Читаем без скачивания Мария Стюарт. Королева, несущая гибель - Наталья Павлищева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вернувшись в Эдинбург, Мелвилл отправился к Марии в Холируд. Но несмотря на то что солнце уже стояло в зените, королева еще не вставала!
– Ее Величество плохо себя чувствует? – забеспокоился Мелвилл.
– Нет, – удивленно пожала плечами камеристка Бетси.
– А почему она в постели в середине дня?
– Ее Величество встает очень поздно, особенно если предыдущий вечер затянулся до утра…
Как же они не похожи с Елизаветой! Живя в Лондоне, Мелвилл отвык от такого распорядка, к английской королеве следовало приходить рано поутру, она вставала с рассветом, умывалась, молилась, одевалась и два часа занималась делами, чтобы потом, легко позавтракав, отправиться на прогулку. Впервые услышав, что аудиенция назначена на восемь, Мелвилл недоуменно пожал плечами:
– Меня будут принимать во время бала?
– Какого бала?
– Но вечером бал…
– Вам назначено на восемь утра!
Видя недоверчивое удивление посла, чиновник хмыкнул:
– Ее Величество в это время будет гулять в парке. Вы просили встречу наедине…
Мелвилл действительно застал королеву в парке бодрой, свежей и деловитой. Именно поэтому он и в Холируд приехал утром, конечно, не в восемь, но в одиннадцать. А королева в постели и вставать пока не собиралась.
Сочувствующе посмотрев на посла, камеристка посоветовала:
– Вы подождите. Если Ее Величество проснется, я сообщу о вашем приходе, может, изволит принять в спальне…
– Бетси, расскажите о распорядке дня королевы.
И снова девушка пожала плечами:
– Все обычно, вечером будет встреча друзей и допоздна веселье. Если понадобится, то напишут несколько писем. А потом танцы и пение. Вот и все. Да, еще, конечно, служба… Но это больше по праздникам, ведь здесь нет таких красивых месс, как в Париже…
Пришлось ждать до обеда. Он был принят только в четыре. Несмотря на поздний час и ночное бдение. Мария выглядела прекрасно, запас здоровья, заложенный в ней с детства, оказался столь внушительным, что королеву не брало ночное бдение и веселье до утра.
Она приняла Мелвилла ласково, поблагодарила за услугу (он чувствовал, что это от души), внимательно выслушала доклад о разговоре с испанским послом, потом о встрече с Маргаритой Леннокс. Было заметно, что у Марии на языке вертелся вопрос о самом Генри Дарнлее, но она неглупа и уже поняла, что там ничего страшного, иначе Мелвилл просто не стал бы разговаривать с его матушкой. Но женщина есть женщина, не утерпела:
– Каков вам показался сам Генри Дарнлей?
– Красивый, крепкий физически, обученный поведению в обществе пустозвон.
– Кто? – Брови Марии изумленно поднялись.
– Никто. Он просто никто, Ваше Величество.
– Излишне глуп?
– Нет, но и не умен.
– Вы сказали, красив…
– Не то чтобы красавец, но румян, хорош женственной красотой… Высок, строен, крепок, хорошо держится в седле, танцует, прекрасно воспитан, умеет угодить дамам, музицирует, декламирует, даже сочиняет немного…
– Ну вот, – кажется, с облегчением вздохнула королева, – а вы говорите – никто. В Шотландии не так много красивых, здоровых, молодых людей, умеющих вести себя и сочинять поэтические строчки. Благодарю вас за полный доклад. Вы свободны.
– Ваше Величество намерены все же пригласить в Эдинбург семью Леннокс?
– Да, но сначала только самого Мэтью Леннокса. Я сегодня же распоряжусь, чтобы такое письмо было написано, завтра вы отправите его в Лондон.
– Тайно?
– Нет, дорогая тетушка Елизавета (когда Мария хотела подчеркнуть разницу в возрасте, она неизменно называла Елизавету не сестрицей, как в письмах, а тетушкой) наверняка уже догадалась, ни к чему скрывать… Посмотрим, каков отец.
Мелвилл вздохнул, из этой семейки он как раз воспринимал только Мэтью Леннокса, потому что сын оставлял желать лучшего, а мамаша интриганка, каких еще поискать…
Пока шотландская королева придумывала, за кого бы ей выйти замуж, английская с успехом использовала свое девичество как действенное средство в большой политической игре. Ее сватали, и она практически никому не отказывала, делая вид, что всей душой за, но никак не может решиться. Держа всю Европу в напряжении по поводу своего замужества, без конца сталкивая между собой претендентов на ее руку и этим мешая им объединиться против Англии, Елизавета оказывала неоценимую услугу тому же Сесилу в иностранных делах. Стоило забрезжить договору Испании с Францией, как королева становилась благосклонной к испанскому послу, всячески намекая, что не забыла его короля Филиппа и его сына Карлоса. Если угроза исходила с другой стороны, фаворитом становился Эрих Шведский… или эрцгерцог австрийский… или еще кто-нибудь… Как при этом ей удавалось не перессориться окончательно со всеми сразу, оставалось для мужчин-дипломатов непостижимым. Получалось, что своим женским непостоянством и капризами королева не только развлекалась, временами просто издеваясь над представителями женихов, но и творила международную политику. Не единожды Сесил в беседе с Уолсингемом вздыхал, говоря, что Елизавета дамскими глупостями временами добивается куда большего, чем они долгими усилиями многих агентов.
На деле же Елизавета вовсе не собиралась выходить замуж, а на вопросы о своем наследнике или наследнице отвечала, что пока не решила и в случае чего таковые быстро найдутся. Сесил мысленно ворчал:
– В случае чего тебе-то что… а вот остальным каково будет, если начнется драка за власть?
Все хорошо помнили, что творилось, когда Елизавета едва не погибла от оспы. Она переболела сильно, но всем на удивление изуродована следами оспы не была!
Вообще, главной головной болью Сесила были два качества Елизаветы – ее нерешительность, умение оттягивать и оттягивать решение какого-нибудь вопроса и ее непредсказуемость. Он даже уже разучился удивляться, осознав, что своей женской логикой королева все равно поставит его в тупик, к чему тогда и ломать голову из-за ее придумок?
Так и на сей раз Елизавета вдруг объявила, что просто жаждет, чтобы все семейство Леннокс поскорее поехало в Эдинбург на смотрины! Сесил, уже понявший, что это новый виток какого-то издевательского плана, только вздыхал. Десятку изощренных в лукавстве мужчин и за год не придумать столько пакостей, сколько способна изобрести всего за день одна-единственная женщина, тем более если она королева, и королева неглупая! Канцлер смирился, в остальном Елизавета была настоящей умницей. Послы ее откровенно побаивались за острый язычок и нежелание щадить их самолюбие. В то же время Елизавета умудрялась выглядеть самой любезностью, если было нужно.
Сесил возражать не стал и просить объяснений тоже. Елизавета сказала сама:
– Она хотела лорда Дарнлея? Она его получит! Надеюсь, у моей шотландской родственницы хватит ума раскусить его достаточно быстро? С удовольствием полюбуюсь на лицо дорогой кузины Маргариты, когда вернется из Шотландии ни с чем!
Канцлер только вздохнул, вспомнив, как в предыдущий вечер Елизавета спровоцировала Маргариту Леннокс на целую тираду по поводу того, что ее дорогой мальчик вот-вот станет королем Шотландии!
– Королева Мария влюблена в Генри заочно!
Мало кто услышал, как Елизавета тихонько фыркнула:
– Ничего, увидит – разлюбит…
Но все пошло не так, как ожидали…
Король ее сердца…
Женское сердце всегда загадка, а сердце женщины красивой и умной – тем более. Стоило этому цветущего вида верзиле появиться в Холируде, как сердце Марии Стюарт начало биться с перебоями! Красивый, упитанный восемнадцатилетний оболтус настолько очаровал свою кузину, что она перестала критически относиться ко всему, что его касалось.
В Холируде закружилась сумасшедшая карусель: днем бешеные скачки по окрестностям (королева с удовольствием показывала своему жениху открытые ею красивые виды), вечером приятные беседы, музыка, танцы до упаду… Из окон Холирудского замка снова до самого рассвета доносился веселый смех.
Еще и еще раз едва державшийся на ногах маленький оркестрик наигрывал мелодию танца. Оказалось, что Дарнлей прекрасно знал все па полюбившегося королеве танца, теперь отпала надобность Мэри Сетон изображать второго кавалера, им стал Генри, и всю ночь напролет счастливая Мария Стюарт легко подскакивала, поворачивалась, подступала и отступала согласно правилам танца.
– Ах, поиграть бы в «Неверных любовников», но для этого нужна куда большая компания. Ничего, будет и у нас такая. И маскарад хочется организовать! Вы помните маскарады во Франции, Генри?
Щеки Дарнлея становились пунцовыми, хотя казалось, куда уж больше, он сокрушался:
– Нет, Ваше Величество, я был во Франции в минуты Вашей скорби…
Мария заметила блеск слез в его глазах. Он так ей сочувствовал, что даже сейчас, через столько времени, не может об этом вспоминать без волнений?! Ее рука сжала пальцы молодого человека:
