Читаем без скачивания Его волчица. Я тебя приручу (СИ) - Невинная Яна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отворачиваюсь, чтобы не встречаться с ним взглядом. На удивление, волчица молчит, не борется внутри меня и не заставляет делать вещи, которые противны моей прошлой натуре.
Демьян бережно заворачивает меня в одеяло и, подсовывая под него веревку, раз за разом обвязывает меня ею, пока я не превращаюсь в огромную толстую гусеницу, стянутую по рукам и ногам.
Не знаю, что унизительнее, – быть посаженной на цепь или спеленатой вот так.
– Вера, посмотри на меня, пожалуйста.
«Только не реагируй на мольбу в голосе, ты не можешь ему верить!» – убеждает внутренний голос, призывая в союзники рассудок, но я, как всегда, сдаюсь, потому что малейшее проявление нежности Демьяна, даже поддельное, имеющее под собой какую-то ему нужную подоплеку, обезоруживает меня, делает беззащитной и уязвимой.
Невообразимо легко он дотрагивается до моей щеки тыльной стороной ладони, гладит меня с необычайной осторожностью, как будто боится, что рассыплюсь прямо на глазах в прах. Лучше бы он продолжал грубить и давить, его ласка невыносима, мое глупое наивное сердце бьется чаще, а внизу живота рождается непрошеное сладостное томление.
Встречаюсь взглядом с Демьяном, облизывая пересохшие губы.
– Поспи. Постарайся немного отдохнуть, – просит он тихо, а потом касается моих раскрытых губ коротким поцелуем, от которого я вспыхиваю как спичка.
Когда он уходит, я думаю не о том, что луна висит низко над домом.
Не о том, что предстоит война между волками и людьми.
А о том, как не полюбить снова человека, которого обязана ненавидеть.
Глава 29. Демьян. Новое утро
Выскочив наружу из комнаты, даю себе время отдышаться. Стою опершись спиной о деревянную дверь, будто это единственное, что меня удерживает сейчас. Чувствую, как безмерно устал и измотан. Отдал бы что угодно, лишь бы вернуться обратно и позаботиться о связанной девушке.
Ее беспомощный вид причиняет боль, вызывает отчаяние и злость на самого себя. Теперь я каждый раз буду испытывать эти чувства, наблюдая за страданиями Веры, виновником которых стал я сам.
Думаю о различных мелочах, которые только сейчас пришли в голову. Она голодна, наверняка голодна. Если захочет справить нужду, она просто не сможет этого сделать. И придется терпеть, пока не приду и не развяжу ее.
И всё это время она будет меня проклинать, мысленно обливать грязью и поносить самыми едкими ругательствами. Во что я превратил кроткую нежную сиделку?
А еще и взял ее девственность…
Да, пытался остановиться, просил ее остановить нас обоих, хотя прекрасно понимал в тот момент, что достиг точки невозврата. Всё произошло так бурно и внезапно, что я даже не заметил, как оказался возле нее, целуя и лаская, стремясь к близости. Нас как будто притянуло друг к другу.
От воспоминаний об этой яростной схватке тело потряхивает, накрывает новая волна желания, необъяснимой тяги к волчице, к врагу. Это желание не сравнить ни с чем испытанным ранее.
Ни к одной женщине не чувствовал ничего похожего, ничего столь сильного и всепоглощающе сумасшедшего. И вот как с этим бороться? Как отгородиться временно от Веры, чтобы пойти исполнять свои обязанности? Это как если бы на меня направили огромный слепящий луч прожектора, осветив тьму, и на него невозможно не обращать внимания, на этот яркий свет.
Вот такой для меня сейчас стала Вера, центром всего.
Пусть это неправильно, но так я ощущал.
Вспоминал, как она обращалась в зверя, как меня глодало чувство вины от боли, которую ощущал собственными руками, едва справляясь с сильным, бьющимся в моих руках телом…
Я сделал ее зверем и буду жить с этим…
Невероятным усилием взяв себя в руки, сделал пару глубоких вдохов и направился искать Михала. Возле каждого из заколоченных досками окон дежурили сонные часовые с оружием наизготовку, встречая меня кто глухим приветствием, кто вытяжкой по стойке смирно. Еще бы честь отдавали, как командиру батальона.
В доме тихо, что совершенно не соответствует моему взвинченному состоянию. Глупо, но я даже в какой-то степени мечтаю, чтобы оборотни наконец атаковали нас, чтобы вылить всю накопившуюся энергию и агрессию. Просто не знаю, куда девать скрытые резервы, которые едва сдерживаю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Странное ощущение завладевает мной, будто беда позади. И оно подтверждается, когда на кухне я обнаруживаю несколько людей, преспокойно пьющих чай.
Завтракают они, что ли?
– О, привет, Демьян, – ласково приветствует меня Диана, нарисовавшаяся рядом в мгновение ока, протягивая мне чай и бутерброд. К своему собственному удивлению, я ощущаю дикий голод. А казалось, уже и забыл, что такое насущные потребности, весь погрузившись в мысли и заботы.
– Ты должен есть, тебе нужны силы, – настаивает она, а я ощущаю лишь досаду из-за надоедливой девки, которая тут как тут, стоит мне оказаться в ее поле зрения.
Думает, я не чувствую флюиды, исходящие от нее? Может, и не понимает. Вместе с другими чувствами усилилось и мое восприятие окружающего мира, и я прекрасно осознаю, что Диана хочет меня, даже могу осязать терпкий женский аромат ее лона, сочащегося влагой от моего присутствия.
Совершенно нежелательный бонус моего превращения в зверя, от него бы я точно отказался.
Зато я уверен, что Диана не подходит мне, что не хочу ее, просто немыслимо соединиться с кем-то помимо моей пары. Пара. Интересно, почему именно это слово возникает в моем сознании?
Так люди не говорят о своей избраннице, но звери… Да, возможно, зверь потихоньку проникает в мою кровь, заполоняет разум. Встряхивая головой, чтобы избавиться от любых мыслей, выхватываю чай и бутерброд у Дианы из рук и вгрызаюсь в кусок булки с колбасой.
Диана довольно улыбается, словно получила выигрыш в лотерее. Наверное, из тех глупышек, что верит, будто путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. В чем-то она права, я бы сам и не вспомнил, что надо питаться, и сейчас испытываю к ней благодарность.
– Спасибо, – бросаю ей коротко и обращаюсь к Михалу, вольготно развалившемуся в единственном кресле-качалке на кухне: – Что-то ты, брат, слишком спокоен для такой ночи.
– Ночи? Ты с дуба, что ли, рухнул? На дворе рассвет. Ночь давно кончилась. Волки так и не пришли. Можно расслабиться.
И правда – выглянув в щелочку между досок, наблюдаю светлую полоску рассветного неба. Долгая напряженная ночь окончилась. Полнолуние завершилось и без последствий. Волки не стали нападать. Что это значит?
Падаю на стул, чувствуя тяжкий груз навалившейся враз усталости. И облегчение.
– И что думаешь по этому поводу? – интересуется Михал, приоткрывая один глаз. Все мы устали и мечтаем о сне, но надо обсудить сложившееся положение.
– Вообще не понимаю, что происходит, – начинаю рассуждать и осекаюсь – теплые тонкие пальцы Дианы пробираются мне под футболку и разминают плечи. Ее прикосновения мне чужды и неприятны, отчего я замираю с ощущением, будто по мне ползают толстые паучьи лапки. Так и хочется стряхнуть, но не сделаешь же так в самом деле.
– Смотри, два человека – Наташа и твоя волчица – сказали нам, что волки нападут.
При словах «твоя волчица» острые когти Дианы глубоко впиваются мне в кожу, отчего я вздрагиваю, а она в смятении отдергивает руки и, бормоча извинения, отсаживается в сторонку. Черт, только ревности глупой бабы мне не хватало. Сосредотачиваюсь на Михале, а он продолжает:
– Но они не напали. Почему? Это мы вряд ли достоверно можем выяснить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})– Противник слишком непредсказуем, нам не понять их намерения. Ясно одно – в покое нас вряд ли оставят, но эта передышка даст нам шанс лучше подготовиться к обороне. Мы можем съездить в город, купить капканы и установить их по периметру, а также устроить ямы и другие виды ловушек. Оборотней не так много, чтобы бояться их как ядерного взрыва. А сегодня предлагаю всем, кроме часовых, расслабиться и отдохнуть. Лично я собираюсь чуть позже затопить баню.