Читаем без скачивания Мой враг — королева - Виктория Холт

— А когда бы ты хотел увидеться с графом Лейстером вновь? — спросила я его. — Разве ты не знаешь, что он находится при дворе королевы и должен постоянно исполнять там свои обязанности?

— Он сказал мне, что скоро мы вновь встретимся. И обещал, что мы будем с ним друзьями.

Так значит, он сказал это юному Роберту! Не было сомнения в том, что он уже завоевал расположение всей моей семьи.

Когда нужно было отправляться в столицу, мне пришло в голову, что Пенелопа с Дороти уже достаточно большие, чтобы их не оставлять в провинции. Я возьму их с собой в Лондон, и мы будем жить в Дюрэм Хауз, который находится недалеко от Виндзора, Хэмптона, Гринвича и Нонсаха. Таким образом, я буду и при дворе, и стану видеться время от времени с детьми. Это также означало, что девочки будут вращаться в дворцовых кругах и познакомятся с тем, чего никогда не увидят в провинции.

Дюрэм Хауз был мне особенно интересен, поскольку там когда-то жил Роберт. Теперь, конечно, у него был огромный Лейстер Хауз, очень роскошный особняк, расположенный параллельно реке и неподалеку от Дюрэм Хауз. Я предвкушала возможность видеться с Робертом вдали от ястребиных глаз королевы.

Девочки были в восторге от этой перспективы, вкусив того, что означает близость ко двору, поэтому, когда мы покидали неудобный замок, слез пролито не было.

Мы с Робертом встречались в последующее время довольно часто. Для него было удобным сесть в лодку прямо со ступеней его дворца — иногда одетым в ливрею прислуги — и тайно приехать ко мне. Когда мы смогли видеться с ним почти каждый день, наша страсть не только не остыла, но и расцвела. Роберт постоянно говорил о нашем браке так, будто Уолтер и не существовал уже, и вздыхал о нашем общем доме, который мы будем делить с моими детьми (которых он уже полюбил), а также, он надеялся, и с общими.

Мы оба предавались мечтам о том, чему осуществиться, если трезво размышлять, не дано, но Роберт был во всем этом так уверен, что я начинала верить тоже.

Филип Сидни был частым гостем в Дюрем Хауз. Мы все полюбили его, и я продолжала думать о нем как об удачной партии для Пенелопы.

Приезжал также сэр Фрэнсис Уолсингэм. Он был одним из самых влиятельных министров королевы, но, хотя он и был искусным дипломатом, он не достиг соответствующих успехов в деле лести, поэтому, ценя его заслуги, королева все же не сделала его своим фаворитом. У него было две дочери: Фрэнсис, с густыми темными волосами и черными глазами, удивительная красавица, старше Пенелопы на несколько лет, и Мэри, которая была, в сравнении с сестрой, непривлекательной.

Это были замечательные дни с насыщенной дворцовой жизнью и одновременно с легкой возможностью бывать дома, с семьей. Жизнь в Лондоне устраивала меня и восхищала. Я чувствовала, что являюсь немаловажной фигурой при дворе, и все гости, бывавшие в нашем доме, были значительными людьми.

Роберт и я стали беспечны, поэтому не стоило удивляться, когда грянула гроза. Случилось неизбежное: я забеременела.

Когда я сказала об этом Роберту, чувства его по этому поводу были неоднозначными.

— Если бы мы были женаты, — посетовал он. — Я хочу сына от тебя, Леттис.

— Я знаю, — отвечала я. — Ну и что?

Я предвидела уже, как меня сошлют в провинцию, я буду обречена на заключение, и мое дитя заберут от меня, чтобы растить тайно. Этого я не хотела.

Роберт сказал, что найдет выход.

— Но какой? — потребовала я ответа. — Когда вернется Уолтер, а это может случиться в любое время, он все поймет. Я не смогу сделать вид, что ребенок — от него. А что, если узнает королева? Тогда грозы не избежать.

— Это действительно опасно, — подтвердил Роберт. — Королева не должна знать.

— Она не будет довольна, если узнает, что я прижила от тебя ребенка. Как ты полагаешь, что последует?

— Бог да поможет нам. Предоставь это мне. Бог мой, как бы я желал…

— Желал бы, чтобы это никогда не случилось?

— Нет, этого бы я не желал. Я бы желал, чтобы не было Эссекса, тогда бы я женился на тебе прямо завтра, Леттис.

— Легко говорить, что завтра сделаешь то, что сделать, наверняка, не можешь. Если бы я была свободна, могли бы возникнуть иные сложности.

При этом он схватил меня на руки и яростно закричал:

— Я докажу тебе, Леттис! Бог видит — я докажу.

Лицо его было сурово. Он был похож на человека под присягой.

— Одно я знаю: ты — женщина, созданная для меня, а я — мужчина, созданный для тебя. Ты согласна, Леттис?

— Мне приходило это в голову.

— Не шути, Леттис. Это очень серьезно. Я решил, что, несмотря на Эссекса и королеву, мы должны быть вместе. У нас будут общие дети. Я обещаю тебе. Я обещаю.

— Это приятно, — сказала я, — но в данный момент я замужем, и у меня будет ребенок от тебя. Если Уолтер вернется, а, судя по его делам в Ирландии, это может случиться вскоре, мы оба попадем в беду.

— Я придумаю что-нибудь.

— Ты не знаешь Уолтера Деверо. Он, конечно, обречен на неудачи и нелеп, но он — один из тех, кто страшно дорожит своей честью, не побоится гнева королевы и сделает то, что сочтет необходимым. Он поднимет такой шум, что наша связь станет известна всему двору.

— Есть лишь один выход, — сказал Роберт. — Увы, я ненавижу эту мысль, но это необходимо. Нужно избавиться от ребенка.

— Нет! — закричала я с отвращением.

— Я понимаю, что ты ощущаешь. Это — наш ребенок. Может быть, это сын, которого я так хочу… но время для нас еще не настало. Будут другие… но только не теперь, когда я не организовал необходимого.

— Так значит…

— Я посоветуюсь с доктором Джулио.

Я протестовала, но он убедил меня в том, что иного выхода нет. Если ребенок родится, скрыть его не будет возможности. Королева сделает все возможное, чтобы мы никогда больше не виделись.

Я была подавлена. Я очень аморальная женщина, себялюбивая и эгоистичная, но я любила детей, и, если уж я могла любить детей от Уолтера, насколько более я переживала бы из-за ребенка от Роберта?!

Но он, конечно, был прав. Он продолжал твердить мне, что мы поженимся во что бы то ни стало, и, когда я забеременею в следующий раз, в доме — нашем общем с ним доме — все будет сделано для радостного появления на свет нашего ребенка.

Доктор Джулио был искусным врачом, но аборт — дело опасное, и я заболела. Очень трудно скрыть от прислуги истинную причину болезни.

За таким человеком, как Роберт, шпионили день и ночь, и мы с ним не могли быть во всем так осторожны, как нужно бы было. Думаю, что многие из прислуги знали, что человек, который по ночам приходил по черной лестнице ко мне в спальню, был Роберт Дадли. Было одно преимущество: немногие осмелились бы болтать об этом вслух, потому что не было ни мужчины, ни женщины, кто не боялся бы графа Лейстера, а тем более не опасался бы ярости королевы. Королева же впадала в ярость при любых нападках на ее фаворита, даже если в них содержалась правда, и это также все знали.

Но тайно слухи о нас, конечно же, ходили.

Был период, когда я стала так плоха, что думала, будто умираю. Роберт стал в открытую приходить навещать меня, и это настолько воодушевило меня, что я начала выздоравливать. Он на самом деле любил меня, не одного лишь физического удовлетворения искал он со мной, он любил меня глубоко и заботился обо мне. Он был в то время очень нежен: он склонялся на колени перед моей кроватью и умолял меня выздороветь, и непрерывно говорил мне о той новой жизни, которая когда-нибудь будет у нас двоих. Он был совершенно убежден в том, что это будет.

А затем вернулся Уолтер.

Его миссия в Ирландии обернулась неудачей, и королева не была довольна им. Я все еще была слаба, и внимание Уолтера ко мне усиливало мое беспокойство и чувство вины перед ним. Я сказала ему, что страдаю лихорадкой и что скоро поправлюсь. Полное доверие, с которым он воспринял мои объяснения, заставило меня испытать страшный стыд, в особенности, когда я увидела, как он постарел, каким усталым и равнодушным ко всему стал. Я поступила с ним так дурно, а в ответ получила только доброту и внимание, и все же… все же я продолжала сравнивать его с несравненным Робертом Дадли.

Я должна была признать тот факт, что я устала от Уолтера и была раздражена им, потому что его возвращение означало конец нашим с Робертом встречам. Во всяком случае, надлежало в будущем быть более осторожной. Я оплакивала потерю ребенка и грезила о том, что это был мальчик, похожий на Роберта. Во сне он упрекал меня в том, что я отняла у него жизнь.

Я знала, что Роберт скажет мне:

— У нас будут еще дети. Дождись лишь того времени, когда мы сможем пожениться, и у нас будут и сыновья, и дочери, чтобы скрасить нам наши пожилые годы.

Но для меня это было малым утешением. Уолтер объявил, что не собирается больше уезжать из дому.

— Хватит с меня, — сказал он, — из Ирландии ничего путного не получится. Отныне я буду жить дома. Я собираюсь вести спокойную размеренную жизнь. Мы вернемся в Чартли.