Читаем без скачивания Под лазурным небом - Лора Брантуэйт

— Завтра? — Джейн сделала вид, что задумалась. — Завтра я снова позвоню тебе и попрошу посидеть с ними. Но если ты уже хочешь послать меня к черту, сделай это сейчас, чтобы я начала с утра решать эту проблему.

— Не вздумай. Завтра в восемь я здесь. Спокойной ночи.

— Спокойной…

Ник шагнул к ней, и Джейн на мгновение окаменела. Ей показалось, что Ник сейчас поцелует ее. Видимо, ее глаза расширились от ужаса, потому что вне зависимости от изначальных своих намерений он только положил ей руку на плечо и слегка стиснул его. Этот жест был как… как молчание. Как будто Ник очень многое хотел ей сказать, но все это осталось невысказанным, невыраженным. И все-таки оно — было.

А когда через час или около того Джейн с наслаждением вытянулась на своей постели и взмолилась жестокому Морфею, чтобы он хоть на одну ночку смилостивился над ней и позволил ей крепко проспать до рассвета, она заметила на тумбочке у кровати то, чего там раньше не было. В белом стакане стоял букетик крохотных маргариток.

От неожиданности Джейн аж подскочила на кровати. Кто? Откуда? Дети не могли, тем более не могла их нянька, а кто еще был в доме?

Ник был. Но он точно не мог! Или все-таки мог?

Морфей был забыт. В отместку он послал Джейн еще одну бессонную ночку. Но разве ее этим удивить?

Устраивая побудку Тессе и Эрни, которых еще надо было накормить завтраком, Джейн первым делом спросила (сделала «очень строгий голос» и спросила):

— Кто это вчера совал нос не в свое дело, а?

— Что? — невинно захлопала глазами Тесса.

— Я предупреждала вас, что в мою комнату нога посторонних ступать не должна? Ни нога, ни нос, ни другая часть тела, ни все тело целиком. Вы оба, — она перевела пылающий взгляд с Тессы на Эрни и обратно, — в моей комнате посторонние. Так, спрашивается, что вы там делали?

Тесса только вытаращила глаза и замотала головой. Светлые локоны зашуршали о подушку. Но Джейн заметила, что в ее взгляде промелькнули озорные искорки.

— Что. Вы. Там. Делали? — повторила Джейн, уперев руки в бока, — знала, что так выглядит внушительнее.

— В шпионов играли! — радостно провозгласил Эрни и подбросил вверх свою подушку с вышитыми ангелочками.

Тесса зажмурилась: не желала видеть, что произойдет дальше. Неужели ей совсем не интересно? Ни капельки?

— Ка-ак интере-есно, — протянула Джейн. — А кто придумал эту замечательную игру?

— Тесса!

Хорошо, что Эрни еще слишком маленький, чтобы улавливать иронию в словах взрослых.

— Молодец, Тесса! А с чего это вдруг ей взбрело в голову играть в шпионов именно там?

— А она Нику помогала! — объявил Эрни.

— Эх, братец, ну и какой ты шпион после этого? — грустно сказала Тесса и вылезла из-под одеяла: чему быть, того, как известно, не миновать.

— Цветы от Ника? — устало спросила Джейн у Тессы.

«Усталость» эта далась ей нелегко: внутри все готово было вот-вот взорваться от какого-то непонятного чувства, и очень хотелось смеяться и танцевать. Но чувство собственного достоинства, конечно, не позволило ей этого сделать.

— Да, он хотел обязательно тебе их подарить и боялся, что ты не возьмешь. И мы решили, что если сделать сюрприз, то обязательно возьмешь. Вот.

— Значит, так. Чтобы больше этого не было. Я имею в виду визиты на мою личную территорию. Нет, какова наглость! И еще чужого человека привели! С ума сойти…

— Ник не чужой, он свой, — попробовала возразить Тесса, на что Джейн ответила ей таким взглядом, что та быстренько шмыгнула в ванную.

За завтраком Джейн сделала детям еще одно внушение насчет того, куда им можно ходить, а куда нельзя — и куда нельзя ходить Нику. По крайней мере, теперь можно не опасаться, что в ее комнате таинственным образом появятся еще какие-нибудь подарки от него.

И это, если быть с собой честной, очень грустно.

Как-то так получилось, что они в эти дни не говорили о Британи. Британи где-то, безусловно, существовала — но это было так далеко, что почти неправда. Конечно, она звонила каждый день — детям, и няне, и Джейн. После этого Джейн некоторое время думала о том, как там сестра (сестра, судя по всему, была просто распрекрасно, в свободное время шастала по магазинам, ресторанам и театрам, в общем, вела нормальную светскую жизнь), потихоньку радовалась за нее — и снова погружалась в рутину.

Рутина ее была замечательна как никогда. Она вставала на полчаса раньше, чем обычно, и готовила по кулинарным книгам блюда, которые казались ей особенно вкусными — и при этом не слишком изощренными. Чтобы никто ни о чем не догадался. Она звонила Нику в одно и то же время — в тринадцать сорок пять — и подтверждала договоренность на вечер. А потом ждала этого вечера, как сочельника.

Ванесса и Пегги не без ревности заметили, что она стала лучше выглядеть. И правда: бледность от бессонных ночей только придавала ее облику особую романтичность, косметикой Джейн продолжала пользоваться с осторожностью, но теперь к этой осторожности прибавилась аккуратность (так, она никогда не забывала посмотреться в зеркало и поправить макияж перед уходом с работы) и некая вдохновенность.

Один раз мимо магазинчика пролетала на своих невидимых крыльях Карла. Она состроила Джейн смешную рожицу, подмигнула и показала большой палец. Если бы Джейн не знала наверняка, что это невозможно, она, пожалуй, поверила бы, что загадочная девушка Карла в курсе последних событий в ее жизни.

Иногда голос разума пытался намекнуть, что каких-то особых событий и не произошло, и вообще… Но Джейн с неожиданным упрямством отмахивалась от него и продолжала играть в свою маленькую игру. Это же не страшно, это никому не приносит вреда. Ведь никто не знает, что она на самом деле по уши влюблена в Ника Андерса, который сейчас бывает у нее дома каждый божий день.

Но всякая игра, как и другие события в нашем мире, рано или поздно подходит к концу. Таков закон. Почему-то людям свойственно чаще задумываться о его грустной стороне — когда заканчивается что-то хорошее. Но ведь у него есть и другое применение, весьма даже приятное: все плохое тоже проходит. Прав был царь Соломон, ох прав. Может, и ей завести подобное колечко? Нет, теперь оно уже не так остро ей нужно. Слова «И это пройдет», может быть, отрезвили бы ее несколько дней назад, когда они в первый раз ужинали с Ником и детьми и она воображала, что это и есть ее семья.

Она сидела на работе, уныло провожала взглядом движение секундной стрелки на часах и ощущала себя человеком, который ждет наступления полярной ночи. В ее жизни был один-единственный рассвет. Сегодня — ее вечер. А потом на нее вновь опустится тяжелое покрывало нескончаемой ночи.