Читаем без скачивания Избранные труды - Борис Волженкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такая трактовка объекта по существу и определяет решение спорного вопроса. Ведь для того, чтобы должностное лицо могло подобным образом осуществить посягательство на нормальную деятельность государственного аппарата, нарушить принцип публично-правовой оплаты служебной деятельности, необходимо, чтобы ему была дана взятка. Таким образом, взяткодатель, в том числе и действующий под влиянием принуждения (вымогательства), является необходимым соучастником данного преступления.
Выделение дачи взятки в отдельный состав преступления делает, на наш взгляд, необходимым и существование другого отдельного состава – посредничество во взяточничестве, к анализу которого в сопоставлении с различными иными случаями соучастия в получении или даче взятки автор неоднократно обращался в своих исследованиях (1, с. 111–119; 2, с. 43–47, 61–62; 3, с. 102–108; 27, с. 179–181; 28; 29).
В русском языке «посредничество» означает содействие соглашению, сделке между сторонами или содействие, помощь в налаживании общения между кем-либо. Соответственно, «посредник» – тот, кто осуществляет посредничество между кем-либо, содействует соглашению, сделке. Наиболее точно понятие посредничества во взяточничестве было разъяснено в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве», где указывалось, что посредником во взяточничестве является тот, «кто, действуя по просьбе или по поручению взяткодателя или взяткополучателя, способствует достижению или осуществлению соглашения о даче-получении взятки». Это определение охватывает и интеллектуальное, и физическое посредничество.
Таким образом, посредник одновременно способствует совершению преступления взяткодателем и взяткополучателем, что и определило решение законодателя выделить его деятельность в особое преступление – посредничество во взяточничестве.
Признаками, отличающими посредничество во взяточничестве от различных случаев соучастия в получении и даче взятки, являются следующие обстоятельства: 1) посредник, в отличие от пособника и подстрекателя в даче или получении взятки, обязательно связан с обоими субъектами взяточничества; и 2) посредник, в отличие от подстрекателя и организатора в даче или получении взятки, действует не по собственной инициативе, а по просьбе или поручению взяткодателя или взяткополучателя.
Автор критикует чрезмерно узкое толкование посредничества во взяточничестве, предложенное Пленумом Верховного Суда СССР в постановлении о судебной практике по делам о взяточничестве 23 сентября 1977 г. и в действующем постановлении от 30 марта 1990 г., сводящее действия посредника лишь к непосредственной передаче взятки как сугубо технической операции (1, с. 115–119; 30). По существу из всех многообразных случаев и форм одновременного содействия взяткодателю и взяткополучателю к посредничеству здесь отнесена только одна ситуация. При таком подходе теряет смысл существование самостоятельного состава преступления – посредничество во взяточничестве, ибо и эта ситуация может рассматриваться как соучастие-пособничество в даче или получении взятки. Важнейший критерий, отграничивающий посредника от пособника в даче-получении взятки, – одновременная связь с обоими субъектами взяточничества – оказался утраченным.
Ошибочным, на наш взгляд, является и указание Пленума Верховного Суда СССР, что лицо, которое является пособником дачи и получения взятки и одновременно выполняет посреднические функции (т. е. непосредственно передает предмет взятки), несет ответственность за соучастие в даче или получении взятки, исходя из того, в чьих интересах, на чьей стороне и по чьей инициативе – взяткодателя или взяткополучателя – он действует. Во-первых, это указание не учитывает, что посредник одновременно способствует совершению двух преступлений. Во-вторых, оно исходит из ошибочного предположения, что соучастие в даче взятки всегда является более тяжким преступлением, чем посредничество во взяточничестве. К тому же, согласно закону, соучастник в даче взятки, добровольно об этом заявивший, освобождается от уголовной ответственности, тогда как на посредников это положение не распространяется.
Наконец, при узком понимании посредничества, в соответствии с указаниями Пленума Верховного Суда СССР, становится «мертвой», неработающей норма об ответственности посредника, использующего свое служебное положение. Да и вообще, какая необходимость взяткодателю или взяткополучателю информировать посредника, что тот передает материальные ценности именно как взятку, если функции последнего имеют сугубо курьерский характер. А ведь посредничество во взяточничестве – это умышленное преступление.
Понимание дачи взятки и посредничества во взяточничестве как особых случаев соучастия в должностном преступлении – получении взятки позволяют обосновать необходимость внесения изменений в нормы закона, регламентирующие ответственность за эти преступления. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 30 марта 1990 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве» правильно указал, что квалифицирующие признаки, характеризующие повышенную общественную опасность преступления (вымогательство, крупный или особо крупный размер взятки, ответственное должностное положение взяткополучателя) должны вменяться в вину и соучастникам получения взятки, если эти обстоятельства охватывались их умыслом (40). Все эти обстоятельства должны быть предусмотрены в законе в качестве квалифицирующих признаков дачи взятки и посредничества во взяточничестве (разумеется, кроме вымогательства взятки для взяткодателя, которое вообще, согласно закону, влечет освобождение от ответственности).
Критическому анализу в работах автора были подвергнуты некоторые научные концепции, а также позиция Пленума Верховного Суда СССР (постановление от 23 сентября 1977 г.), согласно которым действия мнимого посредника, якобы согласившегося на передачу предмета взятки, а фактически присвоившего материальные ценности, должны квалифицироваться как соучастие (пособничество) в даче взятки (1, с. 146–149; 27, с. 181; 30, с. 58–60). Действия мнимого посредника, имевшего и осуществившего единственное намерение присвоить ценности, никак нельзя признать «созданием условий, обеспечивающих взяткодателю возможность совершить преступление», «устранением препятствий, стоящих на пути взяткодателя» (А. А. Пинаев). В подобной ситуации отсутствуют и объективные, и субъективные признаки соучастия. Мнимый посредник не имеет умысла на совместное участие в даче взятки и ничем не способствует совершению этого преступления, а напротив, присвоив ценности, объективно его пресекает. Умысел виновного направлен на завладение имуществом, а не на совместное участие в нарушении нормальной деятельности государственного аппарата. Более правильные рекомендации относительно квалификации мнимого посредничества ныне высказаны в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве».
5.3. Освобождение от уголовной ответственности за взяточничество Изучение уголовных дел о взяточничестве, проведенное нами совместно с Прокуратурой РСФСР, показало, что взяткодатели освобождались от уголовной ответственности по 82 % дел (33, с. 34), причем наиболее распространенным основанием их освобождения признавалось добровольное заявление о даче взятки. Однако далеко не во всех случаях прекращение уголовных дел в отношении лиц, давших взятку, производится обоснованно, в соответствии с законом. Есть основания утверждать, что практика расширительно толкует понятие добровольного заявления, признавая его там, где заявление фактически было вынужденным. Делается это подчас сознательно, со ссылкой на необходимость борьбы со взяточничеством, чтобы иметь «надежного» свидетеля, уличающего должностное лицо в получении взятки. Нетрудно понять, что злоупотребления подобного рода могут привести к оговору невиновных.
Норма об освобождении от ответственности взяткодателей добровольно заявивших о преступлении, по своей направленности является поощрительной (В. И. Зубкова), побуждающей виновного на деятельное раскаяние, способствующее разоблачению взяткополучателей. Непременным условием однако должна быть подлинная добровольность заявления о даче взятки, сделанного без принуждения или обещания покровительства со стороны следствия.
Особенно противоречиво решается вопрос о признании заявления взяткодателя добровольным в ситуациях, когда уголовное дело по факту дачи-получения взятки еще не возбуждено, но правоохранительные органы уже обладают определенной информацией относительно взяточничества, о лице, получившем взятку или давшем ее, и в порядке ст. 109 УПК РСФСР ведут доследственную проверку для решения вопроса о возбуждении уголовного дела, в ходе которой опрашивают граждан. Более 40 % следователей, давших по нашей просьбе оценку данной ситуации, полагали, что в этом случае признание взяткодателя является добровольным заявлением, влекущим освобождение от уголовной ответственности (1, с. 153; 35, с. 57), что, с нашей точки зрения, представляется ошибочным (1, с. 153–155; 2, с. 67–68; 33, с. 34–35; 35, с. 57–58).
