Читаем без скачивания Человек с железного острова - Алексей Свиридов

Озеро постепенно превращается в средней ширины реку с достаточно резвым течением, грести можно и не стараться, и функция сидящих на веслах заключается в том, чтобы поддерживать нашу баржу «носом» вперед. Солнце лениво переползает к западу, сейчас оно наполовину упрятано в одно из двух облаков, они как висели себе, так и висят в том же месте, что, вообще говоря, странно.

Пока все идет налаженным чередом – трое у весел, трое с удочками, я решаю еще раз эти стрелы осмотреть. Вытаскиваю из кармана тряпочку, разворачиваю – все пять штук тускло отражают солнце… Погоди, погоди, откуда пять?! Я же три клал, точно помню! Раз, два, три, четыре… – обалдел, аж пересчитывать взялся, как будто три с пятью спутать можно. Две из них явно поновее, и щепок деревянных нет в них – поди разбери, что за этим стоит, но народу пока показывать не стоит.

Берега теперь оба высокие, а у воды – осока, камыш и прочие водные травы, а от леса только верхушки виднеются. Ну его на фиг – это общее мнение, и стоянку решено делать прямо на воде. Якорь-булыжник утаскивает за собой в воду почти всю пятиметровую веревку, и «Анарлаан» разворачивается носом (договорились – носом называть сторону напротив крепления лодки) к течению. Дежурства распределены по-старому, а Анлен пусть спит, сил набирается, проку от нее все равно не будет.

Тишь, гладь, благодать сплошная. Небо покрывается оранжевой дымкой, а там и звезды появляются. По соображениям пожарной безопасности костра не разводим, ужин – холодная консерва, а на запивку – речная вода. Рядом с нами в реке охотится какой-то хищник, из воды то там, то тут выпрыгивают мелкие рыбки, а по воде расходятся мощные круги. В камышах орут лягушки, иногда раздается тяжелый плюх, тогда ор на пол-минуты прекращается, а затем снова. Комаров мало, а те, что есть, какие-то уж очень смирные, но комары – дело десятое, а вот кто там в камышах на берегу шебуршится, да так азартно? Чисимет не знает, и я не знаю, а шум стоит всю нашу вахту, но не палить же просто так, вслепую в темноту?

– Слушай, – говорю, – Чисимет, а скажи, оружие одушевленное ведь бывает?

– Конечно, ну?

– А какое, тут есть закон или порядок?

– Да нет. А так – мечи чаще всего. Копья такие могут быть, и луки с именами. А вот топора такого я не видал ни одного, и аркан тоже вряд ли можно волей одарить.

– А стрелы?

– Нет. Я же говорю, луки знаменитые были, им жизнь долгая, а стрела – что? Один полет и все, а для одушевления оружию надо долгий путь пройти. Да и не всегда это хорошо. Вот когда мы еще всемером шли, у одного из нас меч попросту взбунтовался. Не хочет людей рубить, и все тут. Тролли, этры, гоблинские породы – пожалуйста, а людей ни в какую. Либо промахивался, либо бил, синяки только оставляя.

– И что?

– А кому такая игрушка нужна? Продать его пришлось, благо в тех местах все на купить-продать помешаны.

Я некоторое время размышляю о судьбе меча-гуманиста, и дальше беседа:

– А вот помнишь, мы сегодня стрелы нашли? Ну, вроде тех, что у Хребта в нас орки пуляли? Ты их тогда очень испугался, помнится мне?

Чисимет плечами поводит:

– Не испугался, а просто отнесся достаточно серьезно. А иначе нельзя – стрелы эти хоть и без души, а если попадет, хоть царапнет, то конец верный. Если сразу ее выдернуть – то обычная рана будет, а побудь она в теле хоть секунд десять – и через кровь начинает прорастать металл с наконечника, сначала тоненькими ниточками, а затем они все толще и толще. Смерть не из лучших. У нас когда-то давно появились орды странных существ, вооруженных этим оружием, они просто прошли дугой с севера на запад, и теперь я снова встретил их следы.

– А кто это были – на кого похожи, то есть?

– Больше всего на гоблинов, но с очень непривычно разложенным заклятьем. С севера они откуда-то шли, там у всяческих злобных народов как бы рассадник.

Разговор прерывается, и я тихонько ощупываю мешочек с наконечниками – их уже не пять, а семь или восемь. Конечно, их лучше бы выбросить – мало ли, чем они обросли за это время, – но, поразмыслив немного, я привязываю мешочек к перемычке – пусть в воде висит. Только привязал – хруст в осоке приближаться начал. Чисимет за меч хватается, а я одной рукой Андреевский пистолет поднимаю, а другой фару с лодки нащупываю – она посреди комплекса установлена в виде прожектора. Звук уже совсем рядом, но теперь это не как раньше – обедающий гиппопотам, – а просто кто-то грузный и тяжелый пробирается по болоту. Этот кто-то к нам претензий не имеет, а просто хлюпает и топает вдоль берега, а дальше по течению выбирается на чистую воду. Я фонарь так и не включал и всего-то разобрал широкую спину – и вправду, гиппопотам один к одному.

Время – Чисимет безжалостно расталкивает Ларбо, я – Андрея, – и после краткого доклада, что было вокруг за время несения службы, я лезу на понтон и засыпаю, успев только подумать, что, наверное, холодно будет…

Утро снова туманное, но несмотря на это якорь-булыжник поднят со дна, очищен от улиток, и «Анарлаан» неспешно движется по течению. За холодным безвкусным завтраком – первый мой конфликт как капитана с командой. Брык предлагает дежурить по одному, его можно понять, даже бегемота на смену Брыку не досталось, скука. Команда поддерживает, а я против, дело идет к повышенным тонам, что решительно нездорово, и я иду на компромисс: сидеть по одному, но в случае чего будить напарника, а о дальнейшем графике договариваться с ним же.

Туман наконец рассосался – я не заметил в пылу разговора, – и открывается панорама несколько иного толку, чем было до этого. На правом берегу лес как отрезало, а на левом он продолжается в том же стиле, но теперь уж совсем кошмарно – будто каждую сосну как полотенце брали и выкручивали, да так сохнуть и кинули. Дабы команда не скучала, распоряжаюсь: половина гребет, половина рыбу ловит, а сам с Анлен перебираю продукты аварийного пайка – для семи глоток их не хватит и на неделю – даже при удачной рыбной ловле и строгой диете. Выход один – переходить на подножный корм. Я кликаю Ларбо – он вытирает пот, – и предлагаю смотаться на лодке вперед, поискать какую-нибудь живность, а плот пусть просто по течению идет. Мы на берегу оставим знак, если они нас перегонят – снимут, а мы с Ларбо сообразим, в какую сторону догонять. Ларбо достает два лука и колчаны, я выгоняю из лодки Андрея и отвязываю многочисленные веревки. Нос лодки выскальзывает из-под веток, и вот мы уже вольная и довольно подвижная боевая единица.

Брык вслед напутствует:

– Берите лучше мелких грызунов, они вкуснее, – словно на базар провожает, а?

Андрей откликается полу-знакомой цитатой: «Гаврила ждал в засаде зайца, Гаврила зайца подстрелил.» Это чьи-то русские стихи, а кого я из них помню? Пушкин, что ли?