Читаем без скачивания Замена (СИ) - Дормиенс Сергей Анатольевич

Пространственное мышление доктора Акаги неизменно впечатляло меня. Потому что можно создать самый причудливый дворец, но очень сложно видеть иначе привычное, обыденное, приевшееся.

Глыба льда справа треснула, и, пока в хрупкой реальности мы молча прошли мимо, я остановилась — здесь, у колючих обломков замерзшей памяти. Лед обжигал. Я почти ощутила, как от усилия ломаются пальцы, но панцирь вдруг лопнул сам.

На экране обыкновенного лэптопа началось воспроизведение записи — по кадрам.

Снимали на очень хорошую специальную камеру — больше пятидесяти кадров в секунду. В дрожащем свето-мраке, в месиве тел я видела себя, Ангела и Икари. Мы сближались — медленно, рывками. Воспроизведение переживавало и смаковало каждую картинку, каждый отдельный снимок.

Я почти не двигалась, Икари почти не двигался. Движения людей изчезали в шевелении картинки. А Ангел по-прежнему оставался за гранью восприятия — размазанный, рвущийся, готовый погрузить реальность в себя.

Кульминация: мы столкнулись. Акаги сказала, что прошло семь десятых секунды, — и я смотрела сорок кадров пустоты среди судорог дискотеки, среди танца в смоле. Пустота закончилась просто и быстро: кадром ранее ничего не было, а на следующей картинке уже лежала я, лежал Икари-кун, и остальное я помнила.

Плохо.

Потому что я не увидела ничего. Акаги могла показать эту запись и без персонапрессивного контакта: моих полномочий хватает, ее полномочий хватает. И Рицко-сан не пришлось бы продавливать виски сквозь спазм губ — потом, когда все кончится.

«— Рей. Ты смотрела что-то еще? Кроме нашей… Темы?

— Нет.

— Точно?

— Да.

Глоток.

— Тогда почему я ненавижу тебя?»

Я смотрела эту запись снова: кадр, еще один, еще одна пятидесятая секунды. Текло время, становилось все больнее удерживаться вот так — растянутым мостом между собой и Акаги.

Кадр, кадр.

Я нашла это на излете последних секунд — так странно, так понятно, так банально.

— Я не знаю, что с этим делать, — сказала Акаги.

Ее лица я не видела, хотя уже целиком вернулась в реальность. Очень хотелось прилечь. Рицко-сан, полагаю, еще сильнее.

— Не понимаю своих ощущений.

— И я. Но я постараюсь разобраться, милая. Прикинуть варианты. Может, завтра?

— На сканировании.

— Думаю, да.

Акаги показывала мне какие-то данные на экране своего личного ноутбука. Я видела свое имя, узнавала размеры опухоли, параметры отростков. Остальное относилось к высшей цитологии и, кажется, биохимии. По виску доктора под идеальной прядью катилась капелька пота.

«Скотский холод», — вспомнила я.

— Видела уже третьего проводника? — спросила доктор, закрывая лэпотоп.

— Да.

Рицко-сан упала в кресло, нимало не заботясь о том, что его скрывал грубый полиэтилен. Я осторожно села на край стола.

— Гм. Я еще нет. И что скажешь?

— Она не производит впечатления больной.

— Насчет Икари тоже не скажешь… Погоди. Что значит — «она»?

Я промолчала. Акаги хмуро терла переносицу и пыталась держать руку подальше от кармана с сигаретами.

— Насколько я помню, — озадаченно протянула она наконец, — наш господин соглядатай определенно имел в виду мужчину.

— Мы столкнулись случайно. Она знает обо мне.

«Не ослепли?» — вспомнила я и добавила:

— Много знает.

Акаги вдруг выдохнула носом и подалась вперед:

— Рыжая? Доктор Лэнгли?

— Да.

— Так какой же она проводник?

Акаги сунула все-таки в рот сигарету и тут же ее вытащила. Я ждала разъяснений и ощущала себя… Некомфортно.

— Она новая сучка «Соул». Полину Карловскую отозвали, а на ее место прибыла вот эта дамочка.

Я уже опомнилась от контакта, различала интонации, или просто неприязнь в голосе Рицко-сан была настолько сильна. Мне не хотелось знать подробностей. Я и без того боялась, что чувствую к рыжей девушке много лишнего.

— Она всплыла в Бейджине, два года назад, — сказала Акаги, тянясь к шкафчику. Там был ее виски. Рассказ предстоял долгий.

…На конференции было многолюдно, тематика ее оказалась, как принято иронизировать в ученой среде, «межгалактической». Математики, физики, химики. Какие-то «перспективы» и «потенциальные направления», «рубежные исследования». Корпорации судорожно искали будущее, финансируя такие мероприятия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Аска Лэнгли выступила с докладом о странном. Ее звали «никто»: просто безвестный Ph.D. от физики — ни университета, ни проекта, только родной город — почему-то Штутгарт. Акаги вполуха следила за докладом — и обомлела. Лэнгли вслух рассуждала о рубежах психологии, физики и химии. О странных свойствах структурированного карбида молибдена. О новых материалах.

Если вкратце — Аска в общих фразах выдавала с трибуны секреты «Соул». Понятие «Ангела» витало в воздухе, и посвященные обменивались недоуменными взглядами…

— Дальше — больше, — Акаги задумчиво пожевала край стакана и влила-таки в себя золотистую жидкость. — Пф. Пошли разговоры и начались перемены в структуре исследования Ангелов. Я знаю только слухи, но там несколько загубленных карьер, промышленный шпионаж и прочие прелести. А уж сколько финансовых потоков родилось или — наоборот — иссякло… Этот доклад, милая, был самым настоящим Ангелом от науки.

Я понимала только голые эмоции: озлобленность, недоумение, страх. Понимала отдельные термины. И совершенно не видела структуры.

— Говорили, что это провокация кого-то из Совета директоров. Некоторые, — Рицко-сан рассмеялась, — даже верили, что она гениальная самоучка, и ее только потом завербовали в «Соул»… Но я думаю, это был какой-то эксперимент. Или игра такая. Да…

Женщина замолчала, и я поняла, что она там — в прошлом. На конгрессе в Бейджине. Около нее — коллеги, и они намеками и недомолвками пытаются понять, что произошло. Доктор Акаги пила виски в компании со своим прошлым, где нашлось место молодой женщине со съеденной помадой и огненными волосами.

А еще Рицко-сан сказала не все.

— Рей…

Я посмотрела на нее и поняла, что мне пора.

— Да, доктор.

— Ты ничего не смотрела…

— Нет, доктор.

— А, ну да.

Она щелкнула зажигалкой перед лицом, и пока что просто смотрела на пламя. Я поклонилась и вышла. Не знаю, почему, но мне казалось, что Аска Лэнгли невольно чуть не столкнула с лестницы и ее.

* * *

У замдиректора Кацураги было людно: только что закончился учебный день. Я сидела у входа в приемную, смотрела на рукоятку трости и старалась не слушать. Учителя и кураторы, почти не скрываясь, сплетничали при старостах классов. За окном, плотно облепленным киселем, шуршал дождь. Он подкладкой добавлялся в гул речи, он обесцвечивал мое восприятие.

Я ощущала легкую дрожь после персонапрессивного удара, прощалась с последними обломками Ангела и старалась не думать о том, как пройдет завтра. Мысли об МРТ и курсах нейростимуляции были настойчивы, но остальные им не уступали.

Третий проводник — кто он?

Аска Лэнгли — кто она и что здесь делает?

Одна пятидесятая секунды — где я побывала?

Я прикрыла глаза, почти сразу провалилась в зыбкий песок звуков. Я вспоминала один-единственный кадр с концерта, кадр, на который обратила внимание Акаги.

Разорванный рот танцующего человека — он поднял лицо к потолку, его рот наполнен чернотой в мертвой вспышке. Странное лицо, которое наверняка понравилось бы Мунку — автору «Танца жизни», не «Крика». Вспененная масса голов, высохшие ветви рук, тугой луч прожектора — неуловимый цвет, просто столб света. Я видела все это, видела Ангела, который изменился, ощущая близость проводников.

Я видела все — кроме себя самой и Икари-куна. В течение целой пятидесятой доли секунды ни меня, ни его не было в этом мире. Мы не успели погрузиться в микрокосм Ангела. Мы не могли просто исчезнуть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мы были где-то.

— Рей? Зайди, пожалуйста.

Мисато-сан стояла в дверях, кто-то еще вставал, недовольно оглядываясь на меня. Кажется, кто-то из кураторов первого класса.