы у себя одних веток ломаем без конца, вовсе и не думая…

Конечно, теперь и речи быть не могло о том, чтобы отломить хоть веточку. Азаров развел руками перед деревом — ничего, мол, теперь тебе уже недолго ждать, а придет большая экспедиция с биологами — они разберутся, кто ты и чего тебе не хватает…

Он двинулся дальше. Ему пришло в голову, что и в жилых каютах, и в оранжерее должен быть кислород: здесь нет машин, которым могла бы угрожать коррозия, а система деления спутника на отсеки и ярусы с блокировкой всех ходов и переходов давала возможность иметь в различных местах разную атмосферу.

Однако он не стал проверять своего предположения. Возникшие у него мысли манили к круглой площадке наверху.

Теперь он уже научился отыскивать ходы… Привычно изменилось направление гравитации, затем — еще раз. Это значило, что он уже на уровне следующего этажа. Он сделал еще шаг и отпрянул, увидев звездное небо.

Сначала он решил, что внезапно очутился за пределами спутника. Испуг был сильный, бешено забилось сердце. Но нет, это другое: в зале царил полумрак, а стены и потолок обладали такой прозрачностью, что, казалось, их совсем не было.

Что это значит? Вероятно, он поднялся уже в самую верхнюю часть шара — если только спутник действительно имеет такую форму. А для чего этот темный зал, не разделенный на отсеки? Познакомимся поближе… Некоторые аппараты напоминают что-то очень знакомое. Земные рефлекторы, вот что… Сквозь прозрачные стены видны и укрепленные снаружи спутника громадные параболические антенны. Тоже знакомо… Итак — обсерватория!

Прямо-таки жаль, что рядом нет Раина: астроном позавидовал бы ученым, которые когда-то работали здесь… А нашел все-таки я… Хорошо, это были телескопы. А это что за приборы — легкие фермы без антенн и без зеркал? Раин наверняка не посчитался бы со временем, чтобы понять, какое отношение имеют они к астрономии.

Азаров присел в кресло перед одним из таких приборов, чтобы оглядеться и передохнуть. Отдыхая, он задумчиво глядел сквозь прозрачную стену в черноту пространства. И вдруг вздрогнул, спокойный взгляд его стал напряженным: показалось, будто перед его глазами возникают новые звезды. Да, несомненно — вот уже несколько появилось из темноты. Яркость их стремительно возрастала. Новые звезды? Сверхновые? Сразу столько в одном участке неба?.. Его осенила смутная догадка: вероятно, странно изогнутая, похожая на восьмерку ферма все-таки была тоже телескопом, только роль линз в нем, как в электронном микроскопе, выполняли мощные поля. Инструмент, очевидно, включался автоматически, как только наблюдатель садился в кресло.

Азаров внимательно разглядывал звездную картину. Телескоп выделял часть небосвода — похоже, созвездие Дракона, сообразил он, вспомнив занятия по астронавигации. Впрочем, он не был уверен в том, что это Дракон, но если так — то из четырех светил, которые были сейчас в поле зрения телескопа, раньше он знал лишь одну звезду четырнадцатой величины. Прочие оставались невидимы и в самые сильные телескопы Земли.

Сидеть в кресле было удобно. Азаров почувствовал, что именно сейчас ему следует по-настоящему отдохнуть. Не сводя глаз со звезд, он положил универсальный инструмент (который на всякий случай постоянно держал наготове) на пол, рядом с сиденьем. Можно посидеть четверть часа, а заодно и посмотреть, как будет выглядеть следующий участок неба — тот, который попадет в поле зрения телескопа, когда мчащаяся по своей орбите планетка переместится на сколько-нибудь заметный угол.

Он подождал, потом закрыл уставшие глаза, потом снова открыл их. Четыре звезды по-прежнему дрожали перед ним. Азаров взглянул на часы. Прошло десять минут. Звезды должны были хотя бы передвинуться… Разве Деймос… Ну что за нелепица: не мог же он остановиться на орбите!