Читаем без скачивания Том 1. Весёлые устрицы - Аркадий Аверченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Часы можно проверить в магазине напротив сквера, — посоветовал я.
— Можно, — сказал он, ласково посмотрев на меня.
Я встал.
— Я пойду, посмотрю!
— Ах, мне так совестно затруднять вас! — воскликнул он, не вынимая рук из карманов. — Может быть, подождем прохожего, спросим у него.
Возвратившись, я нашел его в той же позе.
— Без двадцати семь.
— Что вы говорите! Чтоб это бабье попалил небесный огонь!
— Какое бабье?
— Да мне нужно сейчас в Александровский сад.
— Прекрасно! — сказал я. — Я тоже собираюсь туда. Отправимся вместе.
Лентяй не обрадовался, а умоляюще посмотрел на меня.
— Ради Бога! Не могли ли бы вы оказать мне одну огромную услугу… Раз вы идете в Александровский сад то это так кстати… А уж я вам потом чем-нибудь отплачу… Тоже схожу куда-нибудь… Или, нет! Лучше подарю очень забавную вещицу: китайский портабак… А?
— Сделайте одолжение! — сконфузился я. — Я и так…
— Вот что… На третьей скамейке боковой аллеи будет сидеть барышня в сиреневой шляпе. Это — моя невеста. Я ее очень люблю, и мы назначили свидание друг другу
— Так отчего же вам не пойти! — вскричал я, пораженный.
Он виновато улыбнулся.
— Я лучше здесь посижу. Знаете, придешь — расспросы разные, ласки… ухаживать за ней нужно, занимать разговором… Это страшно утомительно… чтоб они треснули, эти романы! А потом нужно провожать ее домой… Я уж лучше после когда-нибудь.
— Что же ей сказать? — угрюмо спросил я.
— Скажите, что я болен, что у меня температура… что доктора с ног сбились…
— А если она все-таки захочет видеть вас?
— Скажите, что у меня заразительная форма. Может быть, она испугается.
Пожав плечами, я протянул ему руку.
— До свиданья!
— Всего хорошего… Вот мой адрес… Очень буду рад, если зайдете! К невесте вы успеете как-раз… теперь около семи часов.
Он вынул часы. Я воскликнул:
— Оказывается, у вас есть часы?!
— Да, — добродушно подтвердил он. — А что?
— Ничего… Прощайте!
* * *Барышню я нашел в указанном месте. Подойдя, раскланялся и вежливо сказал:
— Я от вашего жениха. Он болен и придти не может!
— Как болен!? Да я его видела сегодня утром…
— Но сейчас он в опасном положении… У него… гм… температура.
— Какая температура?
— Такая, знаете… высокая! Что-то градусов сорок. Должен вам сообщить тяжелую весть: он лежит!
— Да он всегда лежит! Как только дома, так и лежит.
— Он страшно убивался, что не может вас видеть. Поставил себе термометр и говорить мне…
— Он поставил себе термометр? — строго спросила барышня.
— Да., знаете, Реомюра, такой никеллиро…
— Сам поставил?
Я покраснел.
— Сам.
Она посмотрела мне в глаза.
— Зачем же вы лжете? Он сам никогда не мог бы сделать этого… Боже! Что это за человек? Нет, довольно! Передайте ему, чтобы он и на глаза мне не показывался!
— Если вы хотите ему насолить, то прикажите показываться вам на глаза три раза в день, — посоветовал я. — При его лени, это лучший способ мщения.
Она рассмеялась.
— Ну, ладно! Скажите ему. чтобы он приехал завтра с утра. Мы поедем с ним по магазинам.
— Так его! — жестко проворчал я. Расстались мы друзьями.
* * *Я стал бывать у Лентяя, и между нами возникла какая-то странная дружба. При встречах я ругал его, на чем свет стоить, а он добродушно улыбался и говорил:
— Ну, бросьте… ну, стоить ли… ну, охота…
Вчера я зашел к Лентяю и застал его по обыкновению лежащим в кровати.
Около него валялась масса изорванной газетной бумаги и пальто, очевидно, снятое и брошенное на пол впопыхах, по возвращении с обычной прогулки в сквере
Лентяй повернул ко мне голову и радостно сказал:
— А-а, это вы! Признаться, я уже жду вас с полчаса…
— А что случилось?
— Не можете ли вы оказать мне одну дружескую услугу?
— Пожалуйста!
— Нет, мне, право, совестно! Я так всегда затрудняю вас…
— Да говорите! Если это для меня возможно…
— Я знаю, это вас затруднить…
— Э, черт! Вы меня больше затрудняете вашими переговорами!.. Скажите, что вам нужно?
— Не могли ли бы вы дать мне зонтик, который стоить в углу в передней?
— Что это вы! Неужели на вас дождь каплет?
— Нет, но проклятый портсигар, чтоб ему лопнуть вдоль и поперек, завалился за кровать.
— Ну?
— А в зонтике есть ручка с крючком, Я зацеплю его и вытащу.
— Так лучше просто засунуть руку за кровать.
Он почтительно посмотрел на меня.
— Вы думаете?
Я достал ему портсигар и спросил:
— Что это за бумага валяется вокруг вас?
— Газетная. Дурак Петр, чтоб ему кипеть на вечном огне, забыл на кровати разостланную сегодняшнюю газету.
— Ну?
— А я пришел и лег сразу на кровать. Потом захотелось прочесть газету, да уж лень было вставать…
— Ну?
— Так я вот и обрывал ее по краям. Оторву кусочек, прочту и брошу. Очень, знаете ли, удобно. Только вот с фельетоном я немного сбился. Как раз на середке его лежу.
Я открыл рот, чтобы обрушиться на него градом упреков и брани, но в это время в открытое окно ворвался чей-то отчаянный пронзительный крик.
Мы оба вздрогнули, и я подскочил к окну.
На воде канала, находившегося в двадцати шагах от дома, барахтался какой-то темный предмет, испуская отчаянные крики… На почти безлюдном в это время берегу бестолково бегала какая-то женщина и мальчишка из лавочки… Они махали руками и что-то визжали.
— Человек тонет! — в ужасе обернулся я к Лентяю.
Под ним будто пружина развернулась.
— Э, проклятый! — подбежал он к окну. Конечно тонет, чтоб его перерезало вечерним поездом!
И, сбросив пиджак, он камнем вывалился из окна. У Лентяя был такой вид, что, будь окно в третьем этаже, он вывалился бы из него так же поспешно. К счастью, квартира Лентяя была в первом этаже.
Помедлив минуту, я выпрыгнул вслед за ним и помчался к берегу.
Лентяй был уже в воде. Он плыл к барахтавшемуся человеку и кричал ему:
— Как можно меньше движений! Делайте как можно меньше движений!
Я уверен, что этот совет он давал просто из присущей ему лени.
Но сам Лентяй на этот раз обнаружил несвойственную ему энергию и сообразительность. Через пять минуть мы уже вытаскивали на берег плачущего извозчика, который имел глупость упасть в канал, и моего Лентяя, — безмолвного, мокрого, как умирающая мышь.
Зубы у него были стиснуты и глаза закрыты.
Извозчик сидел на берегу и всхлипывал, а какой-то подошедшей лавочник наклонился к лежащему Лентяю, пощупал его и сказал, снимая фуражку:
— Шабаш! Кончилась христианская душа!
— Как кончилась? — в смятении воскликнул я. — Не может быть! Он отойдет… Мы его спасем… Братцы! Помогите отнести его в квартиру… Он тут же живет… тут…
Мокрый извозчик, баба, лавочник и мальчишка подняли тело Лентяя и, предводительствуемые мною, с трудом внесли в его квартиру.
Вся компания взвалила его на кровать, дружно перекрестилась и тихонько на цыпочках вышла, оставив меня с телом одного.
Тело пошевелилось. На меня глянул хитрый глаз Лентяя:
— Ушли? — спросил он.
— Боже! Вы живы!!. А я думал…
— Вы извините, что я вас затруднил. Мне просто не хотелось мокрому возвращаться на своих ногах, и я думаю: пусть это дурачье, чтоб их перевешали, понесет меня на руках. Я вас не затрудню одной просьбой?
— Что такое?
— Нажмите кнопку, которая над моей головой! Хотя мне, право, совестно…
Славный ребенок
IПроснувшись, мальчик Сашка повернулся на другой бок и стал думать о промелькнувшем, как сон, вчерашнем дне.
Вчерашний день был для Сашки полон тихих детских радостей: во-первых, он украл у квартиранта полкоробки красок и кисточку, затем, пристав описывал в гостиной мебель и, в третьих, с матерью был какой-то припадок удушья…. Звали доктора, пахнущего мылом, приходили соседки; вместо скучного обеда, все домашние ели ветчину, сардины и балык, а квартиранты пошли обедать в ресторан — что было тоже неожиданно-любопытно и непохоже на ряд предыдущих дней.
Припадок матери, кроме перечисленных весёлых минут, дал Сашке ещё и практические выгоды: когда его послали в аптеку, он утаил из сдачи двугривенный, а потом забрал себе все бумажные колпачки от аптечных бутылочек и коробку из-под пилюль.
Несмотря на кажущуюся вздорность увлечение колпачками и коробочками, Сашка — прехитрый мальчик. Хитрость у него чисто звериная, упорная, непоколебимая. Однажды квартирант Возженко заметил, что у него пропал тюбик с краской и кисть. Он стал запирать ящик с красками в комод и запирал их таким образом, целый месяц. И целый месяц, каждый день после ухода квартиранта Возженко, Сашка подходил к комоду и пробовал, заперт ли он? Расчёт у Сашки был простой — забудет же когда-нибудь Возженко запереть комод….