Читаем без скачивания Простые люди древней Италии - Мария Сергеенко

Тримальхион, развивая перед гостями свою астрологическую мудрость, сообщает, что харчевники рождаются под знаком Водолея. Трактирщики разбавляли вино водой больше, чем требовал гость (вино, как правило, всегда разбавлялось водой), и этот обман считался настолько обычным в практике любого кабатчика, что в поздней латыни глагол cauponare (от caupo, copo — «трактирщик», "харчевник", "хозяин гостиницы") получил значение «фальсифицировать», "подделывать". Вот такое мелкое плутовство: сильно разбавить вино, обсчитать, взять больше, чем следует, может быть, спрятать краденое — и создало этим людям прочную репутацию мошенников. Но надобно признать, что бедный и простой люд древней Италии этим «мошенникам» был многим обязан. Прежде всего — горячей пищей.

Мы говорили уже, что в многоэтажных римских инсулах кухонь с очагом не было, как не было их и в маленьких помпейских квартирках и в ремесленных мастерских. Отведать горячей похлебки и поесть свежих, еще не остывших лепешек бедному люду только и можно было, что в харчевне. Этим и объясняется такое количество харчевен в Помпеях, причем находятся они главным образом на тех улицах, где была сосредоточена ремесленная и торговая жизнь и где жила преимущественно беднота: на улице Изобилия и на Стабиевой, поближе к Стабиевым воротам. В аристократических кварталах города (ул. Меркурия, ул. Фавна) их почти нет. Уже одно это определяет социальное лицо посетителей харчевен. Бедняк не только мог здесь поесть; его ждали и нехитрые развлечения: он мог послушать музыку (надо думать, скверную), поглядеть на танцы; иногда он и сам пускался в пляс, как вилик Горация, вздыхавший в сабинской глуши о прелестях жизни в Риме. Люди, которым негде было преклонить голову, могли здесь переночевать. Харчевня была местом приятельских встреч, веселой выпивки, дружеской, ничем не стесняемой беседы, причем беседа эта могла касаться не только недавних гладиаторских игр или приглянувшейся красотки, но и вопросов гораздо более серьезных. В Помпеях недалеко от городских ворот находился постоялый двор с харчевней и недалеко от него оказались надписи, в которых погонщики мулов выставляли в эдилы Пансу, а в дуумвиры Юлия Полибия. Кандидатура обоих обсуждалась, видимо, всем скопом погонщиков, а местом обсуждений был, конечно, этот постоялый двор, служивший стоянкой людям, занимавшимся извозом. Харчевни могли при случае превращаться, говоря современным языком, в политические клубы. И этим, по всей вероятности, объясняются те императорские эдикты, которые ограничивали торговлю этих заведений.

Запреты эти начались с императора Тиберия, отдавшего эдилам распоряжение, чтобы в харчевнях не продавали даже "кондитерских изделий", т. е. лепешек и блинчиков. Клавдий, по сообщению Диона Кассия, закрыл кабачки, где собирались и выпивали люди, и запретил харчевникам торговать мясными блюдами и продавать горячую воду (она была необходима для изготовления любимейшего древнего грога — смеси с вином). Нерон запретил торговать всякими кушаньями, кроме овощных (включая сюда всякие виды бобовых). По мнению Светония, и Тиберий, и Нерон стремились обуздать роскошь; смешно, однако, считать приютом роскоши харчевни, где питалось за гроши простонародье. Причина была, конечно, в другом: императоры боялись, что эти заведения могут стать центрами противоправительственной агитации. В цирке, в амфитеатре, в термах собиралась масса самого разнообразного народа; в кабачках и харчевнях сходилась небольшая компания, которая могла быстро превратиться в кружок друзей-единомышленников. Императорская власть боялась заговоров и готова была подозревать их всюду — страшны оказались и кабачки.

Трудно предполагать, чтобы все эти запретительные меры приводили к какому-нибудь результату, кроме недовольства и озлобления. Самая повторность распоряжений заставляет думать, что их всячески обходили, сводя на нет. Сенека пишет, что в банях на все лады выкликают свой товар: лепешки, печенье и колбасы — "прислужники из харчевен". Если этой едой торговали в разнос, то, конечно, тайком и тишком можно было поесть ее и в харчевне, заслонясь миской с бобами. Императорские распоряжения оказались мертвой буквой: требования жизни были сильнее всяких указов и запретов. Для бедного трудового люда, невзыскательного ни в еде, ни в удовольствиях, харчевня была местом, где он ел, отдыхал, развлекался, шутил, разговаривал. Пусть хозяин и был плутом — его заведение все-таки было приятнейшим местом для утомленного путника, для усталого и проголодавшегося работника, для задерганного, улучившего свободную минутку раба. Современники поносили харчевников; издали виднее — сейчас можно увидеть, какую добрую службу служили они своим посетителям, всей трудовой и бедной Италии.

Примечания

1

Секстарий равен 0.547 л.

2

Копыта от окорока в древней Италии не отрубали.

3

Римский фунт равен 327 гр.

4

Трава эта и посейчас называется в ботанике "Меркуриевой".

5

Что разумел Катон под «скорпионом», морскую рыбу, известную под этим именем, или колючее растение, называвшееся так же, неизвестно.

6

Киаф равен почти 0.05 л. Косским вином называлось вино, приготовленное следующим образом: виноград, подавив его руками, клали в морскую воду, чтобы он ею пропитался. Потом этот виноград выжимали; полученное вино и было "косским".

7

Римский фут равен 29.57 см.

8

Тростник, который имеет в виду Катон, это длинный толстый тростник, употреблявшийся для подпорок в виноградниках, для обиванья маслин и для удилищ.

9

В подлиннике стихотворение это называется «Moretum». Так называлась мягкая смесь, приготовленная из соленого твердого сыра, перетолченного вместе с разными травами, острыми и пахучими. В нее подливали еще оливкового масла и уксусу; кушанье это служило приправой к хлебу.

10

Их клали в хлеб для запаха.

11

Случалось, что ковригу делили не на 4, а на 8–9 и даже 10 частей. Такие хлебы изображены на одной помпейской фреске.

12

На этой фреске один из юношей гораздо выше своих товарищей. По-видимому, художник хотел показать, как высоко рабочий подпрыгивает.

13

Была еще особая "стиральная глина", которую клали при мойке и которая вбирала в себя жир. Ее привозили с маленького греческого островка Кимола.

14

По приказу галльского военачальника Верцингеторикса, поднявшего восстание против римлян, галлы жгли города, деревни, продовольствие.

15

Мурмилонов называли еще галлами.

16

Есть два очень интересных рельефа, знакомящих нас с гладиаторским оружием, доселе неизвестным. На одном изображен гладиатор в каске с гребнем и «воротником», в чешуйчатом панцире до колен, с кинжалом в левой руке. На правую надет какой-то предмет, чрезвычайно напоминающий нашу капустную сечку. На другом изображен поединок ретиария с гладиатором в толстой стеганке (может быть, тоже плохо изображенный чешуйчатый панцирь?). На земле валяется «сечка»: это полый конус со стержнем, вделанным в вершину. К этому стержню приделан нож, имеющий форму лунного серпа. «Тяжелый» гладиатор всовывал руку в такой конус и «серпом» захватывал и разрезал сеть ретиария.

17

Чрезвычайно любопытное указание. Императоры, видимо, набирали людей для своих «школ» с помощью ланисты-вербовщика. Ланиста бывал и учителем гладиаторов, но в императорских школах учителя неизменно именуются «докторами»: должности здесь строго разграничены.

18

Долголетие это объясняется «профессией» Секунда. Оружием пегниариев были безобидные палки и хлысты, с которыми они и выходили на поединок. После поединка оба противника были в синяках и ссадинах, но смертельных увечий, конечно, не получали (самое название «пегниарий» происходит от греческого слова paignion — «шутка», "забава"). Настоящие гладиаторы умирали обычно молодыми. 45 лет, до которых дожил мурмилон Ульпий Феликс, — это самый высокий возраст, упомянутый в надписях Большой школы.

19

Домициан решил поставить этот мим «всерьез». В сцене распятия на крест подняли разбойника, осужденного на смерть. Медведь кинулся на несчастного. Марциал описал эту казнь с ее ужасающими подробностями.

20

Антонию, как народному трибуну, ликторов не полагалось.