Читаем без скачивания Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации. - Владимир Орлов

Свой путь в науку юный Самусь начал с братской школы полоцкого Богоявленского монастыря, а продолжал в Киево-Могилянском коллегиуме, который православные считали лучшим учебным заведением Речи Посполитой. В Киеве были написаны его первые дошедшие до наших дней произведения — датированные 1648 годом «Канон» и «Акафист».

Жажда знаний привела Самуся в Виленскую академию. В то время кроме родного белорусского он уже в таком совершенстве овладел латынью, церковно-славянским и польским языками, что писал на всех четырех стихи. Образованный полочанин стал сторонником мирного объединения христианских церквей, что привело его в греко-католический Орден базилиан.

Война Речи Посполитой с Московским государством не позволила завершить учебу. Из разграбленной и опустошенной царскими войсками Вильни Самойла возвратился в Полоцк и под именем Симеона принял постриг в Богоявленский монастырь, игуменом которого был знакомый по Киеву профессор свободных искусств и поэт Игнат Иевлевич. Симеон преподавал в братской школе, где некогда учился, создал там театр, но главным его увлечением оставалась поэзия.

Во время приезда царя Алексея Михайловича в Полоцк и Витебск Симеон продемонстрировал свой поэтический дар российскому монарху. Приветственные Симеоновы «Метры» нельзя рассматривать как проявление искренней приверженности, ибо они были, по сути, перелицовкой одного из изданных ранее произведений, где такие же велеречивые сравнения адресовывались киевскому митрополиту. Во-первых, поэт должен был помочь монастырю, где нашел пристанище. Во-вторых — и это главное — он искал мецената, под защитой которого в ту жестокую эпоху мог бы спокойно служить своей музе.

Многие его славословные вирши тех лет при более внимательном чтении воспринимаются как рискованно иронические. К таким, например, относится приветствие полоцкому епископу Каллисту, поставленному московитами в обход церковных законов, так как белорусские земли находились под эгидой не московского, а константинопольского патриарха. Сам владыка Каллист прекрасно понял иронию и отблагодарил тем, что вначале отправил Симеона на унизительную работу в монастырский хлев, а затем приказал бросить в тюрьму и заковать в кандалы. Возможно, именно это событие и послужило непосредственным толчком к отъезду поэта весной 1664 года в Москву.

Там наш соотечественник и начал подписываться псевдонимом Симеон Полоцкий. Он сразу получил ответственное поручение: создать латинскую школу для царских людей из Приказа тайных дел. На церковном соборе, судившем патриарха Никона и рассматривавшем вопрос о раскольниках, Симеон был секретарем и переводчиком двух вселенских патриархов — александрийского и антиохийского. Как приверженец просвещенного абсолютизма, Полоцкий считал необходимым поднимать культуру русского народа, ибо чем выше культура, тем выше и человеческая нравственность.

Еще больше укрепилось положение Симеона, когда его назначили воспитателем и наставником царских детей.

Хотя поэт и ученый находился под опекой царей — сначала Алексея, а потом и своего воспитанника Федора Алексеевича — жилось ему в Москве несладко. Не меньше, чем раскольники, «латинника» ненавидели верхи официального православия. Эта вера с ее консерватизмом и подозрительностью к науке всегда оставалась для Симеона чужой. Угнетали Полоцкого и жестокие московские порядки. В Речи Посполитой борьба религиозных течений обычно происходила в виде литературной полемики и богословских диспутов. В Московии инакомыслящим вырезали языки.

Однако и в той душной, гнетущей атмосфере полочанин мужественно и самоотверженно служил богу просвещения. Он стал первым в России профессиональным писателем, переводил с латыни и польского, участвовал в подготовке полного русского перевода Библии. Симеон открыл свою, независимую от цензуры патриарха, типографию, написал проект первого в России высшего учебного заведения, согласно которому впоследствии создавалась московская Славяно-греко-латинская академия. Ее студент М. Ломоносов по произведениям Симеона впервые познакомился со стихосложением. Полоцкий стоял у истоков первого в России театра, открытого в 1672 году при царском дворе.

Наш соотечественник создал огромный, многообразный и неповторимый поэтический мир. Он слагал оды, элегии, гимны, панегирики, эпитафии, «плачи», «утешения»… Он стал в российской поэзии зачинателем экспериментов с фигурными стихами. Своими сатирическими и поэтическими произведениями он боролся с тогдашними дикими российскими суевериями.

Громкую славу принес Симеону стихотворный перевод Псалтыри, изданный с прекрасными гравюрами в его типографии. Обделенные талантом красноречия священники благодаря Полоцкому получили два учебника — сборники «слов» и проповедей «Обед душевный» и «Вечеря душевная», которые были изданы уже после его смерти.

Большинство своих стихотворений поэт собрал в объемные рукописные книги «Рифмологион, или Стихослов» и «Вертоград многоцветный». «Вертоград» с его размещенными в алфавитном порядке стихами был своеобразной энциклопедией. Ее читатель мог получить сведения по истории, географии, зоологии, посмеяться с анекдота.

После смерти Симеона, покинувшего этот мир 25 августа 1680 года, осталась его богатейшая в Москве библиотека: книги Цицерона, Фомы Аквинского, Эразма Роттердамского, Отцов Церкви, грамматики, словари, травники… Он создал целую школу русских поэтов.

В 1698 году московский патриарх получил от запорожцев просьбу прислать в их церковь сборники проповедей ученого полочанина. Казаки не знали, что православная церковь уже предала Симеоновы книги анафеме и запретила упоминать их как еретические.

Начало войны Московского государства с Речью Посполитой

Казацкое восстание на Украине, возглавленное Богданом Хмельницким, обернулось тяжелой войной, которая обессилила и восставших, и Речь Посполитую. Оценив выгодность ситуации для достижения своих внешнеполитических целей, Московское царство начало подготовку к наступлению на запад. Формально поводом агрессии было объявлено заступничество за Украину присоединенную царем по просьбе Хмельницкого к Московскому госудаству, а также оборона православия притеснения "проклятых ляхов". Однако в действительности царские власти руководствовались чисто захватническими интересами. Главный удар был напрален на Беларусь.

Весной 1654 года три громадные армии с трех сторон (из Великих Лук, Москвы и Брянска) вторглись в Беларусь. На помощь им Богдан Хмельницкий выслал еще три полка казаков, которые наступали с юга вдоль Днепра. В общей сложности на Беларусь обрушилась примерно 100-тысячная армия завоевателей, укомплектованная наемными европейскими офицерами, обеспеченная новым, закупленным на западе оружием, мощной артиллерией.

Войско Великого Княжества, возглавляемое великим гетманом Янушем Радзивиллом, насчитывало тогда всего 10 тысяч солдат. Способно ли оно был защитить край от такого нашествия? Пограничные города и замки были совершенно не готовы к войне: без запасов пороха и провианта, с давно обветшавшими укреплениями. В Смоленске, к примеру, через щели в городских стена мог пролезть человек. Тем временем шляхта, призванная создавать ополчение, оставляла восточные районы Беларуси и бежала на запад.

Несмотря на безнадежно малые силы, великий гетман Януш Радзивил некоторое время довольно удачно противостоял московским воеводам, прикрывая главную дорогу из Смоленск, на Менск и Вильню. 12 августа 1654 года он даже выиграл битву под Шкловом с втрое большей армией воеводы Я. Черкасского. Однако 24 августа под Шепелевичами небольшой корпус гетмана был разбит армией воеводы А. Трубецкого. Страна оказалась полностью беззащитной.

Лишенные помощи, белорусские города не могли долго держаться. Некоторые (Полоцк, Невель, Рославль, Могилев, Чаусы и др.) почти сразу сдавались, другие же, такие, как Смоленск, Витебск, Дубровна, Горы, Друя, Гомель, Мстиславль, — отчаянно защищались. Царь приказывал своим воеводам особо беспощадно расправляться с каждым городом, который отказывался от капитуляции и сражался, — чтобы, наученные чужой бедой, сдавались остальные. Так образцово были наказаны взятые штурмом Мстиславль, Друя, Витебск, а также Дубровна, согласившаяся сдаться в надежде на царскую милость. Зато Старый Быхов, который вместе с гарнизоном обороняли горожане и местные крестьяне, оставался для завоевателей неприступным.

В ряде восточных районов Беларуси местное население сначала верило заявлениям московских властей о том, что война начата ради защиты православия, и лояльно относилось к царским ратникам. Однако те вели себя как обычные захватчики. Солдаты Алексея Михайловича одинаково безжалостно чинили насилие над всеми, кто попадал им в руки, не обращая внимания на вероисповедание, грабили, захватывали в плен и уводили в свою страну. Заняв к глубокой осени того года белорусские земли вплоть до Днепра и Двины, царские власти готовились к новым захватам.