Читаем без скачивания Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дома она самозабвенно рисовала несколько часов, находя утешение в листах бумаги и карандашах. Она вспоминала глаза Антона Павловича, но они ускользали из её памяти. Почему-то его образ никак не получалось запечатлеть на бумаге.
Вечером, когда мама пришла с работы, Ингрид, как обычно, влетело за то, что она не сделала все уроки. Девочка постаралась побыстрее завершить домашние задания, однако было то, что надёжно отключало её внимание.
В пятницу утром насморк только усилился. За ночь похолодало, и Ингрид замёрзла, отчего чувствовала себя ещё более простывшей, чем вчера и позавчера. Вставать и идти куда-либо ей не хотелось, но всё же долг добросовестной школьницы перевесил. В октябре в Петербурге обострялось ощущение тёмной половины года, светало поздно, темнело всё раньше, дни стояли сырые и холодные.
Перед уроком литературы, когда все уже собрались в классе перед звонком, её одноклассник Чепуров устроил конкурс на трусость: он на спор предлагал положить ему кончик пальца в рот, обещая, что не станет его кусать. Одноклассники по очереди боязливо клали кончик указательного пальца ему на зубы, но с визгом отдёргивали руки, как только Чепуров начинал двигать челюстями. И он действительно никого не укусил. Тут класс заметил, что себя на трусость проверили все, кроме Ингрид. Девочку толкнули в плечо и со словами «Ты нас уважаешь, а?» подтолкнули к Чепурову. Ингрид без тени страха положила ему в рот кончик пальца и устало посмотрела ему в глаза. Чепуров резко дёрнулся вперёд и перехватил ртом её палец целиком, плотно стиснув челюсти. Девочку от боли передёрнуло, а одноклассники радостно закричали ему: «Давай, давай, ну, давай ещё!». Чепуров испытывающе смотрел на Ингрид и сдавливал ещё сильнее. Кто-то отвесил Ингрид затрещину, и в этот момент из её глаз брызнули слёзы боли. Класс радостно загоготал: «Гы-ы-ы-ы, плакса! Ингрид – плакса! Хы-хы-хы!» Ситуация разрешилась лишь шагами учителя, которые раздались в дверях класса. Чепуров, наконец, отпустил палец Ингрид. Она принялась его растирать: он ужасно болел, а на коже виднелись глубокие фиолетовые следы от зубов.
– Ингрид, почему не на месте? Садись, я начинаю урок, – сказала манерная пожилая учительница в летах.
По классу гуляли довольные смешки и фраза «Ингрид – плакса!». Их прервал только другой шёпот: «Да заткнитесь вы, она ща тут всех проклянёт, она ж ведьма!» Ингрид даже уже не знала, как на это реагировать.
В художественной школе она опять сидела понуро, время от времени сморкаясь. К вечеру жгуче разболелось горло и потрескались губы. Оставалось пережить субботу с очередным уроком химии и наконец-то можно было вернуться в Междумирье. Ингрид вспоминала путь в трактир «Рыба и оливки» с Георгом Меркурием и их разговор. Тогда они сговорились, что Георг Меркурий приедет во Дворец с раннего утра в воскресенье, пока там нет людей, а она примерно в это время переместится. Они должны были встретиться у конюшен.
В субботу Ингрид с крайним нетерпением дождалась окончания учебного дня. Из-за больного горла приходилось много молчать. Учителя возмущались: мол, с больным горлом надо сидеть дома. Правда, почему-то это не отменяло другого требования – усердно учиться: «Умри, но приди». Приближались каникулы, которых девочка ждала на этот раз с нетерпением. Раньше каникулы становились временем скуки и ничегонеделания, когда просто не надо было идти в школу, а сидеть в одиночестве дома. Теперь Ингрид планировала провести каникулы полноценно в Междумирье, не возвращаясь на землю.
Вечером Ингрид думала переместиться перед сном, чтобы переночевать во Дворце, но вспомнила своё обещание прибыть туда часам к семи утра. Это было проблемой, ведь по воскресеньям дома никто рано не вставал. Да и звон будильника в такую рань вызвал бы вопросы.
Всё же на свой страх и риск она его завела. Потом, уже сквозь полудрёму, услышала, что в комнату вошла мама, охнула и схватила будильник с тумбочки. Ингрид мгновенно проснулась и резко села в кровати. Её мама, не ожидавшая резкого пробуждения дочери, даже отпрянула. Показывая циферблат, она сказала:
– Смотри, забыли выключить, вот было бы смешно, прозвени он в половину седьмого утра! – Хихикнув, мама выключила будильник, а чтобы никаких казусов не повторилось, вообще унесла его на кухню.
Да, рассчитывать на рассеянность мамы Ингрид не приходилось: иногда та проявляла потрясающую бдительность. Ну вот как, скажите на милость, она умудрилась посмотреть на часы именно тогда, когда будильник как бы случайно завели на неурочный час? Хитрый план был разгромлен. Поставить будильник ещё раз на 6:30 и притащить в комнату – не вариант: мама точно заметит, и тут уж от вопросов будет не отвертеться. Других планов у Ингрид не было, оставалось лишь молиться, чтобы у неё получилось проснуться вовремя самой по себе. Она полежала ещё немного с напрочь перебитым сном, и ей в голову пришла гениальная мысль: выпить два стакана воды! Мама уже задремала, пока Ингрид на цыпочках ходила на кухню.
10. Возвращение
Естественный будильник сработал на отлично: на часах была половина шестого утра, Ингрид летела в уборную, сжимая в руке дверную ручку. Уже через несколько минут она стояла в условленном месте в Междумирье – в той же одежде и с тем же саквояжем в руках, который был у неё в день прощания с Георгом Меркурием. За неделю сильно похолодало, к тому же в предрассветный час стоять на улице было очень зябко. Ингрид решила пройтись туда-обратно, чтобы не замёрзнуть. В Петербурге погода стояла ещё более холодная и промозглая, поэтому девочка радовалась, что сезоны Междумирья в среднем смещены на месяц: здесь погода тянула на земной конец сентября.
Ингрид прошлась сначала в сторону конюшен, откуда раздавалось тихое сопение лошадей и их мерное редкое фырканье. Потом – в другую сторону. Задержала взгляд на окнах главного зала, откуда струился голубоватый, похожий на лунный, свет. Она полюбовалась им с минуту и, широко зевнув, пошла в третью сторону. Путь лежал в сторону рощи. В отличие от двора, где сейчас шла девочка, там не было ни малейшего освещения, поэтому дорога таяла в предрассветных сумерках. Ингрид поёжилась от холода и страха: ей ещё ни разу не приходилось ходить ночью в одиночку где бы то ни было. Девочка поскорее повернула во двор, обратно к тусклым фонарям. Она села на край скамейки и, сколь могла, закуталась в одежду, даже чуть впав в дрёму, хотя холодный воздух не давал уснуть крепко.
Ингрид потеряла счёт времени – может, она сидела минуты три, а может, уже все сорок. Веки отяжелели, она насилу открывала глаза, чтобы осмотреться по сторонам и не пропустить приезд Георга Меркурия. Наконец в арочном проёме прямо под фонарём появилась фигура человека. Он стоял спиной к девочке в укороченном чёрном плаще и походном низком цилиндре, почему-то в свете фонаря был очень хорошо виден кантик белого шарфа. Ингрид моментально встрепенулась и, быстро встав с края скамьи, поспешила ему навстречу. Она решила позвать его только когда подойдёт поближе, а не кричать издалека. Почему ей казалось, что она идёт уже целую вечность? И почему всё время, пока Ингрид двигалась в его сторону, он даже не шевельнулся? Лишь когда девочка позвала его: «Георг Меркурий!» – он начал поворачиваться к ней лицом. Из-под маленького чёрного цилиндра вынырнул длинный белый клюв маски, остальная её часть полностью закрывала голову до шеи и ушей. Видно было только узкие, с тонкими красными веками смеющиеся щели вместо глаз. Волосы скрывал чёрный облегающий капюшон под шляпой, а из-под короткого чёрного плаща к Ингрид потянулась рука в белой перчатке. Девочка
