Читаем без скачивания Орел улетел - Джек Хиггинс

– Нет, рейхсфюрер.

– Поэтому можно предположить, что этот ирландец, Девлин, скоро попадет в руки англичан.

– Это было бы замечательно, рейхсфюрер, – сказал Бергер.

– Мы бы выиграли всю войну еще в битве при Дюнкерке, Бергер, если бы фюрер отдал тогда приказ танковым частям выйти к побережью. А он остановил их продвижение. А что в России? Одно поражение за другим! Под Сталинградом немецкая армия потерпела самое сокрушительное поражение за всю свою историю. – Гиммлер вылез из ямы. – Он постоянно принимает неверные решения и по-прежнему никого не хочет слушать.

– Я понимаю вас, рейхсфюрер, – сказал Бергер. – Все разумные люди видят это.

– И Германия, наша дорогая отчизна, неумолимо погружается все глубже и глубже в пучину поражений. Именно поэтому фюрер должен умереть. Осуществить эту миссию я поручаю вам, Бергер. Роммель, Канарис, фюрер. Это будет выглядеть как их подлое нападение на фюрера, в результате которого он, к несчастью, погибнет, но и сами они примут смерть от рук преданных офицеров СС.

– А что потом? – спросил Бергер.

– Мы, офицеры СС, безусловно, возьмем на себя руководство страной. И война будет продолжаться до победного конца. Никто из нас не должен проявить слабость или попытаться увильнуть от выполнения своего долга. – Он положил руку Бергеру на плечо. – Мы принадлежим к одному священному братству, майор. Я завидую, что именно вам выпала возможность доказать свою преданность.

Шелленберг кивнул Азе, чтобы тот выходил, и закрыл дверь.

– Вот это да! – воскликнул Аза. – Что же теперь будет?

– Сейчас мы пойдем на прием к рейхсфюреру. Если Гиммлер узнает, что мы подслушали план их заговора, нам не уйти отсюда живыми. – Они торопливо зашагали по коридору. – Отвечая на вопросы, слушайте мои подсказки, и ни в коем случае не говорите ему, что Девлин уже почти у цели, – сказал Шелленберг.

Он стал первым подниматься по боковой лестнице. Они прошли по коридору и скоро уже были у двери в личную гостиную Гиммлера в южном крыле замка.

Шелленберг сел за стол Россмана.

– Подождем. Они наверняка войдут в комнату через заднюю дверь.

Через минуту дверь отворилась и из-за нее выглянул Россман.

– А, вы уже здесь?

– Мы прибыли без опоздания. – Шелленберг и Аза вошли в гостиную.

Сидя за письменным столом, Гиммлер окинул взглядом вошедших.

– Значит, генерал, это и есть гауптштурмфюрер Вон – пилот, которого вы выбрали для операции по спасению Штайнера?

– Да, рейхсфюрер.

– Что слышно от господина Девлина?

– Пока никаких известий, рейхсфюрер, – ответил Шелленберг.

– Да, это задание не из легких, если не сказать больше. Фюрер скоро вылетит в Шербур. Завтра вечером он будет в замке Бель-Иль. А на следующее утро, в семь часов, у него назначен завтрак с Канарисом и Роммелем. Разумеется, я тоже буду там. Эти идиоты устроили себе поездку по Нормандии. Им пришла в голову сумасшедшая идея, что войска союзников высадятся именно там, и они надеются убедить в этом фюрера.

– Понимаю, рейхсфюрер.

– Теперь о том, зачем я вызвал вас и попросил привезти с собой этого офицера. – Он повернулся к помощнику. – Россман.

Россман открыл футляр с наградой. Гиммлер взял Железный крест, обошел вокруг стола и приколол его Азе на мундир.

– Гауптштурмфюрер Аза Вон из легиона имени Джорджа Вашингтона награждается Железным крестом за храбрость, проявленную во время воздушного боя над территорией Польши.

– Рад служить, рейхсфюрер, – произнес Аза, прилагая неимоверные усилия, чтобы сохранить серьезный вид.

– Теперь можете идти. Я должен работать.

Шелленберг и Аза спустились по лестнице, оделись и вышли на улицу к ожидавшему их «мерседесу».

– На базу, – приказал Шелленберг шоферу, и они с Азой сели в машину.

Когда они отъехали от замка, Аза задвинул стеклянную перегородку и спросил:

– Что вы об этом думаете?

– Наверняка я знаю только одно, – ответил Шелленберг. – Убийство Гитлера – это самое худшее, что может произойти. Благодаря его некомпетентности наша армия постоянно терпит поражения, и, по крайней мере, можно надеяться, что война не протянется долго. Если же его место займет Гиммлер – все будет по-другому. Разве можно представить это животное у кормила власти, а СС – во главе правительства и армии? Война может продолжаться много лет.

– В таком случае, что вы собираетесь предпринять? Предупредить Роммеля и Канариса?

– Во-первых, я не знаю точно, где они сейчас. Да и потом, поверят ли они? Почему они должны мне поверить? Что значит мое слово против заверений рейхсфюрера СС?

– Да будет вам, генерал. Лайам Девлин очень высокого мнения о вас. Вы непременно что-нибудь придумаете.

– Я буду стараться всей душой и сердцем, – пообещал Шелленберг. – Однако сейчас давайте сосредоточимся на другом. Мы приезжаем на базу и тут же вылетаем в Шерне. Я хочу поскорее добраться туда.

Глава 12

Каждое утро, в 11 часов, один из охранников приносил Штайнеру чай. В этот раз он задержался на пять минут, и, когда вошел в комнату, Штайнер сидел у окна и читал.

– Вот ваш чай, подполковник.

– Спасибо, капрал.

– Вы, наверное, больше любите кофе, сэр? – завел разговор капрал, не желая сразу уходить: Штайнер ему нравился.

– Да нет, капрал, я привык к чаю, – ответил Штайнер. – Я учился в Лондоне. В Сент-Полз-скул.

– Правда?

Он собрался уходить, и Штайнер спросил:

– А лейтенант Бенсон еще не вернулся?

– У него увольнение до полуночи, сэр, но лейтенант Бенсон такой человек, что обязательно зайдет сюда вечером. Вы же знаете, как ревностно относятся к своим обязанностям молодые офицеры. Стараются заполучить еще одну звездочку на погоны.

Он ушел. Штайнер услышал скрежет задвигаемого засова и вернулся к окну, ожидая наступления полудня, как и за день до этого. Он взял чашку с чаем и приготовился терпеливо ждать.

Снова пошел дождь. Над Лондоном навис туман, да такой густой, что Штайнер едва различал противоположный берег Темзы. Из доков вышло большое грузовое судно, за ним двигалась вереница барж. Штайнер некоторое время наблюдал за ними, мысленно представляя себе их дальнейший маршрут, а потом вдруг увидел девушку. Она была точно такая, как описал ее Девлин, – в черном берете и поношенном плаще.

Засунув руки в карманы плаща и подняв воротник, Мэри, прихрамывая, шла по тротуару. У спуска к реке она остановилась и прислонилась к стене, глядя на проплывающие пароходы. Она даже не повернула голову в сторону монастыря. Девлин строго-настрого запретил ей это. Так, наблюдая за пароходами, она постояла минут десять, затем повернулась и пошла прочь.

Штайнер почувствовал, что его охватывает нервное возбуждение, и, чтобы успокоиться, крепко сжал прутья решетки на окне. Открылась дверь, и в комнату вновь вошел капрал.

– Если вы закончили, подполковник, я заберу поднос.

– Да, уже все, спасибо.

Охранник взял поднос и направился к выходу.

– Я не знаю, кто будет дежурить сегодня вечером, но мне хотелось бы исповедаться в часовне, – предупредил Штайнер.

– Хорошо, сэр. Я доложу о вашей просьбе. Будьте готовы в восемь часов, как всегда.

Он вышел и запер дверь. Штайнер дождался, пока звук его шагов стих в конце коридора, и, повернувшись к окну, снова схватился за решетку.

– Теперь остается только молиться, господин Девлин, – произнес от тихо. – Только молиться.

Девлин, одетый в форму и полевую шинель, вошел в церковь святого Патрика. Он и сам не знал, зачем пришел сюда. Возможно, его мучила совесть, а может быть, он просто хотел расставить все точки на i. Он чувствовал, что не может уехать, не поговорив со старым священником. Девлин понимал, что использовал его в своих целях, и не мог примириться с этим. Самое ужасное было то, что этим вечером ему еще раз, в последний раз, придется с ним встретиться в часовне монастыря. Эта встреча будет мучительной, но избежать ее никак нельзя.

В церкви было тихо, только отец Мартин расставлял у алтаря цветы. Он обернулся на звук шагов Девлина, и на его лице отразилась искренняя радость.

– Здравствуйте, святой отец.

Девлин заставил себя улыбнуться.

– Я зашел только за тем, чтобы сообщить вам, что уезжаю. Сегодня утром я получил назначение.

– Для вас это неожиданность, не так ли?

– Да, меня опять отзывают на действительную службу, – нагло соврал Девлин. – Я должен прибыть в военный госпиталь в Портсмуте.

– Ну что ж, как говорится, война есть война.

Девлин кивнул.

– Все эта война, война, проклятая война. Она тянется слишком долго, и всем нам приходится делать то, чего мы никогда не сделали бы в обычной жизни. Любому солдату, на чьей бы стороне он ни воевал, иногда приходится делать такое, за что потом бывает стыдно.

– Ты встревожен, сын мой, – мягко сказал старик. – Могу я чем-нибудь помочь тебе?