Читаем без скачивания Тюльпаны, колокола, ветряные мельницы - Владимир Дружинин

Теперь — на земную поверхность и ввысь, в крепость. Дорога лепится по кромке обрыва, — справа желваки скал, увенчанные циклопической кладкой фортов, слева пропасть, верхушки деревьев. Строителям надо было лишь дополнить природу, чтобы создать эту твердыню, прозванную Северным Гибралтаром.

Дорога ныряет в туннель или в ворота, прорезанные в пузатой башне. Путеводитель интригует нас, называя башни по именам: вот — Близнецы, а там — Три Колоса. Стены штурмует плющ, во двориках бастионов форменная лесная чаща. То посланцы Арденнского леса явились сюда, чтобы заполнить крепость, затопить мирной зеленью. Однако Северный Гибралтар и сегодня внушает почтение. Откуда же у малютки Люксембурга такие великанские доспехи? Он не добивался их. Гербы на фортах чужие — испанские, французские, австрийские, прусские.

Они словно похваляются военной удачей, трофеями, пленными, эти надменные гербы завоевателей. А что хотят поведать вон те руины на утесе, над самой Альзеттой?

Наверно, здесь мы получим ответы на многие, очень многие вопросы. Нам открывается история города и страны — бурная и трагичная, как у всех маленьких народов. История говорит нам…

Впрочем, нет, — послушаем, сначала легенду.

Племя Зигфрида и Мелузины

Отцом люксембуржцев был витязь Зигфрид, а матерью — русалка Мелузина.

Сидела она на скале над рекой Альзеттой и занималась обычным русалочьим делом — расчесывала себе волосы. Тут и попался ей на глаза могучий охотник Зигфрид.

Умна была Мелузина — вмиг юркнула в воду. Куда Зигфриду жену с рыбьим хвостом, да еще бесприданницу! Позвала на помощь тайные силы, и в одну ночь возник среди леса замок. Потом обернулась русалка красавицей девицей и вышла к своему суженому из ворот чертога.

И поселились они там вместе, народили детей. Во всем была Мелузина покорна мужу, но раз в неделю она уходила из замка на целый день неизвестно куда. Следить за собой запрещала.

Долго крепился Зигфрид, но наконец не вытерпел, пошел за женой. Спустился к реке и вскрикнул, увидев Мелузину в облике русалки. Испугалась и она. Вскочила, побежала, скала расступилась и приняла Мелузину.

Не погибла она. Нет! Время от времени выходит она из скалы то в виде женщины, то в виде мудрой змеи с золотым ключом во рту.

Кто поцелует красотку или отнимет ключ у змеи, тот освободит Мелузину от чар и получит в награду все сокровища, какие есть в стране.

В каменном своем плену Мелузина вышивает. Один стежок в год… Мелузина не спешит. Если избавитель не явится и она закончит свое вышиванье, тогда будет худо. Весь город провалится в земные недра.

Такова легенда.

Конечно, историк разнесет ее вдребезги. Мелузина для него — попросту персонаж фольклора. Речные нимфы, как известно, состояли в пантеоне древних римлян. Да и здесь, у кельтского племени тревиров, речные божества тоже, верно, пользовались почетом. А Зигфрид, могучий Зигфрид, сын кузнеца, рыцарь с волшебным мечом — герой эпоса германцев.

Вот и все, что осталось от легенды. Одно верно: происхождение люксембуржцев смешанное, кельтско-германское. Еще в те стародавние времена им выпал жребий жить на земле порубежной, на стыке народов.

Жребий суровый…

Тревиры, их язык, обычаи растворились в нашествии германцев, извечно ломившихся с запада. В 963 году на берег Альзетты явился Зигфрид — тезка легендарного витязя, немецкий рыцарь. Он застал здесь лесную глушь да голую скалу с остатками римской сторожевой башни. Окрестные жители прозвали ее «Люцилинбурхук», что значит по-древнегермански «Маленькая крепость».

От Люцилинбурхука — Летцебург, нынешнее местное название города и страны.

Позднее в канцеляриях королей придумают другое имя — Люксембург.

Люкс — это сияние, роскошь. Однако здесь ничто не соответствовало этому блистательному титулу.

У скалы, где Зигфрид возвел свой замок, проходила торговая дорога из французского Реймса в немецкий Трир. Быть может, Зигфриду грезился тут новый город, богаче и могущественнее соседей?

В то время уже славился Брюгге — город ткачей. Льеж и Страсбург сбывали изделия своих оружейников, стеклодувов, чеканщиков, ваятелей.

Обитатели Арденн тоже не ленивы. Еще в римские времена тревиры были известны как искусные виноделы и мастера литья. Мозельские вина подавались на пирах Лукулла.

Одно требовалось — мир. А он был редким счастьем в пограничной стране. Здесь, в глубине европейского материка, грудь с грудью сошлись владыки Лотарингии, Брабанта, Бургундии, немецких графств за Мозелем. А за графами, герцогами стояли короли — германский, французский.

Железные рудники зарастали, исчезали в волне леса. Даже те, что были открыты тревирами…

Только одна пора затишья, золотая пора, отмечена в средневековых хрониках. Страной правила миролюбивая Эрмезинда. Она предоставила вольности чахлым городам, поощряла образование. Ремесла оживились. Стала складываться литература на летцебургеш — на местном языке. То было в тринадцатом веке. Мелкие сеньоры теряли власть, крупные набирали силу. Два века кровавых войн — и независимость Люксембурга кончилась. В 1443 году его захватывает Филипп Бургундский. С тех пор завоеватели сменяются непрерывно.

«Если есть в мире клочок земли, который испытал всю ярость войны, то это Люксембург, который однажды в течение двух лет был завоеван дважды и нещадно разорялся как врагами, так и друзьями».

Так писал гуманист Николай Мамеранус, здешний уроженец. На месте отчего дома он застал пожарище. Получив приют в Германии, он излагал там свои мечты о «государстве красоты и гармонии». Только вдали от родины мог он составлять свои труды по философии и лингвистике.

Судьба многих люксембуржцев…

На родине Мамерануса лютовала инквизиция. Люксембург на два века стал провинцией Испании.

В соседних Нидерландах из мастерских, с портовых причалов выступила против испанцев армия храбрецов гезов. Шестнадцатый век потряс католическую империю мощной революцией. У Люксембурга не могло быть таких сил.

Пушки на фортах держали город на прицеле. Знали свое дело и палачи, и иезуиты. Народ науськивали на «ведьм». Люксембург поразил Европу своеобразным рекордом — тридцать тысяч женщин было привлечено к суду по обвинению в колдовстве. Из них двадцать тысяч осуждены и погибли на кострах.

Испанцев сменили австрийцы. Для первых Люксембург был восточным форпостом, для вторых — западным, угрожавшим Франции. Новые форты, новые бойницы в старых стенах…

Австрийцев прогнали войска Наполеона. Разгромленные в России, они потянулись обратно, и тогда в город вступили пруссаки и небольшой отряд казаков. Одна лестница, ведущая с высот в Нижний город, до сих пор зовется Казачьей. Говорят, донцы, не слезая с коней, одолели этот крутой подъем.

Для самодержцев, собравшихся в Вену решать судьбы Европы, Люксембург был той маленькой гирькой, какую бросают на чашку весов для полного равновесия. Но гирьку рвали из рук! Король Пруссии и король Голландии — оба домогались Северного Гибралтара. Дать одному — значит усилить другого.

Решение вынесли двойственное, туманное, обнадежили обоих королей. В результате Люксембург получил двух хозяев. Управляли голландские чиновники, по голландским законам. А в крепости разместился прусский гарнизон.

И опять воцарилась над Альзеттой тишина. Тишина тюрьмы… До сих пор революции обходили маленькую, подневольную страну стороной, их огонь не находил здесь горючего. В церквах, в школах иезуиты учили покорности, блюли благочестие и шпионили. Но все сроки терпения кончались.

В 1830 году, вместе с бельгийцами, Люксембург переживает свою первую революцию.

Как и в Брюсселе, летят со стен голландские гербы. Довольно иноземного гнета! Полымя красных флагов, братание с прусскими солдатами, которых тоже захватил революционный дух… Но судьба страны снова решается за рубежом — на этот раз в Лондоне. Великие державы признают отделение от Голландии, однако свободы Люксембургу не даруют — он объявлен частью Германии, одним из германских княжеств.

Возмущение народа растет. И в 1839 году — снова революция, единодушная и победная.

Крохотный народ, зернышко между жерновами истории, выжил, сохранил национальное единство, свой язык — и теперь гордо водрузил над столицей свой трехцветный красно-бело-синий флаг.

Крепость еще не принадлежит ему. Прусский гарнизон покидает ее лишь в 1867 году. Северный Гибралтар разоружается, в казематы закатывают бочки с мозельским вином.

Испытания как будто позади…

Арденнская березка

Она растет на скалистом выступе, крепостная стена отделяет ее от пропасти. Трудно понять, где тут нашли почву корни отважного, цепкого дерева.