Читаем без скачивания Пятое евангелие - Филипп Ванденберг

Когда они проезжали мимо площадки для игры в гольф возле Бонита-клуба, Клейбер остановил машину.

– Миссис Фоссиус обмолвилась, что они с мужем играли здесь в гольф. Верно?

– Да, ты прав, – ответила Анна. – Кажется, мы с тобой думаем об одном и том же.

Клейбер свернул на площадку для парковки. На террасе клуба сидели в плетеных креслах несколько игроков, они разговаривали и пили чай со льдом. Анна с Адрианом представились как друзья Фоссиуса, приехавшие из Германии, и спросили, не был ли кто-нибудь из присутствующих близко знаком с профессором.

Что значит «близко знаком»? С ним виделись в клубе, но близко профессора знал только Гарри Брэндон, его ассистент. Кто-то указал на лунку неподалеку, возле которой мужчина и женщина пытались выбить мяч из песка. Это были Гарри и его жена.

Гарри Брэндон и его жена Лиз, бывшая в отличие от мужа довольно полной, оказались очень милыми и приятными людьми. Во время короткого разговора с ними Клейбер и Анна узнали, что Брэндон занял место профессора Фоссиуса в университете. Когда Анна рассказала о смерти профессора в Париже, Низ спросила, не зайдут ли их новые знакомые вечером на ужин, поскольку ей и Гарри очень хотелось бы узнать подробности этой истории.

Анна и Адриан охотно приняли приглашение. Они надеялись, что Брэндоны больше расскажут о Фоссиусе и его научных исследованиях.

Гарри и Лиз жили на острове Коронадо, на Седьмой улице к западу от Оранж-авеню, в деревянном бунгало с небольшим садом и крохотным внутренним двориком с тыльной стороны, в котором был безвкусно выполненный фонтан, при виде которого тут же вспоминался оказавшийся в опасности хамелеон. По периметру фонтана были установлены электрические лампы, каждые десять секунд подсвечивавшие воду разным цветом.

На стенах и на темно-коричневой грубо сделанной деревянной мебели висели и стояли фотографии в рамках, не меньше двухсот, на которых чета Брэндонов была запечатлена в кругу своей огромной семьи или среди друзей. Самые старые из этих снимков, похоже, были сделаны еще в сороковых годах.

Сразу заговорили о Фоссиусе. Выяснилось, что профессора Гарри буквально боготворил. Он рассказал, что у Фоссиуса была так называемая абсолютная память, которой обладает лишь, один человек из нескольких миллионов. Такое свойство мозга позволяет запоминать однажды прочитанное либо услышанное и даже через много лет воспроизводить с точностью до слова. Этот дар просто обязывал Фоссиуса заняться сравнительным литературоведением. Профессор был способен работать с точностью компьютера, в то время как все остальные все равно что возились с записями на клочках бумаги, и был настоящей находкой для науки. Фоссиус мог цитировать любые места из «Божественной комедии» Данте или «Фауста» Гете и сравнивай, их между собой. Он был настоящим гением. Хотя – при этих словах Брэндон стал серьезен – именно абсолютную память следовало винить в том, что Фоссиус постепенно, но с каждым месяцем все более явственно терял рассудок.

Анна возразила:

– Когда мы разговаривали с профессором в Сен Винсент де-Поль, он был абсолютно нормален! Сначала мы не верили что его разум не помутился, но после нескольких разговоров с ним у нас не осталось и тени сомнения в его здравомыслии.

– В том-то и дело, – заметил Брэндон. – Это типично для его поведения. С Фоссиусом вы могли вести дискуссии на самые разнообразные темы и при этом не замечать, что он внезапно начинал говорить бессмыслицу.

Гарри рассказал, что у профессора были излюбленные темы, одной из которых являлось притязание католической церкви на совершенство. В отличие от апологетов веры, Фоссиус ставил вопрос о том, можно ли доказать преимущество христианской религии над всеми остальными, не прибегая к постулатам веры и исключительно научным путем и при помощи имеющихся у человечества знаний. При этом он постоянно искал новые доказательства своей теории, одним из которых предположительно и было никому не известное ранее Евангелие.

На вопрос о содержании пятого Евангелия Брэндон ответить не смог. Никто в институте ничего не знал о работе профессора, поскольку Фоссиус скрывал все свои исследования за завесой тайны. Вполне возможно, что собранные им фрагменты были частью единого целого, а именно утерянного Евангелия, но об их истинном смысле и значении профессор не проронил ни слова.

– Неужели он скрывал это даже от своего ассистента? – удивилась Анна.

– Даже от своего ассистента, – подтвердил Гарри.

Конечно, его поведение казалось в высшей степени странным и подозрительным, а в конечном итоге стало поводом для прекращения всяких отношений, поскольку исследования профессора выходили далеко за рамки его науки.

– Жаль, – заметил Брэндон, – я считал Фоссиуса действительно великим ученым.

Во время рассказа Брэндонов Анна рассматривала многочисленные фотографии, и одна из них привлекла ее внимание. На фото были запечатлены Гарри и Лиз с другой парой на фоне потрясающего вида на Monument Valley.[21] Вторым мужчиной на фотографии оказался Фоссиус, производивший впечатление радующегося жизни молодого человека, – полная противоположность тому Фоссиусу, с которым Анна познакомилась в Париже. Вторая женщина – настоящая красавица с прекрасными длинными волосами – показалась Анне знакомой, хоть она и не могла понять, где именно могла ее видеть.

Лиз заметила, что Анна пристально рассматривала фотографию, и объяснила:

– С того дня прошло уже около пяти лет. Трагическая история.

Анна вопросительно взглянула на Лиз.

– История с Ганне и Аурелией! – воскликнула Лиз. – Не ужели вы ничего не знаете об этом?

– Нет, – ответила Анна удивленно. – Вы не могли бы рассказать подробнее?

Гарри вызвался рассказать обо всех обстоятельствах, связанных с той историей, и не торопясь начал:

– Марк и Аурелия несколько лет жили очень счастливо. До тех пор, пока не появилась Ганне. Она была специалистом по классическим языкам и, кроме того, интересовалась археологией. Она была редким примером женщины, сочетавшей в себе острый ум и восхитительную красоту. Она как хотела крутила Фоссиусом, он же не мог ей сопротивляться. Для Аурелии наступил настоящий конец света. Она боролась, но борьба эта была проиграна еще до того, как началась. Нам было жаль. Аурелию. Думаю, она до сих пор любит Марка.

Эта история, услышанная от Брэндона, в некоторой степени объясняла поведение миссис Фоссиус. Разве может нормальная женщина спокойно рассказать незнакомым людям, как муж обманул ее?

– Для нас, – продолжал Гарри, – ситуация оказалась край не непростой. Мы ценили Аурелию, но Ганне нам тоже нравилась. В последние годы Марк думал только о ней. Она стала неотъемлемой частью его личной жизни и профессиональной деятельности. И чем дольше я думаю об этом, тем больше склоняюсь ко мнению, что Ганне подослали к Марку.

Анна и Клейбер переглянулись.

– Что значит «подослали»? – спросил Адриан. – Объясните, пожалуйста.

– Как бы лучше выразиться… Видите ли, именно Ганне рассказала Фоссиусу о так называемом ордене орфиков. Думаю, она состояла в нем еще до своего приезда в Калифорнию, а сюда явилась именно для того, чтобы убедить Марка присоединиться к этой странной секте.

– Вы не могли бы рассказать нам больше об этом таинственном ордене? – попросила Анна.

– «Таинственный», пожалуй, самое подходящее слово для этого клуба. Орфики стали своего рода легендой, которую ученые передают из уст в уста, мифом. Многие считают, что такой организации не существует, поскольку довольно трудно представить себе, какие усилия потребовались бы, чтобы собрать в одном месте лучших ученых мира, каждый из которых является гением, и обеспечить им неограниченные финансовые возможности. Если бы я не был ассистентом профессора Фоссиуса, то наверняка относился бы к подобным рассказам скептически. Но такой орден действительно существует. Это могущественная и крайне опасная секта. Я даже склонен считать, что они выходят за рамки закона и человеческой морали. Известно, что они не гнушаются никакими методами для достижения своих целей…

– Каких целей? – прервал его Клейбер.

– Фоссиус, – продолжал Гарри, – когда я ему однажды задал этот вопрос – а это было незадолго до того, как он навсегда уехал из Калифорнии, – ответил так: «Каждый день, проведенный в незнании, – потерянный день».

– На это трудно что-то возразить, – заметил Адриан.

– Да, – согласился Гарри Брэндон, – но орфики одержимы жаждой знаний. А подобная одержимость опасна не меньше, чем любая другая. Мне кажется, эти люди готовы идти по трупам. Поэтому я рад, что не настолько умен, как Фоссиус или Ганне. Они никогда не обратят на меня внимание.

– Вы думаете, в конечном итоге обоих погубили их выдающиеся способности? – с удивлением спросил Клейбер.

– Возможно, это звучит дико, – ответил Брэндон, – но последователи Орфея постоянно разыскивают гениев. Обычный ученый никогда не будет интересен им.