Читаем без скачивания Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи - Борис Соколов

Уже в 50-е годы, когда отношения с мужем окончательно разладились, Александра Диевна с иронией говорила о той жуковской болезни своим близким друзьям: «Жорж оказался предусмотрительным в то страшное время репрессий, затянув пребывание на больничной койке». Думаю, здесь сыграла роль ее обида на супруга. Врачи в Москве были опытные и симулянта быстро бы разоблачили со всеми вытекающими из данного факта последствиями. Да и бруцеллез, тяжелое инфекционное заболевание, передающееся человеку от домашних животных и вызывающее волнообразную лихорадку, увеличение печени и селезенки, боль в суставах и другие неприятные симптомы, на самом деле требует длительного лечения. А если в заражении Жукова бруцеллезом подозревали акт вредительства, то Георгию Константиновичу создавалось своеобразное алиби. Не станет же враг врага травить зараженным молоком!

Летом 1936 года, действительно, начался новый этап репрессий в Красной Армии, Он затронул на этот раз, в первую очередь, не бывших царских офицеров, как было прежде, а казавшихся вполне благонадежными командиров — коммунистов и комиссаров. Они, если и служили в императорской армии, то в небольших чинах, а в партию большевиков вступили, как Тухачевский, еще в гражданскую войну или даже, как глава армейских политработников Я.Б. Гамарник, имели дореволюционный партийный стаж. Но в ту пору ни Жуков, ни кто-либо еще из военных не могли предвидеть размах террора, который лишил Красную Армию большей части тогдашнего высшего командного и политического состава. В 1936 году из известных военачальников были арестованы только В.М. Примаков, В.К. Путна, Д.А. Шмидт и Ю.В. Саблин. Жуков когда-то учился на ККУКС, начальником которых был Примаков, и командовал полком в 7-й кавдивизии, когда ее возглавлял Шмидт. Однако в подобных же отношениях с арестованными находились десятки, если не сотни, командиров такого же ранга, как и Жуков. И Георгий Константинович не должен был еще ощущать особой опасности для себя лично. Вот когда в мае 1937 году взяли Уборевича, Жуков мог заволноваться. О тесных отношениях Георгия Константиновича с бывшим командующим округом было достаточно широко известно. Однако как раз тогда срок пребывания в госпитале уже подходил к концу. Затем — санаторий, и в июле 1937 года, всего через какой-то месяц с небольшим после казни Тухачевского и его товарищей, в самый разгар репрессий в Красной Армии, Жуков поднимается на новую ступеньку в военной иерархии. Его назначают командиром 3-го кавалерийского корпуса, располагавшегося в районе Минска, и производят в комдивы. Жуковские предшественники на этом посту, Л.Я. Вайнер и Д.Ф. Сердич, были уже к тому времени арестованы. Вскоре, их расстреляли.

Георгий Константинович вспоминал, как его назначили командиром корпуса: «Через пару недель после ареста комкора Д. Сердича я был вызван в город Минск в вагон командующего войсками округа. Явившись в вагон, я не застал там командующего войсками округа, обязанности которого в то время выполнял комкор В.М. Мулин. Через два месяца В.М. Мулин был также арестован как „враг народа“, а это был не кто иной, как старый большевик, многие годы просидевший в царской тюрьме за свою большевистскую деятельность. В вагоне меня принял член Военного совета округа Ф.И. Голиков (будущий Маршал Советского Союза, с которым у Жукова были довольно острые столкновения в годы Великой Отечественной войны. — Б.С.)… Он был назначен вместо арестованного члена Военного совета П.А. Смирнова, мужественного и талантливого военачальника.

Задав мне ряд вопросов биографического порядка, Ф.И. Голиков спросил, нет ли у меня кого-либо арестованных из числа родственников или друзей. Я ответил, что не знаю, так как не поддерживаю связи со своими многочисленными родственниками. Что касается близких родственников — матери и сестры, то они живут в настоящее время в деревне Стрелковка и работают в колхозе. Из знакомых и друзей много арестованных.

— Кто именно? — спросил Ф.И. Голиков.

— Хорошо знал арестованного Уборевича, комкора Сердича, комкора Вайнера, комкора Ковтюха, комкора Кутякова, комкора Косогова, комдива Верховского, комкора Грибова, комкора Рокоссовского.

— А с кем из них вы дружили? — спросил Ф.И. Голиков.

— Дружил с Рокоссовским и Данилой Сердичем. С Рокоссовским учился в одной группе на курсах усовершенствования командного состава кавалерии в городе Ленинграде и совместно работал в 7-й Самарской кавдивизии. Дружил с комкором Косоговым и комдивом Верховским при совместной работе в Инспекции кавалерии. Я считал этих людей большими патриотами нашей Родины и честнейшими коммунистами, — ответил я.

— А вы сейчас о них такого же мнения? — глядя на меня в упор, спросил Ф.И. Голиков.

— Да, и сейчас.

Ф.И. Голиков резко встал с кресла и, покраснев до ушей, грубо сказал:

— А не опасно ли будущему комкору восхвалять врагов народа?

Я ответил, что не знаю, за что их арестовали, думаю, что произошла какая-то ошибка. Я почувствовал, что Ф.И. Голиков сразу настроился на недоброжелательный тон, видимо, он остался неудовлетворенным моими ответами. Порывшись в своей объемистой папке, он достал бумагу и минут пять ее читал, а потом сказал:

— Вот в донесении комиссара 3-го конного корпуса Юнга сообщается, что вы бываете до грубости резки с подчиненными командирами и политработниками и что иногда недооцениваете роль и значение политических работников. Верно ли это?

— Верно, но не так, как пишет Юнг. Я бываю резок не со всеми, а только с теми, кто халатно выполняет порученное ему дело и безответственно несет свой долг службы. Что касается роли и значения политработников, то я не ценю тех, кто формально выполняет свой партийный долг, не работает над собой и не помогает командирам в решении учебно-воспитательных задач, тех, кто критикует требовательных командиров, занимается демагогией там, где надо проявлять большевистскую твердость и настойчивость, — ответил я.

— Есть сведения, что не без вашего ведома ваша жена крестила в церкви дочь Эллу (она родилась 8 апреля 1937 года. — Б. С.). Верно ли это? — продолжал Ф.И. Голиков.

— Это очень неумная выдумка. Поражаюсь, как мог Юнг, будучи неглупым человеком, сообщить такую чушь, а тем более он, прежде чем написать, должен был бы провести расследование.

Дальнейший разговор был прерван приходом в вагон исполнявшего должность командующего войсками округа В.М. Мулина… После предварительной беседы В.М. Мулин сказал: