Читаем без скачивания Бомба для дядюшки Джо - Эдуард Филатьев

Но потом произошёл перелом. Исай Гуревич рассказывал:

«Но когда всё было доказано, Игорь Васильевич больше и минуты не хотел ждать. И потому заставил Флёрова и Петржака срочно написать сообщение, а Иоффе — послать его в «Physical Review». Это было сложное дело — осень 1940 года, в Европе уже идёт война, сообщение в Америку можно передать только из Англии по подводному кабелю. И вот каблограммой — роскошное слово, не правда ли? — сообщение было передано и вскоре увидело свет».

Между тем в Европе, вовлечённой в сражения мировой войны, все публикации по атомной тематике были строжайше запрещены. Лишь советские физики продолжали рассылать по редакциям иностранных журналов материалы, содержание которых во многих странах относилось к разряду государственной (и даже военной) тайны.

Что же касается признания приоритета «первооткрывателей» спонтанного деления, то ещё 26 мая 1940 года на сессии Отделения физико-математических наук с сообщением об открытии, сделанном его учениками, выступил Игорь Курчатов. И сессия постановила:

«Ввиду большого принципиального значения работы поставить вопрос о премировании Флёрова и Петржака перед Президиумом Академии наук».

В этой фразе, кроме некоторой витиеватости, вроде бы нет ничего особо примечательного. Разве что фамилии физиков стоят не в той последовательности, как их ставили прежде, — не в алфавитном порядке!

Но именно это обстоятельство и вызвало бурю возмущения. Инициатором протестов стал директор Радиевого института академик В.Г.Хлопин, который, по словам Флёрова, «… был очень ревнив к успеху своего института, своей научной школы, своих учеников».

Для восстановления справедливости 29 мая (то есть через три дня после выступления Курчатова) на общем собрании Академии наук Хлопин выступил с сообщением, в котором речь шла о том же открытии, но «первооткрыватели» представлялись в ином порядке (в том, в каком, по мнению Хлопина, их и следовало их представлять):

«… сотрудник Радиевого института Петржак и Флёров из ЛФТИ».

Таким образом, попытка физтеховцев поставить своего физика на первое место решительно пресекалась.

Однако в ЛФТИ сдаваться не собирались. И обвинили Хлопина в попытке приписать приоритет открытия Радиевому институту. В Президиум Академии наук тотчас полетело возмущённое письмо, содержавшее требование немедленно исправить допущенный директором РИАНа «неверный порядок перечисления фамилий».

С этого момента всякий раз, когда речь заходила о спонтанном делении урана, представители ЛФТИ говорили, что явление открыто Флёровым и Петржаком. Сотрудники же РИАНа неизменно утверждали, что «первооткрывателями» следует считать Петржака и Флёрова.

26 сентября 1940 года в Комиссии по атомному ядру началось выдвижение кандидатов на соискание Сталинских премий. Первым выступил директор ЛФТИ:

«ИОФФЕ. Было предложение нашего института о том, чтобы выдвинуть работу Флёрова и Петржака по самопроизвольному распаду урана. Впрочем, я считаю, что к ним нужно присоединить и Курчатова.

ВАВИЛОВ. Мы об этом говорили. Работа эта, несомненно, очень интересная. Но тут возникает одно сомнение. Не лучше ли представить эту работу в следующем году, когда она будет окончательно закончена.?

АЛИХАНОВ. Мне кажется, Сергей Иванович, что всякая работа, выдвигающаяся на премию или не выдвигающаяся, всегда продолжается. Что же касается данной работы, то она почти целиком закончена, причём 99,9 % шансов за то, что результаты не изменятся.

ИОФФЕ. Я считаю, что эту работу можно представить на премию. Это большой, очень тонкий и серьёзный труд…

КОЛМОГОРОВ. Как вы считаете, Абрам Исаакович, целесообразно ли принять предложение Абрама Фёдоровича о выдвижении троих лиц?».

Этот вопрос Алиханову был задан не случайно. Все члены физико-математического Отделения знали о том, что Алиханов и Курчатов заняты одним «ядерным делом», что их лаборатории соперничают друг с другом. Что в минувшем году одного из физиков приняли в члены-корреспонденты, а его коллегу забаллотировали. Теперь же у Курчатова появлялся шанс «догнать» соперника, став сталинским лауреатом. Всем было интересно, как на это отреагирует Алиханов. Поэтому его и спросили, не возражает ли он.

Щекотливая ситуация разрешилась вполне достойно.

«АЛИХАНОВ. Это как раз была моя точка зрения. Сам Игорь Васильевич считает, что он как экспериментатор не должен здесь участвовать, но остальные два автора настаивают на соавторстве Игоря Васильевича

ИОФФЕ. Видите ли, в такой работе решающим является точный анализ возможных ошибок наблюдений, а этим авторы обязаны в значительной степени Курчатову.

КОЛМОГОРОВ. Может быть, нам следовало бы заслушать дополнительный доклад об этой работе?

АЛИХАНОВ. Работа, по существу, вполне достойна премии. Это блестящее открытие, очень интересное, и будет жалко, если мы отложим это на год, ибо через год работа потеряет остроту».

Физиков на соискание Сталинской премии выдвинули. Но в кулуарах тут же пошли разговоры:

— Заграница-то молчит!..

— Ни одного отклика статью в «Physical Review»!..

— Стало быть, нет в этом открытии ничего выдающегося!..

«Уранщики» рвутся вперёд

Пока члены Ядерной комиссии разбиралась, кто из них достоин, а кто не достоин быть сталинским лауреатом, Урановая комиссия собралась на очередное заседание. Немного посовещавшись, «уранщики» приняли постановление из семи пунктов, в котором подробно описывалось, что и кому именно предстоит делать.

Первым пунктом предписывалось «составить окончательный план работ по проблеме урана». Но тут же оговаривалось, что план этот нужен всего лишь «для предоставления на утверждение Президиума».

Второй пункт содержал настоятельную просьбу о выделении «дополнительных средств на работы по проблеме урана».

Пункт третий напоминал о том, что ЛФТИ требуется «1 килограмм металлического урана». Причина, по которой физтеховцам понадобился дефицитный металл, тоже была указана: «для обеспечения работ». Впрочем, затем внесли исправление, вычеркнув слово «обеспечения» и вписав от руки: «для начала». Тем самым Урановая комиссия как бы давала понять, что именно она своим постановлением даёт старт работам по изучению атомных ядер.

Ещё в третий пункт постановления было внесено уточнение, касавшееся Главного управления промышленности новых редких металлов Народного комиссариата цветной металлургии СССР (Главредмеда) и Государственного института прикладной химии Наркомата химической промышленности СССР (ГИПХа). Оба главка не располагали тем количеством урана, которое требовалось учёным-физтеховцам:

«В связи с тем, что в настоящее время Главредмед не может предоставить указанного количества, поручить акад. А.Ф. Иоффе договориться с акад. Чижевским и научными работниками ГИПХа об изготовлении ими металлического урана».

Однако члены Комиссии прекрасно понимали, что «изготовление» урана — дело малоизученное, а потому весьма хлопотное и трудоёмкое. «На коленке» этот металл не изготовишь — для его получения нужно иметь не только соответствующее оборудование, но и производственные площади. И в постановление был внесён пункт 4-ый:

«Обратиться в Президиум АН с просьбой предоставить помещение акад. Н.П. Чижевскому для работ по получению металлического урана».

Но так как членам Комиссии было хорошо известно, что «лишних» помещений в Академии наук нет, четвёртый пункт усилили дополнением:

«В случае невозможности предоставить помещение, обратиться через Президиум АН в Институт им. Сталина с просьбой о предоставлении помещения акад. Н.П. Чижевскому для продолжения его работ».

Следующие пункты постановления предписывали отдельным членам Урановой комиссии «… выяснить возможность получения готовых соединений урана» в отечественных институтах. «В случае невозможности… — выписать из Германии».

Завершался «урановый» документ благим, но очень уж неожиданным намерением — добыть элемент, в природе не существующий:

«… просить Платиновый институт заняться извлечением платины из осколков метеоритов для поисков в ней элемента № 94».

Не успела под принятым постановлением высохнуть подпись академика Хлопина, как в Урановую комиссию поступило «Техническое предложение» из города Харькова. Его авторами были сотрудники всё той же Лаборатории ударных напряжений Ф.Ф. Ланге, В.А. Маслов и В.С. Шпинель. Харьковчане выступили с очередной идеей: разделять изотопы урана «путём использования кориолисова ускорения». В своей заявке с помощью формул и наглядной схемы они толково объясняли суть предлагаемого способа.