Читаем без скачивания Роза на алтаре - Лора Бекитт

Софи пыталась не выдать свои чувства и потому, когда приступили к сладкому, возобновила беседу.

– Сейчас в моде короткие кудрявые стрижки. Другим дамам приходится завивать волосы, и это, конечно, заметно, а вот вы смотрелись бы с такой прической просто чудесно.

– Но мне нравится носить длинные волосы, – возразила Элиана.

– Тогда вам нужен античный обруч. Хотя вообще-то эти костюмы смахивают на театральные, да и сами балы напоминают сценические представления.

– Люди столько времени жили среди кровавого ужаса, без праздников, без красивых вещей, вот им и хочется попасть в сказку, – отвечала Элиана – Ничего страшного, это пройдет.

– Сейчас устраивается много балов в память жертв террора, – сказала Софи – Я слышала, на них допускаются лишь люди, родственники которых погибли на гильотине. Говорят, туда приходят с красным шнурком на шее, а потом танцуют ночью при свечах прямо на могильных плитах!

Элиана молчала. Шарлотта тоже: из соображений приличия она не решалась ни поддержать разговор, ни прервать его.

– Я бы могла туда пойти, – заметила Софи, – у меня погибло много знакомых, но я, право, считаю, что это несколько кощунственные выходки. А вы помните графа д'Орсея? А баронессу де Сент-Фуа? Какие замечательные были люди!

Она принялась перечислять достоинства покойных, а Элиана подумала: «Почему мы столь охотно зачисляем умерших в разряд прекрасных, умных, добрых, талантливых, гениальных, тогда как живых чаще всего стремимся смешать с грязью и серостью пошлости, обыденности? Очевидно, потому, что ушедшие из жизни уже не могут составить нам конкуренции, нанести вред и при этом не мешают подчеркнуть ныне здравствующим их великодушие, умение помнить хорошее и прощать людям недостатки».

Шарлотта прекрасно все понимала и с усмешкой говорила себе: «Мы окружены тайными соперниками и даже не подозреваем об этом. Если б люди знали, как часто за притворными улыбками, словами приветствия прячутся злоба и ненависть!»

– А как выглядит гильотина? – спросила Софи.

– Не знаю, – натянуто отвечала Элиана, – я никогда не подходила близко.

На самом деле она могла бы кое-что рассказать. Например, о том, как на эшафот поднималась молодая черноволосая женщина, а минуту спустя в корзину падала голова седой старухи – так ужасны были эти последние мгновения!

Внезапно Элиана поняла, что чувствует себя здесь не в своей тарелке. Видимо, отныне она с ее болью, воспоминаниями и мыслями будет служить чем-то вроде дополнения к десерту для любопытствующей публики. Недаром Софи обронила в разговоре: «В Лондоне так скучно! В Париже куда веселее!»

Молодая женщина встала, резко отодвинув стул. Она не хотела больше говорить, вернее, нет, она поговорила бы – с матерью, с отцом, с Бернаром, даже с Этьеном. Или с Эмилем, с Дезире…

Элиана начала догадываться: одиночество не кончилось! Близкие ей люди умерли, а эти, вновь прибывшие, не имеющие понятия о ее жизни, о жизни Франции в эти незабываемо-страшные времена, – чужие для нее.

– Извините, – сказала она, – я оставлю вас. Мне нужно вернуться к сыну.

– У вашей сестры есть ребенок? – с интересом осведомилась Софи, когда Элиана покинула столовую.

– Да, – отвечала Шарлотта, – ведь она вдова.

– Говорят, в Париже полно сирот и подкидышей, – заметила Софи. – А каждый второй ребенок, появившийся на свет в годы Диктатуры, незаконнорожденный. Это все, так сказать, маленькие якобинцы. – И она невесело засмеялась.

– Как здоровье вашего дяди? – спросила Шарлотта. – Он не собирается возвращаться во Францию?

– Сейчас нет. Возможно, позднее… Не знаю, – рассеянно произнесла Софи, размышляя о чем-то постороннем.

– А ваш супруг?

Женщина передернула плечами.

– Не хочу о нем вспоминать. Вряд ли я увижу его до отъезда. Он проиграет последнее, а потом вернется назад в надежде разжалобить родственников. – Она вздохнула. – Мы разорены. Хотя меня волнует вовсе не это.

Шарлотта смотрела ей в глаза.

– Что же?

Софи сделала паузу, словно раздумывая, высказать ли то, что лежит на душе или нет. Потом медленно произнесла:

– Мой брак кажется мне бесконечным. Я зашла в тупик. У меня связаны руки. Да, я приобрела влияние в эмигрантских салонах и завоевала, хотя и с трудом, уважение дяди, но это мне почти ничего не дает. Я одна, совершенно одна. Мой дядя, господин Рюмильи… Я не могу любить его и никогда не доверюсь ему. Слишком долгое время он не желал видеть во мне человека, – она уныло усмехнулась, – я была для него всего лишь бедной родственницей. Мужа я ненавижу, он низок и груб. Дочь еще слишком маленькая…

– Она осталась за границей?

– Да, у родных Робера.

– Не падайте духом, – сказала Шарлотта. – Вы очень изменились, приобрели жизненный опыт, похорошели. И это не предел. Как говорят, мало иметь инструмент, важно научиться на нем играть! Недостаточно обладать умом и красотой, нужно уметь использовать их в своих целях! Ваш дядя – искусный дипломат, рано или поздно он наверняка захочет послужить новому правительству; постарайтесь стать ему полезной в профессиональной деятельности. Поверьте, для женщины в дипломатическом мире много возможностей проявить себя! Вы станете первой в своем кругу, на вас обратят внимание важные люди… Вы сумеете добиться всего, чего пожелаете. И запомните, – добавила она, помолчав, – случается, от бесполезного человека избавиться намного проще, чем завлечь того, в ком действительно нуждаешься… Кстати, вы спрашивали, не найдется ли у меня что-нибудь почитать. Я выбрала книги из библиотеки мужа. Сейчас принесу.

Шарлотта встала, прошла в соседнюю комнату и через минуту вернулась со стопкой книг.

– Тут несколько поэтических произведений, думаю, они вам понравятся, – у Поля хороший вкус. А вот занимательная вещица – история маркизы де Бренвийе, о «порошке наследства». Между прочим, эта повесть основана на реальных фактах. Одно из самых знаменитых дел в истории Франции эпохи Людовика XIV. Почитайте, не пожалеете. Если хотите, я даже подарю ее вам.

– Спасибо, – промолвила Софи.

Она продолжала думать о своем и не вникала в то, что говорила собеседница.

А между тем серые глаза Шарлотты под тяжелыми веками чуть сузились и, не моргая, изучали облик молодой женщины. Да, она красива, но не хватает жизнерадостности и чего-то еще, может быть, искренности, легкости и блеска. Но это придет, едва она сумеет скинуть внешние оковы.

Шарлотта улыбнулась. В данном случае ею двигало уже не желание помочь или напротив – отомстить, скорее просто любопытство. И она чувствовала, что не ошибется в своих предположениях и на этот раз.