Читаем без скачивания Тесты для настоящих мужчин. Сборник - Валентин Черных

— А в каких войсках вы служили? — спросила Ирина.

— В радиотехнических, — ответил я. Что тоже было правдой, но не полной — я был радистом в спецотряде «Каскад», но об этом не знали даже мои родители, в анкетах я писал:

«Служба в Советской Армии. Год призыва, год демобилизации, род войск: радиотехнический, воинское звание: старший сержант».

— Вы долго учились, но сделали быструю карьеру. — Ирина улыбнулась, понимая, наверное, что перебирает с допросом.

— На экономическом я учился заочно и работал. Но сейчас я занимаюсь недвижимостью, и мне пригодилась и учеба в архитектурном.

— Архитектура и экономика — это замечательно, — похвалила Ирина.

Я ждал, когда она скажет, что мы обязательно воспользуемся вашими знаниями архитектора и экономиста. У нас дача, которую мы собираемся перестраивать, и мы никак не можем решить — перестраивать или строить заново. Но она ничего не сказала, что-то ее не устраивало. Значит, будут проверять.

— Вечер вопросов и ответов на сегодня закончен? — спросил я.

— Только вопросов. — Мать улыбнулась вполне дежурной улыбкой. Настя, когда меня анкетировали, молчала. К водке женщины так и не притронулись. Я выпил свои сорок граммов, потом мы пили кофе и говорили о выставке Берлин-Москва, о последних театральных постановках — они ходили в театр чаще, чем я. Мать пыталась выяснить, с кем из известных актеров и режиссеров я знаком, назывались вполне конкретные имена, тестирование продолжалось. Я со знаменитостями не был знаком, тех, кого я знал, они не назвали, а я не стал хвастаться. Ирина пыталась определить общих знакомых, актеры для этого подходили лучше всего. Последний тест был проведен, когда я уходил.

— Уже темно, наш район не очень спокойный, у вас есть хотя бы газовый пистолет?

— Нет. Нападают в основном пьяные, а на пьяных слезоточивый газ почти не действует, они становятся только агрессивнее.

— А нервно-паралитический? — спросила Ирина.

— Это выдумки. У нас его не производят, а то, что привозят, чаще всего подделки. Вообще я человек неконфликтный в последний раз дрался в школе.

Что было неправдой, но проверить этого они не могли. Я ждал вопроса об оружии, если бы его не последовало, я полностью проиграл бы. Я не проиграл, но приглашение на дачу все-таки не последовало. Я распрощался. Пока ехал домой, я снова воспроизвел в памяти весь сегодняшний вечер. Где я допустил ошибку? Просчета я не нашел, но их могло насторожить совпадение, хотя и очень отдаленное. Мой предшественник был строителем, я — архитектор. Даже если они устроят проверку, его и моя биографии ни в чем не совпадут. Их жертва — провинциал, нормальный инженер-строитель, который строил загородные коттеджи для разбогатевших спекулянтов. Я — коренной москвич в третьем поколении, элита компании. Если они выйдут на компанию «Косма», они узнают немногое. В компании я работал чуть больше месяца, фирма, в которой я работал раньше, ликвидирована. Ирина весь вечер пыталась нащупать хоть отдаленных, но общих знакомых, и путь она выбрала верный. Во все времена разные слои общества объединяют актеры, врачи, адвокаты и банкиры. Общей у нас оказалась только стоматологическая поликлиника, но я об этом промолчал. У ее матери оказалось почти звериное чутье, никаких данных против меня, но она мне не доверяла.

Я выждал несколько дней и позвонил Насте в офис. Она обрадовалась. Они ведь тоже анализировали тот вечер и, возможно, пришли к выводу, что я могу стать их претендентом-жертвой. А тут я сорвался с крючка без всяких объяснений. Обидно, если началась уже разработка операции, хотя, вероятнее, все продумано и просчитано с самой первой жертвы и коррективы вносятся только в зависимости от характера, физических данных и наличия оружия у претендента на руку и сердце Насти.

Мы поужинали с Настей в ресторане Дома архитекторов. Я здоровался со знакомыми, демонстрируя свою известность, хотя ее мать и это может поставить под сомнение — в ресторанах творческих союзов нынче собирается больше криминальных авторитетов, чем художников.

Мы почти сразу перешли на «ты». Я за вечер выложил почти все смешные, интересные истории, которые помнил, подумав при этом, что моих заготовок не хватит для следующей встречи, и пригласил Настю в театр.

— Мама тоже не видела этого спектакля, — сказала Настя.

— Мы пойдем вдвоем.

— Не поняла, — сказала Настя. — Мать существует в моей жизни и будет существовать всегда, с этим придется смириться.

— Я смирюсь, только я хочу жениться не на твоей матери, а на тебе.

— А ты убежден, что я этого хочу?

— Не убежден, но буду убеждать.

Настя улыбнулась, как улыбаются только очень близкому мужчине. В театр мы пошли все-таки вдвоем. Я не знаю, на этом настояла Настя или это было решение матери.

Спектакль по нынешней театральной моде и по необходимости, чтобы зрители не поздно возвращались домой, учитывая криминогенную ситуацию в Москве, шел без антракта, и у нас впереди оказался целый свободный вечер.

— Погуляем? — предложила Настя.

Мы свернули к Патриаршим прудам. Наступало время выгула пенсионеров и собак.

— Я живу в этом доме, — я показал на свой старый, бывший доходный дом.

— Приглашаешь в гости? — спросила Настя.

— Сочту за честь.

В квартире прибрано, пыль утром вытерта, постель застелена чистым бельем — устойчивая привычка холостяка на случай, если домой вернешься не один.

Я мгновенно пожарил бифштексы с консервированным горошком, распечатал коробку с камамбером, открыл бар и предложил Насте выбрать самой. Настя предпочла греческий коньяк «Метакса».

— Его не подделывают, — сказала она.

Я держал «Метаксу» из тех же соображений, средней стоимости коньяки не подделывали. Я помнил о своих сорока граммах.

— Согреши, — предложила Настя. — Выпей сегодня больше, завтра покаешься.

Мне этого тоже хотелось. Я выпил намного больше. Мне нравилась Настя. Она вписывалась в мою жизнь своей естественностью. Но что-то ее тревожило, она пила коньяк, запивая водой, иногда отвечала невпопад, и в ее взгляде я чувствовал то ли жалость, то ли сожаление. Если она вдруг предостережет меня от поездки на дачу, рухнет вся четко продуманная операция.

Между мной и Настей все произошло, как это происходит между миллионами мужчин и женщин каждый вечер. И в Москве, и в Саратове, и в Иркутске, и в Лондоне. Мужчина расстегивает первую пуговицу на платье, блузке или кофте, женщина говорит «не надо», но позволяет расстегнуть вторую пуговицу. Настя после первой пуговицы сказала:

— Я сама, — и пошла в ванную.

Я не новичок в сексе, но из десяти женщин, которых хочешь, постоянно хочешь только одну. И вроде бы все они привлекательны, как в хорошем шоу, но среди них всегда одна только прима, и не потому что у нее главная роль, она просто совершеннее, в ней нет суеты, только главное и необходимое, она ведет, другие могут только повторять или имитировать. Вероятно, у нее до меня был хороший учитель, и я был благодарен ему, Настя в этот вечер сделала меня счастливым. Мне только показалось, что Настя отдалась мне с неистовством женщины, которая боится потерять мужчину.

На следующий день Настя позвонила мне, и мы снова встретились у меня. Если бы не запланированная операция, я предложил бы ей пожить вместе, чтобы решить, сможем ли мы стать мужем и женой. Но я ждал приглашения на дачу. Настя явно колебалась, ей не хотелось этого делать, но условия, вероятно, по-прежнему оставались жесткими, и, уходя, она все-таки спросила:

— Что ты делаешь в субботу и воскресенье?

— Буду мыть окна в квартире.

— Мытье окон можно перенести. Мы приглашаем тебя к нам на дачу.

— Это далеко?

— Сто пятьдесят километров. Во Владимирской области.

— Жаль. Я зимой продал старую машину и еще не купил новую. — Я говорил правду.

— У нас есть «Запорожец».

— «Ушастый»?

В России к официальному названию модели почти всегда прилепляется неофициальное. Первую модель «Жигулей» называют «копейкой», первую модель «Запорожца» — «мыльницей» или «горбатым», вторую — «ушастым» из-за выступающих воздухозаборников для охлаждения двигателя.

— Нет, — рассмеялась Настя. — У нас «Таврия», прошла пять тысяч километров. Мы на ней в основном ездим на дачу. Если можешь, приезжай к нам, от нас мы сразу выскакиваем на окружную дорогу. Выезд в семь утра.

— Сверим часы?

— Не надо. Раньше восьми все равно не выедем.

— Что мне привезти?

— Только себя. Еда на два дня закуплена, в доме есть запасы с осени в подвале. Это нормальный деревенский дом. Когда-то была деревня, сейчас осталось три дома, их купили москвичи под дачи.

До субботы оставалось чуть больше суток, и я начал подготовку в этот же вечер. Я снял приклад с помпового ружья, уложил его в большую спортивную сумку, прикрыв бельем и запасной рубашкой. Но моя «помпа» со снаряженным магазином делала сумку подозрительно тяжелой, те, которые нападут, прощупают ружье в несколько секунд.