Читаем без скачивания Два шага до любви - Татьяна Алюшина

— Ну почему же, — не согласился он, продолжая саркастически улыбаться, — как раз наоборот, именно вы и можете удовлетворить все эти претензии.

— Всего доброго, Сергей Константинович, — попрощалась я и, подхватив портфель, шустро направилась к выходу.

А он поспешил за мной и даже успел перехватить у самой двери и, распахивая ее передо мной, уверенно сказал, так что слышали все находящиеся в приемной, лишив меня таким образом возможности достойно ответить:

— Думаю, Мирослава Витальевна, мы еще вернемся к нашему разговору.

— Всего доброго, — только и смогла повторить я.

Я сидела в машине, позабыв ее завести, и меня колотило так явно, что подрагивали пальцы рук, лежавших на руле, и в голове царила полная сумятица.

Я что, именно для этого и хотела встретиться с ним? Вот для этого?! Чтобы он меня поцеловал и далее по сценарию? Я что, ополоумела? Я же откровенно его провоцировала, даже не понимая этого, не отдавая себе отчета, — всеми своими словами, интонациями, действиями — я провоцировала его!

Зачем?!

Что я хотела доказать и чего хотела добиться? Сделать ему неприятно, ткнуть носом в его недальновидность и ошибку? Показать, какая я крутая на самом деле, подчеркнуть свой статус? Как-то расшевелить мужчину?

Зачем?! Почему?!

Честно: я не знаю? Я сама себя не понимаю. В одном графстве Англии в ходу такая старинная пословица: «Если ты тыкаешь медведя пальцем в глаз, то вряд ли можешь рассчитывать, что он обрадуется и все обойдется».

Вот я и тыкнула Берестова в глаз, и теперь точно не обойдется без последствий, и как избежать этих последствий и каковы они будут, я понятия не имею.

Тряхнув головой, я постаралась выкинуть эти навязчивые мысли из головы, завела машину и поехала назад в родную контору. Работать.

В следующие три дня работы навалилось столько, что мне и дух перевести не удавалось, не то что вспоминать о странном инциденте с господином Берестовым, — два многочасовых судебных заседания, несколько апелляций в международный суд и встречных исков, переговоры с французскими и швейцарскими юристами, встречи с капризными и нервными клиентами. Я приходила домой ближе к десяти вечера совершенно измотанная, и Максим кормил меня ужином и старался как-то расшевелить, рассказывая смешные истории из своей школьной жизни.

А сегодня выяснилось, что они с классом вечером уезжают на все выходные на экскурсию по нескольким городам «Золотого кольца». У них в школе преподавательский состав был сплошь из молодых и активных учителей, креативных, легких на подъем и постоянно что-то придумывающих: поездки, походы, летние пикники, соревнования. А их историк так вообще молодец: вывозил ребят, разумеется, с согласия родителей и под присмотром других педагогов и охранников в известные исторические места и там, на месте, проводил уроки. Ребятам нравилось, мне, например, тоже.

Но в этот раз я немного загрустила. Я-то подумывала завтра, субботним утром, выспавшись, без пробок, поехать всей семьей к Игорю, в великолепный дом Русаковых за городом; у них там природа потрясающая, погулять, отдохнуть, подышать терпким осенним воздухом, поиграть в футбол — мы это очень уважали в семье, покататься на лодочке по реке, посидеть за столом на воздухе. Да и Игорь с Мариной звали и настаивали. Придется ехать без Максимки. Жаль.

Пятница, вечер, все сотрудники торопятся побыстрей слинять с работы, я даже Олега отпустила, хотя он и разрывался между желанием остаться, пока я не закончу дела, и ждущими его с нетерпением друзьями, с которыми они собрались в спортивный бар смотреть какой-то там матч, а я засиделась.

— Иди, иди, — отпустила я его, — я уже заканчиваю, мне твоя опека не понадобится.

Но с «заканчиваю» — это я погорячилась, продолжая подготавливать документы и заполнять формуляры к делам, которые намечены на утро понедельника. Дверь между кабинетом и приемной осталась открытой, и мне казалось, что каждый звук из-за этого становится громче и объемней, даже скрип ручки был слышен. В какой-то момент я, уловив некий посторонний звук, оторвалась от документов, подняла голову и встретилась взглядом со спокойными светло-карими глазами господина Берестова, стоявшего в дверном проеме и наблюдавшего за мной.

— Проезжал мимо вашей конторы и подумал, а не закончить ли нам то, что так хорошо начиналось и что так грубо прервали, на самом интересном месте, Мирослава Витальевна?

«Нет!!! — заорало мое сознание. — Это какой-то идиотизм! За кого он вообще себя принимает?! Что он себе вообразил?! Нет! Ни за что, и никогда, и ни при каких обстоятельствах! Бред! Ни-за-что!!! Да как он вообще посмел такое предложить?!»

Пальцам руки стало больно, так сильно я сжала ручку, и тело звенело от напряжения, словно сковавшего все мышцы, и, не успев сообразить и понять, что я говорю, глядя прямо ему в глаза, я произнесла:

— К себе не приглашу, а в ваш дом не поеду!

Разжижение мозгов! Альцгеймер разбушевался!

В психиатрическом диспансере для меня освободилось место!

— У меня здесь рядом квартира, если вы помните из материалов дела, — очень серьезно ответил он, неотрывно глядя мне в глаза. А я, как под гипнозом, поднялась из кресла и, не понимая себя и того, что я творю, чуть ли не приказала:

— Тогда очень быстро, пока я не пришла в себя! В любую секунду я могу передумать!

И, схватив сумочку, практически побежала к выходу, на ходу успев сдернуть пальто с вешалки, выключить свет и, пропустив его вперед, быстро запереть замок кабинета. Немного опомнилась лишь в машине, когда мы уже ехали, — он на своем «Ровере» впереди, показывая дорогу, я за ним.

— Что ты творишь, Слава?! — воззвала я к себе в полный голос. — Ты всерьез собралась заняться с ним любовью?! Ты представляешь последствия?! Зачем тебе эта головная боль?

«Да, — спокойно ответило мое подсознание, — я собираюсь заняться с ним любовью и наконец вспомнить, что это такое! Наконец почувствовать себя женщиной, а не резиновой куклой для удовлетворения мужских потребностей! Да, я хочу вспомнить, что такое заниматься сексом с мужчиной, который меня возбуждает, которого я хочу и от одного поцелуя с которым я чуть не отдалась ему прямо в кабинете, а оттого, что не отдалась, тело потом ныло полдня! И заткнись! Заткнись со всей своей правильностью и заумностью! Заткнись, потом расплачусь, и хрен с ним как!»

И я ехала за его машиной, понимая, как в принципе все это пошло, прямолинейно выглядит и как в его глазах выгляжу я, но мне было уже совершенно безразлично, кто там и как выглядит и что он подумает обо мне, и искренне наплевать на любые доводы разума!