Читаем без скачивания Испанская серенада - Дженнифер Блейк

Она нарушила эти правила, по доброй воле отказалась от них. Он принимал ее объяснения, хотя сомневался, что это единственная причина, не смея надеяться на большее. Но в чем он был уверен, так это в том, что ее действия даются ей нелегко.

Он потерпел поражение. Он знал это с той самой минуты, как она повернулась и направилась к нему, с той самой минуты, как он осознал, что она вовсе не забыла о его присутствии. О Господи, он навеки запомнит эту минуту, навеки!

Она была великолепна, пытаясь соблазнить его. Страх и какое-то непонятное восхищение боролись между собой в темных загадочных глубинах ее глаз. В свете уходящего дня ее кожа напоминала редчайший розовый мрамор, груди — как чудесные плоды безукоризненной формы, тонкая талия словно была создана для того, чтобы он обнимал ее, бедра, покачивающиеся в такт движениям корабля, были словно выточены талантливым скульптором. Ее густые, шелковистые волосы соблазнительно переливались, укрыв обнаженные плечи.

Он задержал дыхание. Медленно, тихо выдохнул. Зажав прядь ее волос в кулак, намотал их на руку.

— Теперь вы в безвыходном положении, — нежно шепнул он, прижавшись к ней. — Я мог бы защищать вас, держа в своих объятиях нагой. Я сказал бы, что это делается для того, чтобы наши роли выглядели более достоверно, разве не так? Я предупреждал, что моя способность трезво мыслить нарушена. Я раскачиваюсь на волнах софистики и извинений, страсти и похвальных намерений или, лучше сказать, страстных намерений.

Последние слова она не расслышала. Он прижался губами к ее губам. Его губы были теплыми и сухими от жара; их прикосновения — нежными и сурово сдержанными. Он касался ее губ, пробуя языком их влажную сладость. Отпустив волосы Пилар, он заключил ее в объятия. После секундного замешательства она ответила на его поцелуй. Он сильнее сжал ее, и по его телу пробежала дрожь. Приподнявшись, он повернулся так, что она оказалась лежащей на спине. Кончиком языка он провел по ее зубам и поцеловал так крепко, словно искал источник сладости в этом поцелуе.

Пилар вытянулась в струнку, ее руки сомкнулись у него на шее. Ее грудь была прижата к его груди, она кожей чувствовала его стальные мышцы и грубую ткань повязки. Движимая настоятельной необходимостью и остатками того самого самопожертвования, которое она так отрицала, она отдалась охватившему ее пылу. Огонь струился по венам, казалось, ее кожа, нагреваясь, источает лучи пробудившейся чувственности. Она перебирала темные пряди его волос и тихо бормотала что-то, опьяненная желанием.

Она языком дотрагивалась до его языка, затем, осмелев, начала исследовать нежную внутреннюю поверхность его губ. Она потерялась в этом удивительном ощущении, время и пространство утратили свое значение. Остались лишь сгущавшаяся вокруг темнота и мужчина, обнимавший ее.

Его руки вдруг разжались. На секунду она замерла в недоумении. Но, когда почувствовала, что его ладонь ложится ей на живот, у нее перехватило дыхание. Он ласково гладил ее нежную кожу, медленно описывая круги, но вот пальцы неумолимо двинулись вниз, к треугольнику, где сходились ее бедра. В тот же миг он, наклонив голову, прижался горячим влажным ртом к ее груди.

Сосок затвердел под его лаской. Она почувствовала, как ее грудь напряглась, и волны наслаждения затопили Пилар. Сердце билось все сильней, ей казалось, что тело стало невыносимо тяжелым. Его прикосновение потрясло ее.

Мускулы живота свело судорогой, она затаила дыхание, не шевелясь и не пытаясь отодвинуться. Пилар чувствовала, как что-то неизъяснимое пульсирует в ней, и хотела узнать, что это такое — заниматься любовью с этим человеком. Она хотела его. Неужели она обманывала себя, выдумывая объяснения, причины и жертвы? Разве это имело значение?

Ее руки вцепились в широкие плечи Рефухио. Она чувствовала, как он силен, его мышцы гибко скользили под ее руками, когда он двигался. Его властность, покорявшая ее, не иссякла за время болезни. Эта аура обволакивала Пилар, странно ослабив ее, и эта слабость вынудила ее безоговорочно сдаться. На карту было поставлено нечто большее, чем просто ее девственность, и она знала об этом.

Она была не из тех, кого можно забыть. Она была не из тех, кто останавливается на полпути. Коснувшись его лица, она прошептала его имя. Он поцеловал ее снова, и она ответила ему, молча обещая все, дарила ему себя, не требуя залогов и клятв.

Рефухио нежно исследовал все изгибы ее тела, неизменно возвращаясь туда, где его ласки были ей наиболее приятны. Она гладила его по груди, нежно дотрагиваясь кончиками пальцев до сосков. Тяжело дыша, он повернулся. Она положила ладонь ему на грудь, ощущая сильное биение его сердца, чувствуя, как тверды его мускулы, броней покрывающие тело. Осмелев, она проворно принялась расстегивать на нем одежду. Выскользнув из нее, он привлек Пилар ближе к себе, положил руку ей на бедро.

Пилар была охвачена пульсирующим жаром, но где-то в глубине души ее мучило беспокойство.

— Это… все… все будет нормально? — сдавленно прошептала она, уткнувшись лицом в его шею.

— Это будет изумительно. — Его голос дрожал от еле сдерживаемого смеха. — Это будет великолепно, чудесно, но никогда не будет «нормально».

— Я имела в виду, ты сможешь…

— Кто может сказать? Но я постараюсь, или ты сможешь сделать из моих кишок вожжи для такого идиота, и я буду просить побережнее относиться ко мне.

— Это тебе не грозит.

— И еще, — он продолжил, словно не слыша ее слов, — если ты сейчас попросишь меня остановиться, я обещаю, что выполню твою просьбу.

Пилар не сомневалась в этом.

— Только будь побережнее со мной, — попросила она.

— Конечно…

И он был нежен. Он был также силен, настойчив и неутомим. В тот миг, когда он вошел в нее, она почувствовала боль, но под его блаженной лаской боль исчезла. Она задержала дыхание, растворяясь в нем, срастаясь с ним. Она обняла его за талию, притягивая к себе, заставляя его все глубже проникать в нее.

Шепча ее имя, он губами касался ее век. Приподнявшись на руках, он вошел еще глубже.

Она выкрикнула его имя. В смятении чувств он прижал ее к себе, и восторг охватил их. Закрыв глаза и прижавшись к нему, Пилар постигала неизведанные прежде чувства, открывая для себя радость быть желанной и любить. Запретов не осталось. Она отдавала себя, не жалея, и он чувствовал, как дрожит ее тело. Она растворилась в экстазе, но высшая точка наслаждения была, столь неожиданна, что Пилар закричала вновь. Рефухио крепко держал ее, и блаженство, охватившее их, было бесконечно.

Соединившись, они словно легко парили, купаясь в наслаждении. Они проникли в его тайны, приняли их, и это заполнило мир. Они были наедине, обнаженные, не нуждающиеся ни в чем. Им ни до чего не было дела, им никто, кроме их самих, не был нужен.