Читаем без скачивания Копия (СИ) - Алиса Гордеева

Нет, удар не был болезненным, но явился для мужчины полной неожиданностью. Лишь на  мгновение ослабил он хватку, но и этого оказалось достаточно, чтобы Энни вывернулась из его рук и попыталась убежать, посылая в сторону Адама явные проклятия на своем исландском ломанном языке.

— Кахба!² — вслед прокричал пострадавший, моментально нагоняя незадачливую беглянку. — Глупая и лживая дрянь, куда ты собралась от меня убежать? Куда? На мили вокруг безжизненная пустыня! Ты моя, джария! Моя! И будешь делать то, что велю я!

Энни успела лишь пискнуть, когда сильные руки мужчины сжались вокруг ее талии и силой бросили на огромную и мягкую кровать. Но приземлившись на спину, девичье лицо невольно исказила болезненная гримаса, словно кинул ее мужчина на груду камней.

— Какая же ты актриса, джария! — грубо отрезал Адам, нависая над несчастной. — Для кого сейчас этот спектакль?

Но Энни лишь непонимающе хлопала глазами, пытаясь принять удобную позу, чтобы отползти подальше.

— Я никогда не бил женщин! Никогда! — наклоняясь чуть ближе, заявил эмир. — Но ты...

Адам жаждал наказать ее за  клевету, заставить, глядя в глаза ,рассказать правду: где, когда и чем он бил ее, но не успел вымолвить больше ни  слова. Энни вся сжалась, исступленно зажмурив глаза, и лишь одними губами прошептала:

— Прости.

Получив то, зачем пришел, Адам ровным счетом не испытал ни малейшего удовлетворения. Напротив, глядя на перепуганную, то и дело вздрагивающую девчонку, он был вынужден согласиться со словами Ясмины, что в сердце его не осталось ничего живого.

Резко отпрянув от кровати, он хотел только одного — больше никогда не видеть ее такой и самому не испытывать этой бешеной злости и ненависти. Размашистыми шагами Адам поспешил удалиться, лишь на пороге обернувшись к Энн:

— Выспись! Завтра утром встреча с отцом, Алия! Ясмина тебя подготовит. Надеюсь урок — держать язык за зубами — ты уяснила!

Не дожидаясь ответа, Адам почти покинул покои своей гостьи, как в спину ему донеслось тихое всхлипывание:

— Энн! Меня зовут Энн.

Эмоции били через край, тело сводило от колкого озноба, пока через длинные коридоры огромного и пустого дома Адам добирался до своих покоев. Но даже там спокойствие никак не возвращалось в его душу. Он до сих пор чувствовал себя оскорбленным, но теперь ко всему примешивалось еще и глупое чувство вины, правда, пока до конца непонятное эмиру. Мысль, что он что-то упускает,  никак не давала покоя...

¹ — Харам — запретные действия.

² — Кахба! – нецензурное выражение, ругательство (араб.)

18. Говорить

Энн

Минута, две, три...

Дверь   за чудовищем давно захлопнулась, но открывать глаза Энни не спешила. Она испугалась. Пожалуй, впервые Адам сумел разбудить в ней животный страх. Ее не столько пугало его желание причинить  физическую боль, сколько непонимание "за что".

Да, Ясмина смогла разглядеть в ней подделку, но в чем была вина Энн? За что Адам так взъелся? Неужели не понимал, что даже у близнецов бывают различия, что уж было говорить о совершенно чужих друг для  друга людях? На что он рассчитывал, замышляя весь этот фарс?

Но даже не это сейчас беспокоило Энн. Нет. Ее страшила встреча с отцом Алии. Глупо было полагать, что тот под красивой оберткой не разглядит подмены. И что тогда? Если Адам взбесился так сильно сейчас, то ждать от него милости после встречи с шейхом было глупо.

Поджав ноги к груди, Энни тихо шмыгала носом, пытаясь понять, что делать дальше, как сыграть роль девушки, которую никогда не видела, как уберечь брата от гнева Адама.

Когда Энн все же открыла глаза, за окном розовыми всполохами медленно пробуждался новый день. И как бы страшно и неуютно ей сейчас не было, удержаться и не взглянуть на подобную красоту она не могла: солнце — такое редкое явление в ее краях.  Подскочив с кровати, она тут же подбежала к окну и , отдернув шелковистую плотную штору, затаила дыхание. Взору Энн предстала аллея, та самая, что накануне ночью была украшена переливающимися фонтанами и обрамлена многовековыми деревьями. Но не это заставило ее затаить дыхание. Подсвеченная розоватым сиянием первых лучей солнца изумительно ровная и прямая аллея практически упиралась в изумрудного цвета океан. Безграничный, обманчиво спокойный и ласковый он нежился в молочной предрассветной дымке, словно утешая Энни тихим шумом прибоя.

Сочетание бирюзовой воды, нежного солнечного света и мягкой зелени мгновенно успокоило тревожную душу Энн. Не отрываясь, она разглядывала бескрайние просторы океана, мысленно возвращаясь домой к высокому обрыву возле заброшенной часовни. Несмотря на окружавшую ее сейчас  красоту и безумную роскошь ,  Энни нестерпимо хотелось домой. Она скучала по братьям, по матери, по Хилдер. Но больше всего ей не хватало свободы, которой так ловко лишил ее Адам Ваха.

Стук в дверь, робкий и негромкий, заставил Энни вернуться в реальность. Обернувшись, на пороге комнаты она  увидела Ясмину. В черной абайе и с покрытой головой та стояла в дверях, не решаясь зайти, и с нескрываемым интересом разглядывала девушку.

—  Скоро прибудет  шейх Аль‐Наджах. Адам велел подготовить тебя, — негромко произнесла та и, прикрыв за собой дверь, неспешно подошла к Энн.

— Я не знаю кто ты, — внимательно изучая черты лица Энн, произнесла Ясмина. —  Но кем бы ты не была, Аллах сыграл с тобой злую шутку, наградив внешностью Алии.

Словно зверюшку в зоопарке, рассматривала она  Энни с ног до головы, оценивая и сравнивая с оригиналом.

— Как зовут тебя? — вдоволь насмотревшись, поинтересовалась Ясмина.

Но Энни промолчала, хорошо уяснив урок Адама.

— Молчишь? Что ж, вижу,  Адам постарался на славу, — вздохнула женщина и прикоснулась  мягкой, хотя и немного морщинистой рукой к щеке девушки. —  Я буду называть тебя Анакас, что по-вашему значит " отражение".

Энн в ответ робко и несмело замотала головой. Ее с детства раздражали всякие прозвища и клички. Тем более, она всегда любила свое имя и становиться чье-то копией или отражением не собиралась. Но страх за брата, да и за себя, не позволил вымолвить и слова против.

— Я отпустила на сегодня всех, — сказала Ясмина, бережно подталкивая Энни в сторону ванной комнаты. — Ни к чему лишние глаза и уши. В гареме всегда  слишком много сплетен и интриг. А ты, как я понимаю, и так уже натерпелась.

С одной стороны, Энни была рада, что ей не придется знакомиться с женами и наложницами Адама, но, с другой, ее распирало от любопытства. И ничего не могла она с ним поделать.

Ясмина принялась сливать воду в остывшей ванне и собирать потерявшие свой аромат лепестки.

— Болит? — между прочим спросила она.

А Энни, выпучив глаза, уставилась на собеседницу, не понимая, о чем та говорит.

— Молчишь, — вздохнула Ясмина, не отрываясь от работы. — А зря, Анакас, зря. Это Алию Адам может наказать молчанием и что-то требовать от нее, поскольку та повела себя бесчестно с ним.  А ты? За что ты несешь наказание?

Но Энни продолжала молчать, опустив глаза к полу в надежде, что Ясмина сменит тему.

Но та и не думала.

— Видела я твою спину  вчера. А что, если в следующий раз ударов будет больше, все равно молчать будешь?

Энн моментально перевела взгляд  на Ясмину, наконец понимая, чем выдала себя минувшим вечером.  Следы от побоев Ларуса, о которых она в диком волнении позабыла, сыграли с ней злую шутку.

— Что смотришь? — Ясмина встретилась взглядом с Энн и больше не отводила глаз. — Болит?

— Не можешь сказать, так хоть кивни! — в очередной раз не дождавшись ответа, прикрикнула она.

Никогда Энн не жаловалась и терпеть не могла, когда ее начинали жалеть, а потому, как бы сильно не болели следы от ударов Ларуса, она нашла в себе силы отрицательно качнуть головой.

— Врешь ты все! — прошипела Ясмина, добавляя в воду ароматные масла. — На спину твою даже смотреть больно. Зря ты его выгораживаешь.