Читаем без скачивания Великое плавание - Зинаида Шишова

– Все это очень хорошо, – сказал человек в лохмотьях, – но не будь я Васко-Нуньес Бальбоа[68] если я понимаю, почему же, наконец, вы очутились в этом каземате. Для меня это дело привычное, ибо за свою недолгую жизнь я познакомился почти со всеми тюрьмами Испании и Португалии. И это совсем не потому, что я убийца или грабитель, – я просто бедный дворянин и, часто занимая деньги, редко их возвращаю. Я семь раз бежал из тюрьмы и сейчас ломаю себе голову над тем, как это сделать в восьмой. Если вы не дураки и не трусы, мы подумаем над этим вместе.

– Мы верим в то, что вы не грабитель и не убийца, – отозвался Родриго Диас, – но по законам нашей страны несостоятельных должников обычно бросают в тюрьмы. Мы же действительно ни в чем не повинны, и я надеюсь, что адмирал добьется того, чтобы нас освободили.

– Ну, рассказывайте дальше, – сказал человек, назвавшийся Васко-Нуньесом Бальбоа. – Не за то же вас засадили, что вы построили крепость на острове Эспаньола?

Родриго Диас рассказал ему, как мы, по обету, данному во время бури, сошли на берег в одежде кающихся и, найдя свободное от зарослей место, остановились здесь, чтобы помолиться. Он пояснил, как неожиданно нас окружили португальцы на конях и копьями погнали, как стадо баранов, так как у нас в руках были только четки и молитвенники.

– Это здорово! – сказал Васко-Нуньес Бальбоа. – И вы надеетесь, что адмирал будет пытаться вас освободить? Он, вероятно, сам рад, что унес целой свою шкуру.

За три дня к нам дважды заходил тюремщик, приносивший воду и вареные бобы, которые здесь на острове беднякам заменяли хлеб.

На рассвете четвертого дня загремели засовы нашей двери, но мы не ждали ничего доброго от посещения тюремщика. К нашему удивлению, вслед за ним вошли трое синьоров в шляпах с перьями, сопровождаемые писцом. Синьоры, видимо, не выспались и имели сердитый вид. Сторож с ведром в руке вышел в соседнюю камеру.

Один из господ, взяв бумагу из рук писца и развернув ее, начал выкликать нас по имени. Одиннадцать матросов вышли на середину камеры.

Мы не знали, чем вызвано это посещение, и с опаской поглядывали друг на друга.

– Губернатор острова, его милость синьор Кастаньеда, проверив корабельные и иные документы судна, на котором вы прибыли, милостиво соизволяет отпустить вас на свободу сегодня же, двадцать второго февраля 1493 года, – важно сказал синьор с бумагой.

В эту минуту наш новый знакомый поспешно выступил на середину камеры.

– Ваша светлость, – сказал он, – умоляю вас хорошенько просмотреть список, так как вы, очевидно по ошибке, пропустили мою фамилию.

Чиновник спросил, как его зовут, и еще раз посмотрел список.

Бальбоа переглянулся с писцом, который с пером за ухом стоял позади своего начальника.

– Этот человек был задержан вместе с другими, – сказал писец. – Я точно помню, что их всего была дюжина.

– В таком случае это господин твой, адмирал, пропустил фамилию в списке, – сказал синьор и тут же повелел писцу заполнить пробел.

Таким образом обедневшему идальго Васко-Нуньесу Бальбоа удалось освободиться из тюрьмы в восьмой раз.

ГЛАВА III

Губернатор Кастаньеда и король Жуан

Не знаю, откуда Азорские[69] острова получили свое имя; во всяком случае ни здешние берега, ни здешний народ не показались нам особенно гостеприимными, а жители Азоров действительно похожи на ястребов или, вернее, на коршунов.

Открытое выступление португальских властей против подданных дружественной страны вначале заставило адмирала предположить, что между Испанией и Португалией внезапно возникла война.

Узнав о том, что люди его экипажа захвачены в плен, он нашел в себе мужество с достоинством обратиться к губернатору с просьбой разрешить это печальное недоразумение.

Он предъявил губернатору свои адмиральские полномочия за подписями монархов Испании, скрепленные королевской печатью. Несмотря на свой горячий и несдержанный нрав, господин убеждал этого тупого и чванливого человека подумать о последствиях его поступка.

– Уже издавна ведется, – говорил адмирал, – что Италия, раздираемая враждой своих мелких властителей, сама не пользуется плодами открытий своих купцов и капитанов. Я генуэзец родом, – продолжал он, – и, задумав свое предприятие, я счел нужным прежде всего обратиться к португальскому монарху. Но король Жуан поступил со мной с вероломством, недостойным его высокого сана. Тогда я пустился в плавание на испанских кораблях. Перед отплытием мне был дан наказ относиться с дружелюбием ко всем малым и большим судам, плавающим под португальским флагом. Я полагаю, что и от вас имею право требовать такого же обращения.

Синьор Марио де Кампанилла за отсутствием Родриго де Эсковеды, оставшегося в крепости, исполнял обязанности секретаря экспедиции. Он с возмущением передал мне, как нагло вел себя Кастаньеда, как небрежно просматривал бумаги адмирала и в каком недопустимом тоне вел переговоры.

Они расстались с адмиралом, оба крайне недовольные друг другом.

21 февраля к «Нинье» подошла лодка, из которой высадились два священника, нотариус и писец. Они обратились к адмиралу с просьбой предъявить грамоты и полномочия. Они объяснили свой поступок тем, что сейчас по океану плавает много проходимцев, имеющих при себе поддельные грамоты. Каждая бумага, предъявленная адмиралом, переходила по нескольку раз из рук в руки, португальцы смотрели их на свет и чуть ли не пробовали на язык. Наконец они вынуждены были признать все документы действительными.

Хотя никто из побывавших в португальской тюрьме не сговаривался между собой, однако на все расспросы адми-рала мы отвечали, что португальцы обращались с нами вежливо и хорошо кормили. Мы понимали, что известие о поведении португальцев уязвило бы самолюбие этого беспокойного и гордого человека.

До нашего отплытия произошло одно событие, крайне позабавившее команду и рассердившее адмирала.

Утром 23 февраля к нам поступила жалоба португальских властей на бесчинство матроса нашей команды Васко-Нуньеса Бальбоа. Он якобы, подговорив четырех негров-гвинейцев, увел небольшое парусное судно с грузом сахарного тростника.

Господин с негодованием возразил, что такого имени не значится в его судовых списках. А мы все, знавшие, в чем дело, молчали, становясь таким образом невольными соучастниками этого предприимчивого бродяги.

– В этом человеке бунтует горячая кровь, – сказал Родриго Диас. – И я нисколько не удивлюсь, если он, наслушавшись наших рассказов о золоте, отправится сам по указанному нами направлению.

25 февраля мы отплыли с острова Санта-Мария. Нас опять трое суток трепала жестокая буря, но я уже не имею сил писать об этом. Опять матросы давали обеты, но земля была так близка, что толпа, заполнившая гавань, вся опустилась на колени и стала молиться о нашем спасении.

Португальский порт, в который мы наконец вошли, назывался Растелло. Отсюда господин отправил гонца к испанским монархам с сообщением о нашем прибытии.

В девяти лигах от Растелло лежит небольшой городок Вальпарайзо, и в нем временно находился король Жуан со своим двором.

Адмирал отправил португальскому королю извещение, что сбылись его давнишние мечтания, и вот через семь месяцев плавания он западным путем возвращается из Индии. Господин просил разрешения провести свое судно в Лисабон, где оно будет в большей безопасности, чем в этих пустынных водах. Адмирал добавлял, что имеющийся при нем груз золота и ценностей заставляет его прибегнуть к такой просьбе.

Если адмирал золотым грузом считал небольшое количество песку, намытое нами на Эспаньоле, или несколько штук золотых пластинок, отобранных у дикарей, то нужно признать, что самый последний корсар не рискнул бы жизнью своих людей ради такой ничтожной добычи. Но господин поступил так с особой целью.

– Я уверен, – сказал он синьору Марио, – что Жуан, читая письмо, подсчитывает барыши Испании и кусает губы с досады.

Здесь, в Растелло, мне довелось лицезреть человека, которого когда-то я считал героем, совершившим подвиг свыше человеческих сил.

Рядом с нашей маленькой «Ниньей» в порту высился огромный военный корабль, вооруженный шестьюдесятью пушками. Борта его были до того высоки, что, разглядывая их, мы должны были задирать головы, как в соборе.

И вот 5 марта командир этого корабля в сопровождении вооруженных людей на лодке подошел к нашей «Нинье» и сообщил, что явился за нашим капитаном, которого он доставит на свой корабль, чтобы капитан наш в присутствии португальского капитана и королевского чиновника, прибывшего из Вальпарайзо, дал ему отчет о своем плавании.

Господин ответил, что он адмирал Кастилии, капитан каравеллы «Санта-Мария», потерпевшей крушение у берегов Катая, и не намерен давать отчет кому бы то ни было, кроме своих государей.