Читаем без скачивания Потрясатель Тверди - Александр Мазин

— Ни зги не видно, кусай меня в задницу! — проворчал он. — Возничий, это та самая лестница?

— Другой дороги нет! — заверил его слуга.

Над водой было светлее, чем там, где они стояли, в тени деревьев. Но испарения, поднимавшиеся над поверхностью воды, не пропускали слабого света звезд.

— Гляди туда, Асихарра! — сказал Нил, поворачивая кормчего в нужном направлении.

— А, вижу, — пробормотал Асихарра, разглядев наконец в четверти милонги темную тушу кумарона.

Кормчий дважды свистнул. В ответ на корме судна вспыхнул и погас красный огонь. Старый слуга зажег светильник и поставил его перед стволом сантаны. Вскоре они услышали, как шлепают по воде длинные весла. Потом днище карки проскрипело по мокрому песку.

— Отец? — тихо позвал из темноты Филон.

— Хой! — отозвался Асихарра. Голые мускулистые гребцы выпрыгнули на берег. Асихарра подал руку Этайе, и женщина ступила на землю. Лицо ее было открыто, но разглядеть его во тьме могли разве что Нил и туор.

Эак вышел из кареты следом за аргенетой. Силы так быстро вернулись к нему, что удивленный кормчий тихо выругался.

— Эти благородные и вправду вылеплены из другой глины, — сказал он сыну. — Только что наш кровник приволок его на плече, будто мешок с шерстью. И крови на нем было больше, чем одежды. А погляди, вот он стоит с таким видом, будто не прочь опять затеять с кем-нибудь потасовку.

Последний матрос столкнул карку с мели и запрыгнул на нос. Гребцы ударили веслами, разворачивая суденышко в сторону кумарона.

Прислонясь спиной к гладкому стволу, Тэлла смежила веки. Слабый ветерок теплой ладошкой касался ее лица и обнаженных плеч. Она услышала, как захлопали, поднимаясь, паруса. Потом противно заскрипел вал — подняли якорь. Корабль тихо-тихо сдвинулся, пошел, пошел… Мигнул на прощанье огонек, высокие мачты заслонили звезды, и тьма сомкнулась за кормой кумарона.

Старик слуга с ласковой фамильярностью коснулся руки Тэллы:

— Пора, госпожа!

Тэлла его не слышала.

Часть вторая

ВЛАДЕНИЕ

Глава первая

«…Что же до земель за Срединным морем, то к Закату и Полудню лежит там Морран, Черная Твердь. Пенное море Урт отделяет Черную Твердь от Красной, Хорана. И тянется она с Полуночи на Полдень на тысячи лонг. Точная же протяженность Моррана неведома, ибо не был никто на юге его. А север его таков: Уранунг, обиталище черных магов, там, а к востоку от Уранунга — Морранна Чернолиственная, Владение братства святейшего, последователей ереси Кулдорской.

К Полудню от Морраны — Конг благословенный. От хребта Кангр до побережий двух морей — Конг. Север его — междуречье Корры и Марры, плодами изобильное. Юг же, за Коррой, Святой рекой, за горами Уранг — болота и джунгли Туонтры, Погибельного Леса. И недружествен край тот, как Закатные земли Магра.

Некогда были страны перечисленные частью Короната, и именовались Уранморраной, Великим Краем Черным. Но отпала Уранморрана, и распалась она, выйдя из-под руки коронноса. И ныне печальна участь людей ее.

Что же до четвертой страны Черной Тверди, Тонгора провознесенного, — запретна земля эта для чужеземцев. А к Закату от Тонгора и земель Уранморранны — Моррор, Черногорье. И воистину благостны горы эти для людей Моррана, ибо за ними, на берегах, обращенных к морю Заката, обитают порождения Древней Смерти, магруты и иные чудовища немыслимые…»

ИЗ ВСТУПЛЕНИЯ К «ОПИСАНИЮ ЗЕМЕЛЬ» ОНТОРА РУНСКОГО.

Небольшая урра с оранжевой, в коричневых неровных пятнах шерстью, потыкалась мордой в плечо. Санти протянул ей слипшийся комок вяленых фруктов. Шершавый язык деликатно подхватил угощение, и комок исчез в широкой пасти. Урру звали Уной. Коричневый, с кремовым брюшком детеныш подбежал и пихнул Санти головой в поясницу: тоже хочу! Санти бросил ему еще один ком, и малыш ловко поймал его на лету. Молочно-белые клычки звонко ляскнули.

Санти принялся седлать урру. Язык Уны трудился над его головой. Когда юноша застегнул последнюю пряжку, волосы его были такими, будто он недавно попал под дождь. Санти ухватился двумя руками за края седла и, подтянувшись, влез на спину Уны.

— Купаться! — крикнул он. И довольная урра легким галопом, чтобы поспел детеныш, понеслась в сторону озера.

Никогда еще у Санти не было верхового животного. Конечно, он умел держаться в седле — мальчиков его сословия с пяти лет учат этому. Став старше, он иногда ездил на отцовском урре. Но то был урр отца — не его.

Уна почуяла воду и длинными прыжками понеслась вниз по склону. Отставший детеныш жалобно завизжал. Разбрасывая во все стороны сверкающие брызги, они врезались в прохладную воду. Урра принялась лакать, а Санти с удовольствием разглядывал поросшие лесом холмы. Владения антассио сонанги заканчивались в двух лонгах к северу. Там возвышалась сплошная каменная стена. Санти был предупрежден, что верх ее покрыт ядовитой смолой, разъедающей одежду и оставляющей на коже глубокие язвы. Но даже если бы он об этом не знал, взобраться на стену высотой в пятнадцать минов он все равно не смог бы. Тем более что все деревья рядом с ней были спилены, а снаружи и внутри постоянно двигались вооруженные караулы. К чему такие предосторожности, Санти не знал, но это не слишком беспокоило юношу. По крайней мере меньше, чем тот факт, что с момента его похищения ни единой строчки не возникло в голове юноши.

Я хотел бы стать облаком, легким, пушистым, как сон,Ослепительно белым, парящим в прозрачной дали.Чтоб кружить и кружить над кудрявым покровом лесов,Гладью рек и озер, далеко, далеко от земли… —

пропел Санти, чтобы убедиться хотя бы, не забыл ли он того, что сочинил прежде. Нет, не забыл. Он взглянул на круглые верхушки замковых башен. Все остальное было не видно отсюда, из впадины. «Вот то место, что виделось мне в снах!» — подумал он.

Свои первые шесть иров Санти прожил в доме старшей сестры отца. Он отлично помнил эту легкую хижину с тонкими стенками и тростниковой крышей. Помнил и огромного, как ему тогда казалось, а на самом деле низенького, крепкого, похожего на дождевой гриб иллансанера[29], мужа тетки. Иллансанер не столь уж часто бывает дома, но тетка и в одиночку вполне управлялась и с маленьким хозяйством, и с пронырами сыновьями, братьями-близнецами на четыре ира старше Санти. И с ним самим, сначала — хилым, болезненным младенцем, потом таким же тощим и шустрым безобразником, как и его двоюродные братья.