Читаем без скачивания Скульпторша - Майнет Уолтерс

Инспектор не обманул Роз: на переговоры у него ушло пять минут, после чего он вручил журналистке листок бумаги с именем и адресом своей бывшей коллеги.

— Ее зовут Лилия Гейнсборо. В старые добрые времена она разносила чай в химчистке, еще до того, как повсеместно установили кофейные автоматы. Она ушла от нас три года назад в возрасте семидесяти лет и живет сейчас в квартале для пенсионеров и инвалидов на Прайд-стрит. — Он посоветовал Роз, как лучше доехать до этой улицы. — Она вас ждет, — закончил инспектор, и Роз от души поблагодарила его. — Не забудьте передать привет Олив от меня, когда пойдете навещать ее, — попросил инспектор, пожимая руку журналистке. — Правда, в те годы у меня было больше волос и не такие дряблые мышцы, поэтому по описанию она меня не вспомнит. Вы лучше назовите ей мое имя, его, как правило, не забывают.

Роз едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Инспектора звали Майкл Джексон.

— Ну, разумеется, я хорошо помню Олив. Я звала ее Пышкой, как сейчас помню, а она меня в ответ — Цветочком. Вы уже догадались, почему, милочка? Из-за моего настоящего имени Лилия. Олив была совершенно безобидным человечком. Я не поверила в то, что о ней писали потом, поэтому я сама отправила ей письмо, где так все и рассказала, как только узнала, куда ее поместили. Она мне ответила и заявила, что я не права, и теперь она должна понести наказание за то, что натворила. — Глаза старой мудрой женщины близоруко осматривали Роз. — Уже тогда я поняла, что она имела в виду, хотя никто не мог об этом даже догадываться. Она ничего подобного не совершала. Но всего этого могло бы и не произойти, если бы она не сделала того, что ей не следовало бы делать. Не желаете ли еще чая, милочка?

— Благодарю вас. — Роз протянула свою чашку и терпеливо ждала, пока старая хрупкая женщина поднимает огромный чайник из нержавеющей стали. Может быть, это осталось от старых привычек, когда она развозила чай на тележке? Чай оказался слишком крепким и отдавал танином. Роз насильно заставляла себя пить его, закусывая жесткой и совершенно несъедобной лепешкой. — Что же такого она сделала, чего ей не следовало бы делать? — переспросила она.

— Она расстроила свою мамочку и увлеклась одним из мальчиков О'Брайен. Разве не так?

— С кем именно?

— Ну, как раз это я не могу сказать вам наверняка. Мне всегда казалось, что это был самый младший из них — Гэри. Но учтите, я видела их вместе всего один раз, а эти братья очень похожи друг на друга. Это мог быть любой из них.

— Сколько же всего братьев в семье?

— Ну, раз вы уж меня спросили об этом, — Лилия сложила губы трубочкой, — должна заметить, что семья у них действительно большая. Их мамочка стала бабушкой уже, наверное, раз двадцать, а ей, как мне кажется, нет еще и шестидесяти. Они все жулики, милочка. Паршивые овцы в стаде. Они так часто садятся в тюрьму и выходят из нее, словно там их второй дом. Включая и их мамочку, разумеется. Она обучала их воровать, как только малыши начинали ходить. Ее лишали родительских прав, а детей забирали в добропорядочные семьи, но ненадолго. Им всякий раз удавалось найти дорогу домой. Юного Гэри один раз направили учиться в специальный интернат — в наше время это называлось исправительной школой для малолетних правонарушителей — и он там, кажется, преуспевал. — Она раскрошила лепешку на блюдце. — Но это продолжалось лишь до тех пор, пока он не сбежал домой. И тогда мамочка снова заставила его воровать. Это произошло так быстро, что никто ничего не успел понять.

Роз на секунду задумалась, а потом спросила:

— Скажите, Олив сама призналась вам в том, что встречается с одним из братьев?

— Нет, она почти ничего мне не рассказывала. — Лилия многозначительно постучала себя по лбу. — Но я смогла все сообразить сама. Олив стала ходить довольная, начала обращать внимание на свою внешность, даже немного похудела. Она купила себе несколько дорогих платьев в магазине, где работала ее сестра, и заметно похорошела. Разумеется, можно было понять, что за всем этим должен стоять мужчина. Я как-то спросила ее, кто же этот счастливчик, а она только улыбнулась и ответила: «Никаких имен, Цветочек, иначе у моей мамы будет приступ, если она узнает, кто он». А затем, буквально дня через два или три, я встретила ее в компании с одним из братьев О'Брайен. И лицо ее выдало — оно светилось от счастья. Я поняла, что это был ее возлюбленный, но когда я подошла поближе, он сразу же отвернулся, и я так не смогла определить, кто именно из О'Брайенов завоевал сердце Олив.

— Но откуда вы узнали, что это был О'Брайен?

— По его форме, — сразу отозвалась Лилия. — Они все носили одну и ту же форму.

— Они служили в армии? — удивилась Роз.

— Нет, братья О'Брайен одевались в кожаные жилеты, куртки и такие же штаны.

— Понятно. Вы хотите сказать, что они были байкерами? Ездили на мотоциклах?

— Да. Они еще называли себя «Ангелами из ада».

Роз нахмурилась. Ответ Лилии озадачил ее. Она убежденно доказывала Хэлу, что Олив не относится к мятежникам, и в ней не живет бунтарский, непокорный дух. Но «Ангелы из ада»! Это было уже слишком. Неужели девушка, воспитанная в школе при монастыре, могла позволить себе нечто подобное?

— Вы уверены в том, что рассказываете мне, Лилия?

— Да, уверена, и даже больше, чем в чем-либо другом. Когда-то я была уверена в том, что правительство знает, как вести государственные дела, и у него это неплохо получается. Теперь я бы так не стала говорить. Бывали времена, когда я была уверена в том, что раз Господь Бог находится на небесах, то с нашим миром тоже все будет в порядке. Не скажу, чтобы я так думала и сейчас. Если Бог действительно находится наверху, значит, он просто слепой, глухой и немой. Во всяком случае, в отношении меня. Но в данном случае я абсолютно уверена в том, что моя любимая Пышка влюбилась в одного из братьев О'Брайен. Вы бы только видели ее в те дни, и сразу бы поняли, что она, как говорится, втюрилась по уши. — Лилия сжала губы. — И это было, конечно, плохо. Очень плохо.

Роз отхлебнула глоток горького чая.

— Так вы считаете, что это один из братьев О'Брайен убил ее мать и сестру?

— Скорее всего, именно так. Скорее всего. Я уже говорила, милочка, что все они считались паршивыми овцами в стаде.

— А вы рассказывали о своих подозрениях полиции? — заинтересовалась Роз.

— Возможно, я бы все им доложила, но меня никто ни о чем не спрашивал, а добровольно я в участок ходить не стала. Если Пышка сама не стала распространяться на этот счет, значит, посчитала, что это ее личное дело. И, честно говоря, мне не очень-то хотелось заявлять против этой семейки. Они держались вместе и считались дружными ребятами, а мой Фрэнк умер давным-давно. И если бы они вздумали навестить меня, все могло кончиться трагически. Разве я не права?

— Где они живут?

— В квартале Бэрроу, на Хай-стрит. Городской совет посчитал, что их надо переселить в одно место, чтобы было легче наблюдать за ними, так сказать. Это ужасный район. Там нет ни одного честного человека, хотя далеко не все они — О'Брайены. Просто какое-то логово воров и мошенников, вот что такое квартал Бэрроу.

Роз в задумчивости сделала еще один глоток.

— Вы позволите мне использовать эту информацию, Лилия? Вы сознаете, что она может помочь Олив, если все, что вы рассказали мне, чистая правда?

— Конечно, милочка. Зачем бы я стала вас обманывать?

— Но тогда вам, возможно, придется поговорить и с полицейскими.

— Я понимаю.

— Но в этом случае ваше имя перестанет быть тайной, и не исключено, что кто-то из О'Брайенов захочет навестить вас.

Лилия бросила на собеседницу проницательный взгляд.

— Вы такая хрупкая, милочка, но все же сумели пережить побои, насколько я вижу. Наверное, я тоже смогу выдержать их визит. В любом случае, — решительно продолжала пожилая женщина, — я уже шесть лет неважно себя чувствую из-за того, что ничего не стала тогда говорить. Поэтому я только обрадовалась, когда мне позвонил Майкл и сказал, что вы приедете ко мне. Можете поверить в это, милочка. Вы действуйте, как считаете нужным, и не обращайте на меня внимания. К тому же, на новом месте я чувствую себя куда уверенней, чем на старой квартире. Там они могли бы поджечь весь дом давным-давно, и теперь я бы была мертва, и никто бы не позвонил мне, чтобы попросить о помощи.

Если Роз ожидала увидеть хотя бы несколько членов семейства О'Брайен, носящихся, как сумасшедшие, по кварталу Бэрроу на своих мотоциклах, то ее ждало разочарование. В пятницу днем этот квартал представлял собой самое безобидное место: на улицах пустынно, только где-то лаяла собака да молодые женщины, прогуливающиеся парочками со своими малышами в колясках, везли домой пакеты с продуктами, запасаясь едой на выходные дни. Как и во всех жилых кварталах, здесь было достаточно грязно и пустынно, словно в напоминание о том, что жильцы получили не совсем то, что обещал им городской совет. И если в районе серых безликих стен существовали индивидуальность и оригинальность, то они была спрятана где-то в глубине домов, вдали от посторонних глаз. Роз сомневалась в какой-либо исключительности этого района. Она ощутила здесь пустоту, словно люди терпеливо выжидали наступления других времен, когда кто-то еще должен был предложить им нечто лучшее взамен этой серости. «Совсем как я, — подумалось журналистке. — Совсем как я в своей квартире».