Читаем без скачивания Вставай, иди и умирай (СИ) - Лопатин Георгий

Соколов нахмурился еще больше.

— Говори конкретнее. Что за причина?

— Товарищ маршал, не знаю, доходит ли до вас такая информация и если доходит, то в каком виде, но в армии принимают просто чудовищные размеры такие явления как дедовщина и землячество. От неуставных отношений каждый год гибнет до пятисот солдат и сколько остается физическими калеками остается только гадать, я уже молчу о психологическом аспекте проблемы… когда людей ломают морально, превращая в полное ничтожество…

— Да что ты такое говоришь, капитан⁈ — вскочил Соколов.

Киборгин тоже встал и продолжил:

— Товарищ маршал, позвольте договорить, я отвечаю за свои слова. Вы можете мне не верить, но вы можете мои слова проверить и, если я говорю неправду, у вас есть все возможности уничтожить меня, разжаловать хоть в младшие лейтенанты и отправить в самую… в общем туда куда Макар телят не гонял.

— Верно… могу.

— Только прошу провести проверку не формально, как это у нас сплошь и рядом делается для отвода глаз, а реально. Лучше не в часть какую-то заглянуть, где для прибывающей проверочной комиссии даже траву покрасят в зеленый цвет да стол богатый устроят с подношениями, а пообщаться с уже отслужившими солдатами. Им скрывать и бояться уже нечего, так что расскажут все как есть.

— Ладно капитан… продолжай.

— Так вот, товарищ маршал, я сейчас не буду касаться общественных последствий таких явлений, хотя и они весьма серьезны в своей многогранности, я именно в контексте вашей карьеры скажу. Все бы ничего, если бы не было войны в Афганистане. Сор из избы не вылетел бы. Но я знаю о нескольких случаях, когда солдаты, доведенные до отчаяния из-за дедовщины или землячества устраивали самострелы и даже пытались уйти из расположения и сдаться противнику. Были и попытки суицида.

— Это правда⁈

— Так точно. Пока что все подобные случаи удалось замять, тех же покончивших с собой или забитых до смерти сослуживцами списывают на небоевые потери от неосторожного обращения с оружием, болезней и тому подобных причин, но проблема не решается и значит подобные случаи с побегами станут повторяться причем с нарастающими масштабами, и рано или поздно замять ничего не получится. Представляете какая поднимется волна, когда какому-то солдату все-таки удастся сбежать за границу, и он расскажет о творящихся в нашей армии бесчинствах на национальной почве в контексте землячества?

— Да, скандал будет страшным… дерьмом станут поливать и глумиться по полной.

И тут до Соколова дошло, что подобное может случиться при новом министре обороны, то есть, если все пойдет как надо, при нем.

— Твою мать!

Соколов снова вскочил из кресла.

На шум заглянула его обеспокоенная жена.

— Все в порядке дорогая… сама понимаешь… — виновато развел руками Сергей Леонидович.

Строго взглянув на Анатолия, жена маршала ушла.

Соколов же, не выдержав подошел к серванту, достал оттуда бутылку коньяка и набулькав с полстакана, залпом выпил.

В реальности ничего такого с маршалом в бытность его министром обороны не случилось, даже после дезертирства нескольких солдат, но почему бы не нагнать страху, тем более что это работает.

— Да, товарищ маршал, фекалий выльется на политическое руководство столько, что простым стрелочником не откупиться, чтобы не отвечать самим придется в жертву приносить кого-то крупнее калибром, министерского уровня.

— Да уж… ошиблись тогда, начав призывать уголовный элемент. Из-за них ведь началось?

— Так точно. Представляете последствия для общества и государства?

— Продолжай, — кивнул Соколов.

— В первую очередь упадет авторитет армии, в какой-то момент от службы начнут всеми силами уклоняться и те, кто все-таки оденет форму и обует кирзовые сапоги в обществе станут считаться неудачниками, их станут презирать. А ведь еще совсем недавно не служивший мужик за такового и не считался вовсе, типа прокаженного был.

— Верно…

— Вряд ли вы хотите, чтобы падение авторитета армии связывали с вами.

Соколов зло зыркнул на Анатолия.

— Ну и национализм основанный на ненависти появился, пока бытовой… а где национализм, там и фашизм… И я хочу вас спросить, товарищ маршал, ради этого вы и ваша жена сражались, чтобы семена фашизма обильно проросли в нашем народе, причем сажает и проращивает их сама армия!

— Нет капитан, ни я ни моя жена сражались не для этого, и тем более не за это погиб в фашистском плену мой брат… — сверкнув глазами прорычал Соколов.

Маршал хлобыстнул еще полстакана коньяка.

— И как, по-твоему, можно решить эту проблему? — спросил он, после паузы.

— Не знаю. Из простого, что можно вот прямо сейчас сделать, то пригрозить разжалованием и понижением в должности с переводом на менее ответственный участок работы командиров частей и замполитов, в которых зафиксированы подобные случаи и пусть они уже сами там порядок наводят. Но быстро это явление не изжить. Идеи дедовщины и землячества уже проникли в сознание людей, отслужившие рассказали обо всем братьям и друзьям, потому новые новобранцы, даже если их отделить от старослужащих, будут пытаться все это воспроизвести… К тому моменту, когда вы станете министром обороны, если начать борьбу прямо сейчас, проблему жесткими методами можно будет только придавить, отправляя виновных в дисбат за малейшее нарушение Устава во взаимоотношении между военнослужащими. Причем не только солдат наказывать, но и офицеров нижнего звена, что не могут удержать свои подразделения в рамках приличия. Будем говорить прямо, множество офицеров фактически случайные люди в армии и им плевать на то, что происходит в их подразделениях, так пусть теперь днюют и ночуют в своих ротах. Вот только чтобы в дисбат реально боялись загреметь, а то тех же полууголовников он не испугает, особенно тех, что по малолетке успели отмотать срок, та же тюрьма только военная, еще и бахвалиться этим станут, надо сделать так, чтобы отбытие наказания происходило в Афганистане.

— То есть штрафбат…

— Так точно. Сдохнуть мало кто захочет и только страх смерти на войне от понимания, что штрафников будут бросать в самые тяжелые и жесткие условия, даст результат.

Соколов задумчиво покивал головой, явно что-то мысленно просчитывая.

«Надеюсь это все сподвигнет тебя на активные действия, чтобы подстелить себе соломки», — подумал Киборгин.

— А ты далеко пойдешь капитан, — после изрядно затянувшейся паузы, как-то вдруг расслабившись видимо приняв какое-то решение, произнес маршал. — Иметь в должниках маршала, в перспективе министра обороны, это…

— Это опасно. Как в ситуации с медведем.

— То есть?

— Как в анекдоте, один охотник другому кричит: я медведя поймал! Тот в ответ: так неси его сюда! А ловец отвечает: так не могу, он меня не пускает! Нетрудно понять, что потом медведь сделает с таким охотником. Порвет на ленточки для бескозырок.

— Ха-ха!

— Никто не любит быть должником, должник начинает ненавидеть того, кому должен и старается избавиться от такого человека. Потому я предлагаю урегулировать этот вопрос здесь и сейчас.

— Хм-м… и как ты это себе представляешь?

— Полковник Громов, командир пятой мотострелковой дивизии может выйти на высшее командование с предложением создание штрафбата. Мы как раз обсуждали с ним тему дедовщины и землячества…

— С чего бы ему выходить с таким неоднозначным, если не сказать сильнее, предложением⁈ Или ты и его должником умудрился сделать?

— Нет. Он после моего с вами знакомства, решил на будущее взять меня под свое крыло, помогал с планерами, ему это ничего не стоит, а в случае удачи может как сопричастный оказаться подле вас и что-то с этого поиметь. Ну вы это и сами прекрасно знаете, как подобное происходит.

— Ну да, не первый год замужем… — кивнул Соколов. — Продолжай.

— Так вот, если решение по отправке в Афганистан части осужденных на дисбат солдат будет одобрено, то я хочу стать командиром этого батальона.

— Хм-м… так себе батальон, но, с другой стороны, у тебя получится стремительный карьерный рывок, от комвзвода до комбата за полтора-два года… А там майора получишь по выслуге в должности.