Читаем без скачивания Когда умирают слоны - Чингиз Абдуллаев

Аситашвили встал с дивана и поморщился.

– Это ты дурак, – сказал он Автандилу в сердцах. – Готов подставить собственного брата. Какой ты мужчина? Лилия, пойдем со мной. Мне противно здесь находиться.

Он повернулся и пошел к выходу. За ним поспешила Лилия. Автандил устало опустился на диван и замолк. Чхиквадзе поднялся со стула. Подошел к детям погибшего генерала.

– Простите меня, – попросил он, – я не мог сразу сказать. Для меня он был как родной, как самый близкий человек, – он заплакал и быстро выбежал из комнаты.

– Значит, с моим тестем произошел несчастный случай, а этим решили воспользоваться военные? – понял наконец Гозалишвили, испуганно глядя на Дронго. – Или я что-то пропустил?

Дронго посмотрел на Тамару. Все было кончено. Она пожала плечами. «Все-таки этот упрямец раскрыл тайну смерти генерала», – подумала она.

Эпилог

Дронго стоял в небольшой комнате зала для официальных делегаций тбилисского аэропорта. Рядом находилась Тамара, приехавшая проводить его на самолет, вылетающий в Стамбул. Верный своим привычкам, Дронго отказался лететь самолетами местных компаний, совершающими рейсы по маршруту Тбилиси – Москва. Он предпочел длинный путь, выбрав известную западную компанию и хороший самолет, который не развалится в воздухе. Дронго помнил, как несколько лет назад обедал с известным журналистом Артемом Боровиком. С ними сидели несколько человек, в том числе и руководитель авиационного департамента Азербайджана, человек с большим чувством юмора, контактный, общительный. Разговор зашел о странностях Дронго, и это всех развеселило. Боровик вздохнул и сказал, что все зависит от судьбы. Над возражением Дронго, что плохие самолеты и нерадивые летчики несколько могут изменить ее, все посмеялись, а руководитель авиационного ведомства даже рассказал какой-то анекдот. Через две недели Дронго, находясь в Америке, с ужасом узнал, что самолет, в котором летел Артем Боровик, разбился, и блестящий журналист, его ровесник, которым он так восхищался, погиб. Это было нелепо, страшно и больно. С тех пор он никогда не изменял своим привычкам, предпочитая длительные маршруты, но в самолетах определенных, хорошо зарекомендовавших себя авиакомпаний.

– Меня просили тебе сказать, что твой гонорар будет переведен на твой счет в банке, – сообщила Тамара.

– У меня есть просьба, – вспомнил Дронго. – Узнайте, где живет семья погибшего полковника Джибладзе, и переведите причитающиеся мне деньги его семье. У него осталось двое мальчиков и неработающая жена. По-моему, они студенты. Деньги им очень понадобятся.

Тамара грустно улыбнулась:

– Тебе никто не говорил, что ты чокнутый?

– Говорили. Мне в последнее время часто говорят подобное. Наверное, я действительно постепенно деградирую.

– Нет, – медленно покачала она головой, – не деградируешь. Ты просто позволяешь себе быть таким, какой ты есть. Без тени рисовки, ненужной позы, ложного чувства собственной значимости. Возможно, ты один из последних мужчин в наше время. И знаешь, я поняла, в чем твоя сила. Ты не боишься быть смешным. Ты вообще ничего не боишься.

– Ничего подобного, – возразил Дронго, – я очень боюсь летать самолетами. Когда был маленьким, боялся темноты. Иногда боюсь влюбиться, чтобы не зависеть от собственного чувства. Порой мне кажется, что я идиот и нужно налаживать нормальную семейную жизнь. А еще я понимаю, что мне уже давно нравятся мои странные путешествия, жизнь, которую я себе выбрал, книги, которые я имею возможность читать, прекрасные женщины, с которыми иногда встречаюсь на своем пути…

– Работа, путешествия, книги, женщины – таков полный набор современного джентльмена?

– Поменяй все местами, и будет правильно, – пошутил Дронго. Он протянул руку и положил ладонь на ее плечо. – Я не люблю, когда говорят слишком серьезно. За этим всегда скрывается нечто гадкое. Либо собственная выгода, либо глупость. По-моему, наша жизнь, о конечности которой мы все информированы, должна вызывать у нас грустную улыбку. Жизнь – самая большая шутка.

– Я запомню твой афоризм, – пообещала Тамара. – Такое мог сказать только ты.

– Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я составил список моих желаний, – неожиданно признался Дронго. – Это был длинный перечень книг, которые я хотел прочитать, невероятное количество городов и стран, которые я мечтал когда-нибудь увидеть, и, наконец, имена женщин, с которыми мне хотелось бы встретиться. На самом деле, в отличие от книг и стран, их было не так уж много – несколько взрослых дам, которые мне тогда тайно нравились. Вот и все мои желания.

Тамара высвободила руку и рассмеялась.

– И что дальше?

– Я прочел все книги, которые были в моем списке, посетил все города и страны, о которых мечтал.

– А третье желание? – лукаво полюбопытствовала она.

– Понимаешь, – вздохнул он, – так получилось, что я перестал интересоваться именно теми женщинами.

В этот момент объявили посадку. Они взглянули друг на друга и медленно поднялись с кресел. Тамара шагнула к нему.

– Ты прилетал к нам уже дважды, – напомнила она, – когда будет третий?

– Еще через десять лет, – пошутил он, глядя ей в глаза.

– К тому времени я превращусь в старуху.

– Нет, – убежденно произнес он, – ты будешь такой же красивой и молодой.

– Нодар просил передать тебе большой привет и благодарность, – сказала она, – у него важное совещание, и он не смог приехать.

– Ничего страшного. Мне приятно, что именно ты меня провожаешь. И скажи Нодару, что вам всем нужно быть осторожными. Маленькое государство в большой политике. Всегда найдется свой Лисашвили, который решит, что только он знает, как спасти страну, и примется это делать, невзирая на реки крови. Жаль, что вы мне так и не разрешили с ним встретиться. Или его уже отпустили?

Она отвела глаза.

– Убийства во имя политической целесообразности всегда заканчиваются полным произволом. Так было всегда. Достаточно одному дать индульгенцию на все проступки и преступления, как за ним появляются другие. Закон должен быть единым для всех.

– Мы его не отпустим, – пообещала Тамара. – И вообще, у нас сидит столько разных людей, что Лисашвили будет даже приятно в такой компании.

– На холмах Грузии лежит сплошная мгла, – перефразировал он слова поэта, – будь осторожна. Мне не нравятся ваши военные. А ваши политики не нравятся еще больше.

– Ты тоже береги себя, – попросила она, – я не знаю, когда мы еще с тобой встретимся. Но ты береги себя. Мне бывает спокойнее, когда я думаю, что среди шести миллиардов людей на земле есть такой человек, как ты.

– У меня начнется мания величия, – пробормотал он.

– Твое счастье, что ты не можешь быть серьезным.

Тамара подняла голову, чтобы его поцеловать. Она была высокого роста, но ему пришлось чуть наклониться. Поцелуй был коротким. Стоявшая в дверях молодая женщина уже торопила его на посадку.

– До свидания, – он пожал Тамаре руку и пошел к двери, не оглядываясь.

– Быстрее, быстрее, – торопила его дежурная.

– Почему такая спешка? – спросил Дронго. – До вылета еще около тридцати минут.

– Разве вы ничего не знаете? – удивилась дежурная. – Сегодня в нашем аэропорту приземляется первый самолет с американскими специалистами. Все телевизионные каналы будут здесь уже через пятнадцать минут. Садитесь в автобус, мы отвезем вас к самолету.

– А это хорошо или плохо? – полюбопытствовал Дронго, усаживаясь в микроавтобус.

– О чем вы? – не поняла дежурная, забираясь следом. Она была совсем молодой, ей было не больше двадцати пяти.

– Об инструкторах, – пояснил Дронго, – как вы считаете? Это хорошо или плохо, что сюда приедут американцы, немцы, англичане?

– Не знаю, – ответила она, – лишь бы войны не было. Мы все так устали. А простым людям все равно. Лишь бы больше ничего плохого не случилось.

– Не случится, – убежденно сказал Дронго, – в этом году все будет хорошо. А в будущем посмотрим.

– Спасибо, – засмеялась дежурная.

Он глянул на готовый к вылету самолет и вдруг подумал, что все-таки не зря сюда прилетел. И улыбнулся молодой женщине, устроившейся рядом с ним.