Читаем без скачивания Кровавый след - Юрий Кузнецов

– Да, – ответил Майк.

– Хорошо, – продолжал я. – Только, пожалуйста, выполняйте все так, как я прошу. Я знаю, с кем имею дело. Малейшая ошибка, и он нас раскусит… Да, хотел спросить, камера сможет записывать в темноте, без света?

– Это сложно, – ответил Стив, – но мы взяли с собой специальные объективы, что-то похожее на прибор ночного видения. Нужно будет сначала попробовать.

– Но звук-то она запишет?

– Звук запишет, – ответил Майк. – Хотя тогда зачем камера? Можно было взять микрофон и записать на ленту.

– Ладно, постарайтесь, ребята, – попросил я. – Вам бесценный материал, и мне польза.

– Послушайте, Виктор, – обратился ко мне Стив.

– Давай будем на «ты», – предложил я. – Думаю, вы не против?

– О, нет, конечно, – поддержали оба мое предложение.

– Так что ты хотел спросить, Стив?

– Я хотел тебя спросить, если это не секрет, конечно… Почему ты решил поступить таким образом?

– Каким образом? С кинокамерой?

– Нет. Почему ты решил собрать компромат на своего начальника, на свою службу?

Мне не хотелось отвечать на этот вопрос. Я никогда не терпел хлюпиков, типа Москвина, которые старались попасть к начальству один на один и поплакаться о своей горькой жизни, о плохой квартире в плохом районе.

Человек в моем представлении должен быть достоин своей фамилии, имени и отчества, своего положения, человеческого звания наконец. Что было бы, если бы я поплакался о моих трудностях Филатову или Жене, или Терехину, или хотя бы этим журналистам? Ничего не изменилось бы. Мог ли я пожаловаться моджахедам на те условия, в которых оказался не по их воле, а по собственному желанию. Поэтому я и не мог простить Филатова, который использовал меня, обманул. И если бы я стал каждому плакаться, разве я выжил бы там, в нечеловеческих условиях? Разве изменилось бы так же резко отношение ко мне этих журналистов, как это произошло сегодня? Нет. Более того, я перестал бы уважать себя.

Мое молчание Стив, наверное, расценил, как нежелание отвечать на вопрос и больше ничего не спрашивал. Да, это было моим делом. Я и без того посвятил в него Терехина и Женю, о чем теперь даже сожалел.

– Поворачивай здесь, – сказал я Стиву, когда мы подъехали к дому Филатова. – Все, стоп.

«Джип» остановился. Стив выключил мотор, погасил фары.

– Что теперь? – повернулся он ко мне. – Ты поднимешься в квартиру?

– Нет, я вызову его по телефону.

– А это не опасно? – спросил Майк. – Если он узнает твой голос, то может вызвать бригаду.

– Я знаю своего командира, – уверенно ответил я. – Ждите здесь.

Я вышел из машины и направился к таксофону, снял трубку, набрал номер. В трубке послышались длинные гудки. Я машинально посмотрел на часы, повернув руку в сторону фонаря. Было двадцать минут двенадцатого.

– Алло? – ответил мне женский голос.

– Добрый вечер. Я прошу прощения, Алексея Петровича можно пригласить к телефону?

Я старался сохранять как можно более доброжелательный тон.

– А его нет, – ответила женщина.

– Как, он еще на работе? – спросил я, а потом добавил: – Странно, там, по-моему, все закончилось.

– Да, он звонил мне, – сказала женщина. – Вы с его работы?

– Да, – ответил я. – Моя фамилия Тарасенко. Вы не подскажете, как мне связаться с Алексеем Петровичем?

– А разве он не говорил? Он теперь временно перебрался на дачу.

– Ах, да! – подтвердил я. – Простите за беспокойство, я просто забыл об этом. Вы не скажете, там телефон прежний?

– Да.

– Спасибо, до свидания, – я повесил трубку. Подойдя к машине, я услышал такой разговор между журналистами:

– Но я слышал, что он прибывает инкогнито, – говорил Стив.

– Плохо, что мы никогда не видели в лицо этого Химматзоду, – отвечал Майк.

– Да, – согласился Стив и прибавил: – Ты мне напомни потом, нужно все-таки уточнить дату его приезда…

– Ну, как твои дела? – спросил у меня Майк.

– Все нормально, – ответил я. – Планы немного поменялись, но, кажется, в лучшую сторону.

– Что будем делать? – поинтересовался Стив.

– Едем на дачу к полковнику, – ответил я. – Думаю, там нам никто не помешает.

Я сел в машину, и мы направились за город.

– А о ком это вы говорили, пока меня не было? – спросил я журналистов.

– Да так, – махнул рукой Майк. – В Москву с неофициальным визитом прибывает премьер-министр оппозиционного кабинета одной южной республики.

– Химматзода? – назвал я фамилию. Они оба повернулись ко мне.

– А ты откуда его знаешь? – почти в один голос спросили Стив и Майк.

– Доводилось слышать, – ответил я, сжимая кулаки.

– Ты, может, и в лицо его видел? – поинтересовался Майк.

– Не пришлось, – ответил я. – А когда, говорите, он приезжает?

– Послезавтра, – выпалил Стив и посмотрел на Майка.

Тот ответил красноречивым взглядом. Я понял, что Стив просто проговорился, но тут же попытался смягчить ситуацию:

– Это пока непроверенные данные.

– Хорошо, – сказал я, стараясь не подавать виду, что заинтересовался информацией. – Будем действовать по несколько измененному плану. Я зайду в дом. Думаю, разговор состоится на первом этаже. Там есть небольшая лоджия. Постарайтесь бесшумно пробраться в нее и оттуда заснять разговор. Я покажу, где она находится.

– Хорошо, – согласился Майк.

«Послезавтра приедет Химматзода, – думал я. – Весьма кстати. Что ж, планы несколько поменялись. Сама жизнь внесла коррективы. Значит, наказание неотвратимо. Послезавтра будет шестнадцатое число. Придется поработать».

На дачу мы приехали почти в двенадцать, оставили машину в начале поселка, в кустах на обочине, а дальше отправились пешком. Было темно. Кое-где в домиках еще горел свет. Мы старались идти неслышно, но чуткие собаки лаем выдали наше прибытие.

На даче Филатова света не было. «Или он еще не приехал, – предположил я, – или уже спит».

– Это здесь, – шепнул я Стиву и Майку.

Мы двинулись вдоль забора, чтобы найти какой-нибудь лаз. Двухметровый забор не был для меня препятствием, а вот для журналистов с камерой…

– У нас это считается посягательством на частную собственность, – шепнул Майк. – Человек имеет полное право пристрелить нас, и закон будет на его стороне.

Забравшись во двор, мы осторожно пробрались к домику. Бесшумно взойдя на крыльцо веранды, я посветил портативным фонариком на замок. Было похоже, что никто не открывал его. Я вернулся к журналистам и устроил их на лоджии, с которой они должны были снимать, а сам осторожно открыл окно и проник внутрь дома.

Полковник приехал через час. Он отпер дверь и, ничего не подозревая, вошел в дом. Я сидел в кресле, лицом к двери. Полковник переступил порог и зажег свет. Он повернулся ко мне и остолбенел. Мне показалось даже, что он перестал дышать. Мы смотрели друг другу в глаза и молчали. Что думал он, я мог только догадываться. Я отметил про себя, что он совсем не изменился. Эти три года не оставили никаких заметных следов на его внешнем облике. У меня же, кроме шрама на щеке, еще вся душа была в незаживающих рубцах.

– Ну, здравствуй, Виктор, – спокойно сказал полковник, словно ничего и не произошло, словно он ждал этой встречи.

Я не ответил.

– Почему ты молчишь? – спросил он.

– А вам не кажется, что вы разговариваете с покойником? – усмехнулся я. – С призраком того, кого больше нет среди живых?

– Успокойся, Виктор, – постарался улыбнуться он и стал приближаться ко мне.

Я встал, он остановился, должно быть, предполагая агрессивные действия с моей стороны.

– Вы испугались призрака, полковник? – съязвил я.

– Перестань, Виктор, – сказал он. – Ты же знаешь, я всегда ценил твои способности.

– Вот именно – способности, – нахмурился я.

– Не цепляйся к словам, успокойся, – упрашивал он.

– Успокойся? Вы просите меня успокоиться, полковник? А вы бы успокоились на моем месте?

Теперь промолчал он. Я воспользовался моментом и зашел к нему сзади. Он повернулся. Теперь он стоял спиной к окну. Стив и Майк могли спокойно снимать. Я увидел, как из-за шторы высунулся объектив камеры.

– Что же ты хочешь? – спросил наконец полковник.

– Я хочу предоставить вам уникальную возможность испытать на собственной шкуре то, что вы заставили пережить меня, – резко ответил я.

По его лицу пробежала ухмылка.

– Не будь так наивен, Русич, – сказал он. – Ты затеваешь не ту игру. Стоит тебе высунуться, и шальная пуля сделает в твоей голове дополнительное отверстие. Это в лучшем случае, а в худшем – ты будешь идти в стельку пьяным по улице и попадешь под машину.

– Я это знаю, – спокойно воспринял я угрозы.

– Так что ты напрасно затеял войну со службой, – продолжал он. – В ней нет и не может быть никакого смысла. Пойми, прошло три года, это большой срок. Обстановка изменилась, и политическая расстановка сил тоже. Сегодня тот, кто был по ту сторону баррикад, с президентом, находится на этой, а мы наоборот, на его стороне.