Читаем без скачивания Сердца. Сказ 3 - Кристина Владимировна Тарасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стелла поправляет забранные в пышный хвост волосы цвета только взошедшей луны и, крутясь у зеркала, смеётся в томлении. Хозяину Монастыря следовало не терять головы, завидев одаренную неземной красотой девочку, а внять, что за милым личиком нередко встречается характер черта. Ангельские же характеры отданы спесивым взглядам и ядовитым улыбкам. Парадокс.
– Госпожа сегодня довольна? Ожидаете свидания? – по-доброму вопрошает служащая, снимающая в гостиной шторы.
Звонкий голос Стеллы сотрясает воздух:
– Кто это сказал? Разве я с кем-то беседую?
Служащая не сразу понимает дерзости девочки, а потому напоминает о себе ещё раз; её останавливает следом вышедшая прислуга с корзиной постиранного белья, шёпотом бросая: «помолчи».
– Твоя подружка, – режет Стелла, – дело говорит. Помолчи, потому что в разговорах со служанками я не нуждаюсь.
Сидящая напротив меня старшая из сестёр всё это слышит равно мне, отрывается от беседы и ругается на сестру:
– Кто наделил тебя правом огрызаться на слуг, Стелла?
– Ответ на твой глупый вопрос заключён в твоём глупом вопросе: это слуги, сестрёнка, – бросает младшая и спешит подняться по лестнице. – Смирись с тем, что их роль неизменна и роль эта заключена в служении богам. Ты помнишь, кто ты?
Прекрасная Джуна – взрывоопасная природе – с младшей пытается обходиться спокойно; понимает, что импульсы лишь раззадорят молодой нрав. Прекрасная Джуна обращается ко мне, извиняется и просит обождать; ей требуется поговорить с младшей сестрой с глазу на глаз.
– Всё в порядке, – уверяю я. – Буду здесь.
– Спасибо.
Женщина покидает кабинет, в котором мы беседуем, и ловит сестру неподалёку. Волей судьбы я слышу их прения. Волей судьбы я не вижу лицо младшей сестры, хотя наслышан о её красоте. А ещё о недавней болезни, которая едва не унесла молодую.
– Ты позоришь имя наших родителей, потому что сейчас у нас гости, и гости слышат твои неразумные детские речи, – разносится голос Джуны из коридора.
Приятно, что первым делом она заботится о репутации семьи.
– Вот так удивительно, но неразумные детские речи сняты с мыслей и воспитания окружающих нас с тобой взрослых и уважаемых лиц, – дерзит в ответ Стелла. – Твоя жалость к слугам прискорбна.
– Прискорбно твоё отношение: они помогают нам, они обхаживают нас. Но они не рабы, Стелла. Прекрати обращаться с ними…
– Я скажу Гелиосу, что ты докучаешь мне. Что ругаешь и напрасно.
– Брат разбаловал тебя, но не настолько, – спорит Джуна. – Пожалуйста, Стелла, прислушайся к себе: что ты говоришь?
– Ты не расслышала с первого раза?
Женщина вздыхает и интересуется о намерениях младшей:
– Чем ты будешь заниматься? Мы можем поговорить, только подожди: я закончу беседовать с гостями, мы расстанемся, и я в твоём внимании. Ты бы хотела провести время вместе?
Предложение это далось Джуне с превеликим трудом: слышно по интонации. Интонации ревности, потому что младшая сестра поглотила сердце и внимание старшего брата в то время, как старшая сестра была в него тайно влюблена и хоронила эти мысли в глубине души, считая чувства неправильными, неказистыми и уродливыми.
– К вечеру прибудет Бог Удовольствий, – объявляет Стелла.
Джуна в который раз вздыхает, дабы перебороть агонию на сердце, и со скрипом выдаёт, спрашивала ли младшая разрешения на встречу у ответственного за неё брата.
– Гелиос уехал по делам и ему необязательно знать об этом.
– Ты знаешь Гелиоса и знаешь, как он относится к вашим свиданиям с Хозяином Монастыря.
– Я не скажу, что ты доставала меня, если ты не скажешь о нашей встрече.
– Не годится, Стелла. Я расскажу Гелиосу, вне зависимости от того, что ты напоёшь и даже выдумаешь обо мне, ибо оберегающий нас брат должен знать всё.
– Ты бессердечна! – восклицает Стелла и, отрываясь от компании сестры, бежит по лестнице. – Ты никогда и никого не любила, а потому не знаешь, какого это: ждать хотя бы секундой возможности увидеться.
– Не говори, чего не знаешь и о чём можешь пожалеть, Стелла.
– Бессердечна! Потому ты одинока и потому тебя жалеет Гелиос. Жалеет словно побитую собаку! У тебя нет сердца, старшим детям в нашей семье их не выдавали.
Джуна не удерживается от язвы:
– А на младших они закончились.
– Что это значит?
– Это значит, что ты поступаешь бессердечно по отношению к брату. Ты поступаешь эгоистично. И это не тот здоровый эгоизм, которому тебя учила я. Поступать как комфортно тебе – не эгоизм, но поступать вопреки удобству иного – более чем.
– В кабинете ты принимаешь будущего мужа? – перебивает напористый голосок девочки и Джуна резко замолкает. – Ну же? Муж?
Спешит оправдаться:
– Разумеется, нет, Стелла. Что за вопросы?
– Если ты не можешь найти себе мужа, не завидуй сестре, преуспевающей в том деле. Я буду с Хозяином Монастыря просто потому, что он умеет добиваться и всегда со мной обходителен.
– Стелла! – вмешивается рассерженный голос матери, поспешившей на голоса ругающихся.
– Разве же ты думаешь, смысл жизни у женщины найти себе мужчину? – восторгается Джуна. – Тогда я сочувствую тебе и забираю слова, в которых считала умной.
– Хочешь назвать глупой Полину? Она ведь хочет замуж.
Средняя сестра выходит следом за матерью.
– Эй, Джуна не считает меня глупой. Правда же, Джуна?
Сама Джуна вспыхивает и восклицает, что младшая лишь переворачивает сказанное и бежит от сути; когда-нибудь она её нагонит и ударит. Суть. Тогда же старшая просит вступить в беседу мать: дочь готовится к свиданию вопреки наказам брату.
– Предательница! – кричит Стелла.
– Заносчивая девка! – бросает в ответ Джуна.
– Лучше быть заносчивой, чем одинокой.
Мать гонит младшую дочь в комнату, на что старшая предупреждает: она выскользнет из спальни при любой возможности и сбежит к своему воздыхателю, не видящему дальше собственного носа, потому что не узреть стервозности юной представительницы дома Солнца способен только слепой или тупой.
– И Хозяину Монастыря я скажу, что ты назвала его слепым и тупым.
– Обязательно передай! – подначивает Джуна. – Может, тогда он прозреет и увидит, что за душой у тебя, как и на сердце – пусто!
Ругающиеся разбредаются.
Мать и средняя дочь уходят на кухню, младшая с всхлипами бежит по лестнице наверх (за ней гонятся приставленные для наблюдения слуги), старшая возвращается в кабинет и захлопывает дверь.
– Прошу прощения, что тебе всё это пришлось выслушать, – извиняется она и шагает к отцовскому бару, достаёт бутыль и разливает. – Угощайся. Знаю, что тебе это неугодно, но не могу воздержаться сама. Прости ещё раз.
Джуна осушает стопку и ставит её на
