Читаем без скачивания Укрощение тигра в Париже - Эдуард Лимонов

— Я знаю, — хмуро проворчал тигр. — Я хочу с тобой, не хочу без тебя…

Она еще хотела с ним. — «Интересно, надолго ли ее хватит?»

— Ну что, пообедаем? — предложил писатель. Очередная лекция состоялась.

глава седьмая

Я согласился выпить деми в баре, но сесть за стол наотрез отказался. Я не умею работать посетителем. Впрочем, Наташка и не ожидала, что я соглашусь. И все же она не может отказать себе в удовольствии указать мне на мои будто бы слабости.

— Несовременный ты человек, Лимонов.

Мы вышли из кафе к мосту Арколь и, перейдя дорогу, пошли по набережной к центру Парижа.

— Я именно современный человек, и потому не люблю тратить время попусту. Сидеть в кафе — занятие девятнадцатого века. К тому же алкоголь в кафе дорог. За ту же цену, вместо 50 граммов виски в кафе можно выпить полбутылки виски дома.

— Дома неинтересно. Я люблю сидеть в кафе. Видишь, какие мы с тобой разные!

Она остановилась, чтобы прикурить. Листья под нашими ногами скрежетали, как оцинкованное железо. Только несколько розовощеких букинистов в теплых сапогах (бутылка кальвадоса или коньяка наверняка спрятана между книгами) расхаживали по набережной. Я вытащил Наташку на прогулку. Мы направлялись в музей Великой Армии.

— Разумеется, мы разные. Ты принадлежишь к поколению юных потребителей, раздраженных тем, что блага цивилизации не бесплатны, меня же возмущает сама эта цивилизация…

— Ох, какой ты важный, Лимончиков! Наверное, потому, что ты маленький. Ты принадлежишь к поколению недокормышей…

— Найди себе большого. Во мне 1,74. Я среднего роста.

— Я не хочу большого.

Она взяла меня под руку. Через некоторое время я выдернул руку.

— Не любишь ты ходить под руку и не умеешь, Лимонов. Ты должен держать руку твердо согнутой в локте, чтобы женщина могла бы на нее опираться.

— Это если женщина — калека. А ты — здоровая кобыла.

— Вот какого ты обо мне мнения, Лимонов. Алкоголичка, кобыла… Зачем же ты живешь с Наташей, если Наташа такая плохая?

— У тебя есть определенные достоинства…

— Ох, неужели? Расскажи мне о моих достоинствах, а, Лимончиков!

— Я не умею…

— Конечно. Ты умеешь только критиковать меня. Никогда я не слышала от тебя ни слова поддержки или одобрения. Ты не поощряешь меня…

— Хорошо. Вот тебе комплимент. Иногда ты напоминаешь мне суровых девушек другой эпохи, «гуд бэд герлс». Героинь, которых обычно играла Лорен Бокал, затянутая в узкие юбки, жакет с плечами, спокойная, презрительная и не прощающая мужчине слабостей.

— Ой, как приятно! — Наташка даже взвизгнула. — Продолжай, продолжай, не останавливайся!

— Даже Хэмфри Богарту было нелегко заслужить доверие таких девушек. Эту породу — «гуд бэд герлс» не проведешь, и если ты фэйк, то ты немедленно увидишь это в их глазах… В этих девушках было нечто пикантно-мужское. Ты помнишь, в одном из фильмов, я забыл название фильма, Богарт называет Лорен Бокал «кид» — козленок, в мужском роде…

— Ой, Лимонов, я забыла тебе рассказать… Я вчера села в метро, и какой-то мальчишка, пьяный дохляк, сел рядом. Смотрел, смотрел на меня, потом вдруг наклонился ко мне и прошептал: «Извините, мадемуазель, ву зэт бразилиан травести?» Какой сукин сын! Правда, стеснялся очень. Разве я похожа на мужчину, Лимонов? — В голосе ее прозвучала обида.

— Не в большей степени, чем Лорен Бокал. Это потому, что ты большая и агрессивная… — Я засмеялся, представив себе, каким взглядом посмотрела на пьяного мальчишку Наташка.

— Но как же сиськи, попа и, главное, пизда? Что же их не видно, Лимонов?

— В следующий раз подними юбку и покажи им, что у тебя там… — посоветовал я, хохоча.

— Привыкли французы к своим карлицам. В Лос-Анджелесе никто не называл меня травести… Ой! — вдруг взвизгнула она и, метнувшись ко мне, вцепилась мне в руку. — Какая гадость!

Раскатанная шинами автомобилей у самой обочины тротуара валялась шкурка крысы. Ничего удивительного. Здесь множество зоомагазинов, зерно, а значит, и грызуны.

— Крысиная шкурка, только и всего. Помню, в Харькове Анна работала в мебельном магазине, я пришел к ней в перерыв, и, ища, где бы поебаться, мы наткнулись в кустах на посиневший труп человека…

— Замолчи, Лимонов, пожалуйста!

Некоторое время мы шагали молча, и я пытался понять, что ей не понравилось. Она одинаково не любит и трупы, и моих бывших жен. Неожиданно она обогнала меня и устремилась аллюром вперед. Я успел заметить, что физиономия у нее сделалась злой.

— Эй, ты куда разогналась! Что за психическая атака?

— Никуда! Почему ты шагаешь впереди, как арабский шейх, а я должна плестись за тобой?

— Тротуары в Париже узкие, народу обычно толпы, сумасшедшая… Ходить рядом неудобно…

— Конечно, ты главный, поэтому ты должен идти впереди!

— Что ты, как отсталое меньшинство, качаешь свои права. Ну ходи ты впереди. Однажды я шел с Леной…

— Ебала я твою Лену!

— Не будь абсурдной. Послушай!

— Не хочу слушать!

Одно имя этой бывшей жены способно испортить ей настроение. Я очень стараюсь помнить о Наташкиной аллергии, но иногда забываю… Но я намерен досказать свою историю. Я не намерен попустительствовать глупости. Я прибавил шагу и почти побежал рядом с ней.

— Лена шла впереди, а я — сзади. Она тоже боролась за женские права. Навстречу шел маленький хулиган, лет сорока, и вдруг выставил руку, и сделал вид, что хватает ее за пизду…

— Так ей и надо, выпендрежнице! — тигр предсказуемо размягчился и сбавил скорость.

— На этом примере, Наташа, ты, надеюсь, убедилась в очевидном удобстве обычая хождения самца впереди самки?

— Ни в чем я не убедилась. Ебала я феминизм! Мужик должен быть мужиком, джентльменом.

— Но тогда и женщина должна вести себя, как дама, как леди. Современная же баба хочет иметь свои новые свободы, доставшиеся ей в последние полвека, а от мужика она ожидает поведения, характерного для самца европейского высшего общества конца девятнадцатого — начала двадцатого века. «Ваш покорный слуга», пальто подает, цветочки, автомобиль-коляска, вздыхает послушно на расстоянии, если «леди» не хочет его видеть, а желает развлекаться с «трак-драйвером». Хуюшки…

— Ты никогда не покупал мне цветов…

— Как настоящая женщина, ты помнишь только то, что хочешь, тигр. И это самое мощное доказательство того, что ты не бразильский травести. Покупал, и не раз…

На мосту Александра Третьего я сказал ей:

Рыжий Игорь предложил установить здесь шлагбаум и взимать плату за проезд через мост, как при въезде в Манхэттен. А дивиденды распределить между парижскими русскими. Ведь сукин сын царь денежки наших предков вложил в этот мостик. Значит, мы имеем право на проценты от прибыли.

Предложение Рыжего не вызвало в ней энтузиазма, после моста Искусств физиономия у нее все еще хмурая. Может быть, она думает об экс-Елене, которую я имел неосторожность упомянуть? При переходе к эспланаде Инвалидов я пытаюсь взять ее за руку, но она отдергивает руку.

— Ты что, в плохом настроении, тигр?

— Ты не умеешь со мной переходить через дорогу.

— Завтра я нарисую тебе картину «Большой Тигр и Маленький Лимонов переходят дорогу у моста Александра Третьего».

На сей раз мне удалось выжать из Наташки улыбку. Приключения Большого Тигра и Маленького Лимонова всегда вызывают в ней умиление. Я придумал эту банддессине серию однажды ночью, когда она не могла заснуть и просила сказку. С тех пор Большой Тигр и Маленький Лимонов совершили немало подвигов. Я нарисовал и пару картинок, изображающих Большого красноволосого Тигра и Маленького Лимонова в сером плаще.

На эспланаде Инвалидов она взяла меня под руку. Это не значит, что установился прочный мир и хорошая погода. Уже через несколько минут она может зарычать или обидеться. Мы дружно прошагали мимо играющих в шары. Ко всему, кроме игры, безучастные, они все же разогнулись, чтобы рассмотреть тигра в черной шляпе, алое знамя волос плясало по плечам. Под лучами всеобщего внимания она оживилась, возбудилась, даже захохотала. Повиснув на мне, она несколько раз дернула меня, как тряпичную куклу.

— Эй, легче, не возбуждайся! Доктор в школе ведь советовал твоей маме поить тебя бромом?

— Что, пошутить нельзя, да? Побаловаться?

— Шутки у тебя тигриные. Взять и откусить дрессировщику руку. Сломать ребро…

— А что ты такой дохленький, Лимонов…

— В нос хочешь? — ласково спросил я. — Кстати, я нашел черновик песни, оригинал которой ты оставила в студии черной группы, когда напилась и поскандалила. «Фючур таймз».

— Вот молодец! И дневничок я тогда оставила. Как жалко дневничок!

— Дура потому что. Нужно было вернуться за дневником… Вот слушай, я пропою тебе куплет: